Хорошо посидели! - читать онлайн книгу. Автор: Даниил Аль cтр.№ 99

читать книги онлайн бесплатно
 
 

Онлайн книга - Хорошо посидели! | Автор книги - Даниил Аль

Cтраница 99
читать онлайн книги бесплатно

Длившаяся, как уже было сказано, иногда годами переписка зачастую крепко сближала данную пару. В письмах выражалось искреннее беспокойство за дела и здоровье друга, порой проявлялась и ревность по поводу и без повода. Словом, шла «нормальная» семейная жизнь. Иногда этот, как сказали бы сейчас, виртуальный брак, превращался по освобождении обоих «заочников» в брак реальный и нередко имела место долгая счастливая жизнь. Как правило, сроки освобождения переписантов (да простит мне читатель это выдуманное мною слово) не совпадали, и тот, кто освободился раньше — она, или он — ждал освобождения своего суженого.

Чаще, однако, любовь по переписке имела другой финал. Бывало, что с освобождением одного из лагерных влюбленных по переписке, все и заканчивалось. Бывало, что оба, освободившись, считали себя свободными друг от друга. Бывало, что разрыв происходил во время и в результате встречи, вызвавшей разочарование в партнере, или как наказание за неверность. А бывали и смешные случаи. Получившие предложение о переписке женщины посылали своему другу по переписке фотографию, но не свою, а более молодой и привлекательной подруги. Увидев, после долгой переписки свою корреспондентку «в натуре», обманутый ухажер получал тяжелое разочарование. Немало таких случаев имело место во время наших приездов с концертами на женский лагпункт. После того, как такой обманутый любовник по переписке избил обманщицу, наши поездки на женский лагпункт были запрещены. Позднее, к следующему праздничному концерту, запрещение с большим трудом удалось преодолеть. Однако отбор участников для выступления на 15-м серьезно ужесточился. Правда, он и до этого случая был довольно строгим. Составленный нами список выступающих утверждал не только начальник КВЧ, но и «Кум» (так именовали в лагерях оперуполномоченных), и начальник лагпункта. Из списка вычеркивали подозреваемых в склонности к побегу, имеющих взыскание за нарушения режима, предназначенных к отправке на этап. К счастью, эти ограничения относились в основном к «социально близким», и наших главных исполнителей концертных номеров не касались.

На почве моего отказа одному из блатных включить его в список выезжающих на женский лагпункт чуть не случилась со мной беда.

Молодой парень из блатных подошел ко мне вечером в клубе, в то время когда на сцене шла репетиция, и попросил меня отойти с ним для разговора в конец зала. Он попросил, сначала вежливо, включить его в список наших артистов. Я сказал, что не могу этого сделать, так как он ни в одном нашем концертном номере не занят.

Он настаивал, сказал, что может открывать и закрывать занавес. Я старался объяснить ему, что на занавесе стоят по очереди те, кто не занят в данное время в собственном выступлении, и что такого дополнительного помощника начальство в списке не утвердит.

— А ты уговори начальничков. Скажи, что без меня не можешь, — продолжал он настаивать, повышая и повышая голос, чем привлек внимание занятых на сцене и сидевших около нее. — Значит, не возьмешь на женский? Говори, фраер — да, или нет! — заорал он. Лицо его при этом стало пунцовым.

— Нет, — сказал я.

— Тогда и сам не поедешь! — С этими словами он выхватил финку.

Я сделал шаг назад к стене.

Здесь я, пожалуй, предоставлю слово Геннадию Тимофеевичу Бузаеву. У меня сохранилось его письмо с воспоминанием об этом случае.

«Разве можно забыть драматический эпизод, когда один блатарь с ножом припер к стене Д. Аля и потребовал чтобы тот как завклубом включил его (блатаря) в список для поездки с концертом на женский лагпункт. Помню бледное лицо Д. Аля, который держался мужественно, не вступая с ним в диалог, пока не прибежали ребята из РММ с металлическими прутьями и не обезоружили страстного любителя женского общества. Наш завклубом был спасен…»

В день нашего выступления на женском лагпункте бесконвойники отправлялись туда заранее пешком, для подготовки сцены. Остальных участников привозили под конвоем на двух грузовиках, предоставленных гаражом лесозавода.

