Че Гевара. Важна только Революция - читать онлайн книгу. Автор: Джон Ли Андерсон cтр.№ 84

Камило отправился на поиск бандитов, а Че вернулся в место, которое постепенно превращалось в его ставку, а именно в долину Эль-Омбрито. После августовской засады военные не показывали сюда носа, и Че, воспользовавшись этим, заложил здесь основы своей будущей постоянной базы: он оставил гуахиро по имени Аристидио сторожить дом, служивший перевалочным пунктом для добровольцев, и приказал даже соорудить в нем печь для выпекания хлеба. Но местные крестьяне по-прежнему страшно боялись военных. Санчес Москера обосновался в Минас-де-Буэйсито и, по слухам, собирался вскоре устроить рейд по горам. Аристидио, похоже, не был чужд этих страхов, поскольку в отсутствие Че продал свой револьвер и довольно неосмотрительно стал говорить, что собирается заранее войти в контакт с военными. Че донесли об этом, и он принял незамедлительные меры: «Я провел быстрое расследование, и Аристидио был казнен».

Впрочем, позже Че почти сожалел о судьбе убитого: «Аристидио являл собой типичный пример крестьянина, который вступил в революционные ряды, не имея четкого понимания значения революции… Сегодня мы можем спросить себя, был ли он действительно виновен настолько, чтобы заслуживать смерти, и нельзя ли было даровать ему жизнь, которую можно было использовать конструктивно во благо революции. Война — жестокая штука, и, когда враг усиливает свой напор, нельзя терпеть даже подозрения на предательство».

Казнив Аристидио, Че направился к горе Каракас, где его ждала очередная карательная миссия, на этот раз он должен был помочь Камило выследить вооруженную банду «Чино» Чана — наполовину китайца, наполовину кубинца, занимавшегося грабежами и убийствами крестьян в округе. При этом впервые в стане партизан появился человек, который мог профессионально следить за соблюдением принципов правосудия. Это был Умберто Сори-Марин, известный гаванский юрист, вступивший в ряды «Движения 26 июля».

Когда Чан был пойман, начался суд. Большая часть банды была помилована, но Чан и один крестьянин, виновный в изнасиловании, были приговорены к смерти. Как обычно, Че внимательно следил за последними моментами их жизни, его интересовало, как они встретят смерть: с достоинством или трусливо. «Сначала мы казнили Чино Чана и крестьянина-насильника. Их отвели в лес и привязали к дереву, оба хранили спокойствие. Крестьянин умер с открытыми глазами, прямо глядя на ружья и воскликнув: "Да здравствует революция!" Чан принял смерть с абсолютной безмятежностью, он лишь попросил, чтобы ему позволили исповедаться отцу Сардиньясу, который в тот момент был далеко от лагеря. Поскольку мы не могли исполнить его просьбу, Чан сказал, что хочет, чтобы его последняя просьба не была забыта — словно бы это публичное признание могло потом послужить ему оправданием».

Трех юношей, состоявших в банде Чана, повстанцы решили подвергнуть символической казни. Им объявили, что они приговорены к смерти, и теперь, после расстрела Чана и крестьянина, они ожидали своей очереди. По словам Че, «эти ребята принимали самое деятельное участие в преступлениях Чана, но Фидель решил, что им следует дать шанс». «Когда карательная команда разрядила ружья в воздух, парни осознали, что по-прежнему живы. Один из них бросился ко мне с инстинктивными изъявлениями радости и благодарности и одарил меня восторженным поцелуем, словно я был его отец». Как впоследствии признавал Че, решение даровать им жизнь себя оправдало: все трое остались в повстанческой армии и сполна оплатили свое прощение тем, что стали «хорошими борцами за дело революции».

Журналист Эндрю Сейнт-Джордж, вновь появившийся у партизан, заснял сцену казни. Его фотографии вместе с сопроводительной статьей были опубликованы в журнале «Лук», а кроме того, его сообщения оказались в распоряжении американской разведки (Сейнт-Джордж использовал свои визиты, чтобы собирать информацию о Фиделе и его повстанческой армии для правительства США).

