Че Гевара. Важна только Революция - читать онлайн книгу. Автор: Джон Ли Андерсон cтр.№ 48

Вскоре после этого события Гевара вместе с двенадцатью другими смутьянами-«коммунистами» оказался заперт в гараже посольства. Согласно записям Эрнесто, более чем лаконичным, эта крайняя мера была принята после того, как Умберто Пинеда, молодой человек Мирны Торрес, устроил что-то вроде мятежа. Им пригрозили, что, в случае если они будут оказывать неповиновение, к ним применят силу. Кроме того, им запретили общение с другими жителями посольства.

Впрочем, уже в первую ночь Умберто Пинеда и его брат бежали из посольства. Они собирались принять участие в движении сопротивления новому режиму. В своей книге Ильда утверждает, что эти двое действовали под влиянием Эрнесто. Но в его дневнике мы находим лишь краткую похвалу им за то, что у них «кишка не тонка».

Август подходил к концу. Геваре предложили вернуться на родину, но он, неколебимый в своем решении ехать в Мексику, отказался. Посол не мог принудить его к репатриации, и ему пришлось позволить Эрнесто покинуть территорию посольства.

У Гевары появились деньги — их доставил ему из дома один из друзей Гуало Гарсиа, прибывший на эвакуационном самолете. Кроме того, он привез «два костюма, четыре килограмма мате и гору дурацких мелочей». Эрнесто написал родным, что планирует поехать в Мексику. Он поблагодарил их за подарки, но заметил, что вряд ли возьмет с собой присланную ими одежду: «Мой девиз — минимум багажа, сильные ноги и желудок факира».

IV

В конце августа Эрнесто покинул территорию посольства и первым делом пошел искать Ильду.

После того как 26 июля ее выпустили из тюрьмы, Ильда существовала в неопределенности, терзаемая одиночеством и страхом, поскольку в перуанском посольстве ей отказали в выдаче паспорта и теперь ей оставалось надеяться только на то, что с ее проблемой разберутся в Лиме. Придя на прием к Кастильо Армасу, пригласившему ее по собственной инициативе, Ильда получила заверения в том, что ее не подвергнут повторному аресту, пока она ждет ответа на прошение о выдаче паспорта. После этого она тихо жила на съемной квартире в центре города и с волнением ждала, когда Гевара покинет стены посольства.

Он нашел ее в ресторанчике, где она обычно питалась. Ильда пишет: «Эрнесто появился передо мной когда я обедала. Все, кто был в ресторане, старательно сделали вид, что его не замечают, за исключением моей подруги, владелицы ресторана, которая не только приветливо его встретила, но и предложила бесплатно накормить. А когда после обеда мы пошли по центральным улицам, все знакомые смотрели на нас с удивлением и боялись заговорить с нами; никто даже не помахал в знак приветствия. Не сомневаюсь: они думали, что за нами следит полиция».

Решив, что против него не может быть выдвинуто никаких конкретных обвинений, Эрнесто подал свой паспорт в миграционное бюро, дабы получить разрешение на выезд, — это был первый шаг к получению мексиканской визы. Пока решалось его дело, он успел съездить на озеро Атитлан и в горы. Через несколько дней Гевара вернулся в Гватемалу, забрал паспорт и успешно получил визу.

Их с Ильдой ожидало расставание. Эрнесто был готов снова пуститься в путь в одиночку, на сей раз в Мексику, а Ильде предстояло вернуться домой, в Перу. По словам Ильды, Гевара не казался особенно расстроенным из-за грядущего расставания и довольно легкомысленно заверял ее, что они в конце концов обязательно встретятся в Мексике и поженятся. Она же с болью в сердце думала о том, что теряет его навсегда.

Эрнесто и вправду был очень далек от мыслей о женитьбе на Ильде. В день их последнего свидания он писал: «Думаю, я воспользуюсь тем обстоятельством, что Ильда пока не может никуда ехать, для того чтобы окончательно порвать с нею».

В середине сентября Эрнесто пересек гватемальскую границу и направился в Мехико. Хотя он слегка опасался за свою безопасность, путешествие прошло без приключений.

I

В начале пятидесятых в Мехико еще ощущалась атмосфера тридцатых и сороковых годов с их бурной политической и культурной жизнью. Тогда из Европы прибыли тысячи иммигрантов, бежавших от фашистской угрозы. Европейские интеллектуалы создали удивительно космополитичную атмосферу, дав толчок мексиканскому культурному возрождению. Это было время расцвета таких художников, как Диего Ривера, Ороско, Сикейрос, Фрида Кало и Тина Модотти. Писатели, художники и политические деятели собирались по вечерам в ярких кабаре, на сцене которых блистали лучшие представители мексиканского болеро; в сфере кино творили такие легендарные личности, как режиссер Эмилио «Индио» Фернандес, комический актер Кантинфлас и актрисы-небожительницы Долорес дель Рио и Мария Феликс. Многочисленные иностранцы, от французских писателей Антонена Арто и Андре Бретона до битников Джека Керуака и Уильяма С. Берроуза, приезжали в Мехико в поисках вдохновения.

После того как в постреволюционный период власть оказалась в руках Институционно-революционной партии (ИРП), Мексика стала чрезвычайно популярна среди латиноамериканских националистов и антиимпериалистов и в то же время заставила Вашингтон пусть с неохотой, но уважать себя. В 1930-е гг. президент Лacapo Карденас национализировал мексиканские запасы нефти и провел широкомасштабные аграрные реформы. Ведя подчеркнуто независимую от Вашингтона внешнюю политику, Мексика тем не менее была объектом постоянных политических интриг, так как США и СССР имели здесь множество тайных агентов и активно проводили различные секретные операции. Мехико стал местом нескольких знаменитых убийств, прежде всего лидера кубинских коммунистов Хулио Антонио Мельи в 1929 г. и Льва Троцкого в 1940 г.

Эти два мира — культуры и политики — были уже неотделимы друг от друга. Модотти была любовницей убитого Мельи; у Кало был роман с Троцким.

В 1950-е гг. Мехико не был тем затянутым смогом мегаполисом, каким он стал ныне: вдали, на линии горизонта, можно было увидеть покрытые снегом вулканы Попокатепль и Истаксиуатль. За исключением исторического центра, напоминающего лабиринт, — испанского колониального города, построенного на руинах столицы ацтеков, — Мехико состоял из тихих, почти деревенских кварталов с бульварами, окаймленными деревьями. Даже в пятидесятые годы не так редко можно было увидеть людей в одежде «чаррос» (мексиканских ковбоев-денди), неспешно разъезжающих на лошадях по проспекту Реформы воскресным вечером.

Закат так называемой романтической эпохи в Мексике не был обозначен каким-либо определенным событием, но мало что может сравниться по своей символичности с выступлением больной Фриды Кало 2 июля 1954 г. Тем холодным, сырым днем разбитая пневмонией художница встала с постели, чтобы присоединиться к толпе, протестующей против действий ЦРУ по свержению режима Арбенса. В течение целых четырех часов Кало вместе с толпой выкрикивала: «Убирайтесь вон, американские убийцы!» В левой руке женщина держала знамя, на котором был изображен голубь мира, а правая была сжата в кулак — символ сопротивления. После этого состояние сорокасемилетней художницы резко ухудшилось, и одиннадцать дней спустя, 13 июля, она умерла.

II