Романовы. Семейные тайны русских императоров - читать онлайн книгу. Автор: Вольдемар Балязин cтр.№ 177

Не только лощеных генералов свиты и камергеров двора поражала эта внезапная и резкая перемена. Даже такой прогрессист и либерал, каким был известный судебный деятель А. Ф. Кони, поразился, увидев на Александре III русскую рубашку с вышитым на рукавах цветным узором.

Другой характерной чертой нового царя была его бережливость, доходящая до предела. Он носил одежду — брюки, тужурку, пальто, полушубок, сапоги — до тех пор, пока они не начинали разваливаться. И тогда царь чинил и латал их до последней возможности, причем и изначально это были самые простые вещи — сапоги не были даже офицерскими, а солдатскими, тужурка не из тонкого сукна, рубашки — не из-за границы, а из ивановского холста. И жить он стал не в прежних апартаментах Зимнего дворца, а в маленьких комнатках дворца в Гатчине, где до него жили слуги. Новый император навел строгую экономию во всех отраслях государственного управления, особенно сильно урезав расходы дворцового ведомства. Он сильно сократил штат Министерства двора, уменьшил число слуг и ввел строгий надзор за расходованием денег и в своей семье, и в семьях Великих князей.

Александр III запретил закупку для своего стола заграничных вин, заменив их крымскими и кавказскими винами, а число балов ограничил четырьмя в год.

Летом царская семья жила в Петергофе, занимая маленький дворец Александрию, и лишь однажды в сезон — 22 июля — праздновала день тезоименитства Марии Федоровны. И в Александрии, как и в Гатчине, жизнь царя и царицы проходила в непрерывных трудах и заботах, и только после окончания лагерного сбора в Красном селе, завершавшегося большим парадом, раздачей наград и производством в офицеры, семья уезжала в финские Шхеры, где и ждал их всех настоящий отдых.

Министры могли приезжать сюда в самых исключительных случаях, а государственные бумаги привозили и увозили фельдъегери.

Сколько стрел было выпущено в него левыми журналистами и писателями-эмигрантами по поводу его тупости и невосприимчивости к искусству! А он чаще, чем кто-либо, бывал в опере, очень хорошо музицировал, а на тромбоне играл столь искусно, что участвовал солистом в дворцовых квартетах.

В 1869 году у цесаревича начал собираться маленький оркестр медных духовых инструментов, в который входил он сам и еще восемь музыкантов — офицеров гвардии. С течением времени кружок разросся и в 1881 году превратился в «Общество любителей духовой музыки». Было бы преувеличением утверждать, что там играли музыканты высокого класса, но репертуар был разнообразен, и оркестранты становились год от года все более искусными.

Александр еще в бытность цесаревичем был одним из основателей Русского исторического общества, под его покровительством находился Исторический музей в Москве, а что касается приобретения живописи, графики и скульптуры для Эрмитажа и вообще отношения к русским художникам, то на этом имеет смысл остановиться более подробно, использовав воспоминания видного русского живописца, внука А. Н. Радищева А. П. Боголюбова, известного еще и тем, что он в конце жизни основал у себя на родине, в Саратове, прекрасную художественную галерею, носящую и сегодня его имя.

Серьезное приобщение к прекрасному началось у цесаревича с осмотра дворцов и музеев Копенгагена. Приезжая туда к тестю и теще, цесаревич вместе с Марией Федоровной обходил стекольные заводы, фабрики по производству фаянса и фарфора, мастерские ювелиров, приобретая лучшие образцы производимых там изделий, а затем и старинную мебель, гобелены и самый разнообразный антиквариат. Наконец, наступила и очередь картин, и здесь, вопреки канонам, он стал приобретать полотна современных ему художников, а о школе старых мастеров сказал однажды: «Я должен ее любить, ибо все признают старых мастеров великими, но собственного влечения не имею». Впрочем, в дальнейшем отношение Александра III к старым мастерам переменилось, и он приобретал картины Бларамберга, Ватто и других.