Через несколько дней были пойманы еще несколько преступников. Среди них — не кто иной, как Маэстро, сопровождавший Че, когда он, мучимый астмой, шел на встречу с новыми добровольцами из Сантьяго. Его преступление состояло в том, что, уйдя из партизан, он стал выдавать себя за доктора Че и попытался изнасиловать девушку-крестьянку, пришедшую к нему «на прием».

После победы революции Фидель коснулся темы этих расстрелов в беседе с журналистом Карлосом Франки, участником «Движения 26 июля». В интервью он преуменьшил число казней, которые лично санкционировал в ходе войны, однако по поводу Маэстро высказался прямо и довольно многословно. «Мы очень немногих поставили к стенке, действительно очень немногих. За двадцать пять месяцев войны мы расстреляли не более десяти человек», — сказал Фидель. И добавил далее, по поводу Маэстро: «Этот был вылитый орангутан — отрастил огромную бороду. Он также был прирожденный клоун и мог таскать тяжести, как Геркулес, вот только солдат из него получился плохой… Что за глупость была прикидываться Че в районе, где мы проводили львиную долю времени и где каждый знал о нас все… И вот… Маэстро стал выдавать себя за Че: "Ведите ко мне женщин. Я их всех осмотрю!" Вы когда-нибудь слышали о подобной наглости? Мы расстреляли его».

VI

Стоял конец октября 1957 г., и Че, отойдя в Эль-Омбрито, решил начать создание «производственной» инфраструктуры для обеспечения потребностей партизан. Прибывшие к нему в лагерь двое студентов Гаванского университета приступили к строительству дамбы на реке Омбрито для выработки гидроэлектроэнергии.

Кроме того, было решено выпускать партизанскую газету «Кубано либре» («Свободный кубинец»). В начале ноября вышел первый ее номер: тираж был отпечатан на стареньком мимеографе, 1903 г. выпуска, специально ради этого доставленном в горы.

Че снова взялся за перо и написал серию заметок под своим старым прозвищем «Франкотирадор» («Снайпер»). Первую из них, озаглавленную «Начало конца», Гевара посвятил теме американской военной помощи режиму Батисты, поиронизировав заодно над протестами, которые устроили защитники животных у стен здания ООН в Нью-Йорке в связи с решением СССР отправить в космос собаку Лайку.

«Сострадание наполняет наши души при мысли о бедном животном, которое доблестно погибнет во имя дела, о котором оно не имеет ни малейшего представления. Но что-то мы не слышали ни об одном американском филантропическом обществе, которое встало бы перед дверями благородного собрания и взмолилось бы о снисходительности к нашим гуахиро, а ведь они гибнут во множестве, срезаемые очередями из самолетов «Пи-47» и «Би-26»… и превращенные в решето выстрелами из пушек «М-1». А может быть, кому-то просто удобнее думать, что одна сибирская собака важнее тысячи кубинских гуахиро?»

Че планировал создание целой сети социальной инфраструктуры в Эль-Омбрито, и он даже организовал примитивный госпиталь, который должен был затем смениться новым, более совершенным. Вскоре, в дополнение к уже функционирующей пекарне, он обзавелся маленькой фермой по выращиванию свиней и птицы и устроил также сапожную и шорную мастерские; кроме того, вовсю шло возведение арсенала. Также началась работа по изготовлению простейших сухопутных мин и винтовочных гранат, получивших название «спутник» в честь советских космических аппаратов. Дабы подвести символический итог этим достижениям, Че распорядился сшить огромный флаг «Движения 26 июля» с вышитой на нем надписью «С Новым 1958 годом!» и поместить его на вершину горы Омбрито. Глядя на плоды своих трудов, Че чувствовал гордость от того, что ему удалось утвердить «реальную власть» в регионе. «Мы намерены закрепиться на этом месте, — писал он Фиделю 24 ноября, — и ни за что и никому не уступать его».