К нашему посещению, естественно, готовились и женщины. С особенным волнением те, которые ждали встречи с героем своего эпистолярного романа. Многим из них, как уже было сказано, предстояло его впервые увидеть. Многие из тех, кто не имел такого знакомого, готовились приветить и приголубить любого из наших молодых ребят — артистов, кто сможет во время концерта хоть ненадолго отлучиться. В этих целях «стол и дом» заранее приготавливались во всех отдельных служебных помещениях — в бане, в хлеборезке, в каптерке, в амбулатории, в продларьке… и даже в сушилке, которую работающие в ней женщины в этот день специально не натапливали до положенного градуса.

Современного читателя такая предварительная активность и готовность женщин, возможно, не удивит. А в то время она была непривычной и поначалу казалась неправдоподобной. В отличие от привычного положения, женщины в условиях неволи проявляли себя более похотливыми, чем мужчины.

Гомосексуалисты на мужских лагпунктах встречались в виде исключения. На нашем лагпункте за все четыре года моего пребывания там оказалось всего два представителя этой породы. Зато на любом женском лагпункте было широко распространено лесбиянство. При этом семейные отношения между женскими парами не скрывались, а уголовницами даже афишировались. «Муж» в такой семье именовался — кобёл, «жена» — ковырялка. Отношения между «супругами» соответствовали общепринятым. «Жена» стирала, гладила, шила. «Муж», по возможности, добывал дополнительную шамовку для обоих и выполнял супружеские обязанности. Они должны были удовлетворять супругу в соответствии с утверждением: «Попробуешь пальчика — не захочешь мальчика!» Непременным спутником таких отношений была ревность. Коблы жестоко наказывали своих «жен» за измену. Особенно за измену с мужчиной, что считалось преступлением, подобному измене Родине. Поскольку по окончании концерта в зрительном зале женского лагпункта разрешались на полчаса танцы под наш оркестр, мужчин строго предупреждали: не приглашать танцевать ковырялок. В случае согласия какой-либо из них потанцевать с мужчиной мог произойти скандал. Обычным наказанием изменницы в таких случаях было такое: разгневанный «муж» подбегал во время танца к танцующей паре и надевал на голову изменившей ему «супруги» ведро с фекалиями.

Кстати сказать, сразу отличить в толпе женщин подобную «семейную» пару можно было по внешнему виду. Женщина-кобёл была коротко пострижена под мужчину, ходила в брюках (в те времена нормальные женщины брюк еще не носили), туго обматывала себе грудь полотенцем, стараясь создать впечатление отсутствия у нее грудей. Ковырялка отличала себя более простым способом. Ее обязательной униформой был бант на левой стороне головы. Во время танцев такие супруги танцевали друг с другом.

Надо сказать, что в нашем коллективе, во время пребывания на женском лагпунктке, соблюдалась строжайшая дисциплина. Обеспечивалась она не только страхом перед неизбежным наказанием — лишиться возможности приехать сюда еще раз. Пожалуй, еще сильнее воздействовало на наших артистов чувство взаимной товарищеской выручки. Для того, чтобы одни могли во время концерта на малое время отлучиться без ущерба для программы концерта, — чтобы не задержался и не сорвался ни один номер, — другие должны были их на это время подменять. Разумеется, не в том плане, чтобы плясуны подменяли певцов, а клоун пианиста. Просто все делалось со строгим расчетом. Во-первых, ни на минуту никуда не отлучались бесконвойники. Кроме собственных выступлений, они выполняли все технические и подсобные работы, чтобы предоставить остальным достаточное время для отлучки со сцены. Длительность каждого номера и специально предусмотренные два антракта были строго прохронометрированы на репетициях. Соответственно, каждый участник представления знал точно, когда и на какое время он имеет право отлучиться со сцены. Он точно знал, когда, не просрочив ни одной минуты, он обязан на сцену возвратиться, для того чтобы выступить, если его номер еще предстоял, или, если сам он уже выступал раньше, для того, чтобы отпустить со сцены своего товарища, ожидающего своего «Очередного отпуска».

Вернуться к просмотру книги Перейти к Оглавлению Перейти к Примечанию