Вскоре в Аничковом дворце Александр отвел два зала под музей. В нем демонстрировались приобретенные им раритеты и коллекция редкостей, купленная у писателя Дмитрия Васильевича Григоровича, автора прославленных повестей — «Деревня» и «Антон Горемыка». Григорович был не только писателем, но и выдающимся знатоком искусств, и потому занимал пост секретаря Общества поощрения художеств и читал лекции по истории искусства цесаревне Марии Федоровне, на коих нередко оказывался и цесаревич.

В Царскосельском дворце Александр разместил коллекцию картин русских художников 30-х — 50-х годов XIX века: там были полотна Брюллова, Басина, Сверчкова, Боголюбова, Боровиковского, скульптуры Клодта и многих иных.

Все это привило цесаревичу и любовь к рисованию и занятиям живописью, а позже даже к занятиям реставрацией.

После женитьбы Александр и Мария Федоровна не просто отреставрировали Аничков дворец, но совершенно переделали его, превратив в Храм Муз, заполненный изящными вещами, подобранными с тонким и безукоризненным вкусом.

В заграничных путешествиях Александр постоянно пополнял свои коллекции. Во время двух своих поездок в Париж он принял от русских художников, в то время находившихся там, звание почетного попечителя созданного ими Общества взаимной помощи, размещавшегося в доме барона Горация Осиповича Гинцбурга — богача и мецената, щедро покровительствовавшего людям искусства.

Посетив мастерские русских художников и выставку их работ в доме Гинцбурга, цесаревич заказал или купил картины у Репина, Поленова, Савицкого, Васнецова, Бегрова, Дмитриева. У Антокольского он купил бронзовые статуи Христа и Петра Великого, а впоследствии приобрел и известнейшие его работы — «Летописец Нестор», «Ермак», «Ярослав Мудрый» и «Умирающий Сократ».

Александр обошел и мастерские многих французских художников, посетив и их патриарха, знаменитого и модного придворного живописца Месонье. Вместе с Марией Федоровной посетил он музеи Лувр, Люксембургский дворец, Ключи, Севрскую фарфоровую фабрику, фабрику гобеленов, а также и Академию художеств. Александр приобрел десятки произведений искусства, но венцом всего был осмотр коллекции древностей русского подданного Базилевского, которая была куплена Александром за пять с половиной миллионов франков, как только он стал императором. Эта коллекция стала основой отдела древностей Императорского Эрмитажа.

* * *

В леворадикальной историографии, когда речь заходила об Александре III, упорно культивировался образ тупого, плохо образованного человека, начисто лишенного как интеллекта, так и чувства юмора. О его образовании и уме мы уже знаем, но и в остроумии ему тоже нельзя отказать. Так, например, однажды командующий Киевским военным округом М. И. Драгомиров забыл поздравить его с днем рождения и вспомнил об этом лишь на третий день. Недолго думая, генерал послал телеграмму: «Третий день пьем здоровье Вашего Величества», на что сразу получил ответ: «Пора бы и кончить». А когда Великий князь Николай Николаевич подал ему прошение о разрешении жениться на петербургской купчихе, Александр учинил такую резолюцию: «Со многими дворами я в родстве, но с Гостиным двором в родстве не был и не буду».

Александр III был совершенно безукоризнен в вопросах семейной морали. Даже в таком, насквозь антимонархическом издании, каким были небезызвестные «Новые материалы по биографии российских коронованных особ, составленные на основании заграничных документов», автор XII тома А. Колосов писал, что Александр III «не в пример всем своим предшественникам на русском престоле, держался строгой семейной морали. Он жил в честном единобрачии с Марией Федоровной, не заводя себе ни второй морганатической жены, ни гарема любовниц». Немалую роль сыграл в этом отношении роман его покойного отца с Е. М. Юрьевской, навсегда ставший для цесаревича образцом того, чего ни в коем случае нельзя делать царю — главе августейшей семьи.