Одна жизнь – два мира - читать онлайн книгу. Автор: Нина Алексеева cтр.№ 176

— Аюда, аюда ме ^[19]!!!

Но он убежал не оборачиваясь. На мне начала гореть одежда, мне стало страшно, и я бросилась бежать. Но побежала я в противоположную от аэровокзала сторону, в поле, у меня почему-то мелькнула мысль, что, если я побегу к вокзалу, меня там убьют. Но, видимо, далеко я отбежать не сумела.

— Я не могу освободиться от страшного звука взрыва, он меня просто преследует, — жаловалась Мара.

Мара рассказывала все так подробно, как будто старалась воспроизвести в памяти все детали.

Мужеству Мары поистине можно было поражаться. Лицо, руки выше локтей и ноги выше колен были у нее сожжены. Волосы остригли, так как и на голове у нее были ожоги. Кроме того, у нее был смещен позвоночник, и на нее надели гипсовую рубашку, которую, по словам врача, ей, может быть, придется носить всю жизнь.

Я вышла из ее палаты, охваченная суеверным страхом, мне казалось, пережив столь страшную трагедию, у нее не хватит сил об этом говорить! Однако она говорила тихо, спокойно, без всякого драматизма.

Когда я вернулась из госпиталя, в посольстве и вокруг посольства было полно народу, как во время самых многолюдных приемов, сновали журналисты, репортеры, пристававшие ко всем посольским служащим.

Посольство, по существу, было обезглавлено.

Погибли посол и второй секретарь. Третий секретарь, Глебский, был в США, советник Яновский — в Москве.

В посольстве оставался только новый первый секретарь, Григорий Павлович Каспаров, две недели тому назад приехавший из Сан-Франциско и еще с трудом отличавший своих служащих от гостей в переполненном здании посольства.

Для того чтобы ориентироваться среди гостей, которых он должен был встречать, узнавать министров, журналистов, дипломатов разных держав, которые, искренне потрясенные происшедшим, непрерывным потоком подъезжали к посольству с соболезнованиями, он попросил моего мужа быть с ним рядом.

Меня он попросил заняться женской частью и всем тем, чем должна была бы заниматься сейчас его супруга: она была беременна и оставалась дома.

День прошел в суматохе. Невероятный хаос царил в этом всегда спокойном здании, телефоны звонили не переставая. Все рабочие кабинеты опечатали. Стучали молотки, библиотеку обивали черным крепом.

Непрерывным потоком шли цветы, венки от всех посольств, от мексиканских организаций, министерств, от частных лиц, цветы заполнили все залы посольства, в цветах утопал весь двор.

Ко мне без конца подходили друзья Уманских, выражали соболезнование, я отвечала, благодарила, но сама была в таком жутком состоянии, что еле хватало сил держаться на ногах. Мысль о том, что сейчас, вот-вот, с минуты на минуту должны прибыть из морга пять гробов, мутила сознание.

В посольство вернулся Павлов, который занимал пост военного атташе до приезда Савин-Лазарева, и сообщил, что мексиканское правительство не разрешило везти из морга катафалки днем, во избежание демонстраций, так как все улицы были переполнены народом, и что их привезут только с наступлением темноты.

Друг Раи Михайловны, с которым она не вчера даже, а сегодня до двух часов ночи играла в бридж, как тень бродил по саду со слезами на глазах.

Народ не убывал, и к вечеру уже яблоку упасть было некуда.

Часов в девять вечера разнесся слух, что везут погибших; вдоль дороги от самого морга до посольства плотной стеной стояли люди, между ними медленно продвигались пять катафалков.

Было невыносимо тяжело встречать тела тех, с кем мы совсем недавно с шутками, улыбками прощались.

Катафалки въехали в широко открытые ворота, когда гробы начали вносить в библиотеку, в могильной тишине раздался душераздирающий плач.

В библиотеку уже внесли все пять гробов. Первый у входа был Константин Александрович, за ним Рая Михайловна, рядом Лев Тройницкий, затем Сергей Савин-Лазарев и Юрий Вдовин.

Гробы были обтянуты красным кумачом с траурной отделкой, на каждом фотография погибшего. Поставили почетный караул, и в библиотеку волной хлынул народ, с самого утра ожидавший внутри и снаружи посольства.

Женам старались не говорить, когда привезут погибших, их решили привести к гробам, когда все посторонние уйдут.

Я зашла к ним. Лида, рыдая, спрашивала:

— Их привезли? Скажите правду, Нина Ивановна, я знаю, что нас к ним сейчас не пустят, я не пойду, если нельзя, только скажите. — Я кивнула головой. Она громко застонала:

— Что же я детям скажу! О, если бы я была одна, я бы знала, что мне делать: одна таблетка из шкатулки Раи Михайловны меня бы успокоила навеки, я знаю, где они лежат. Но я не могу! Не имею права! Что же будет с Мишей и Таткой!

Я вспомнила, что, кроме Константина Александровича и меня, никто, наверное, не знал, что в шкатулке Раи Михайловны давно уже лежал безобидный сарадон.

Валя рванулась бежать вниз и потеряла сознание.

К полуночи, когда закрыли ворота, посольство относительно опустело, бедные жены погибших измучились в томительном ожидании.

Я не выдержала:

— Товарищи, все время «нельзя» да «нельзя», когда же им наконец кто-нибудь скажет «можно»! Как они только выдержали эту пытку! Нужно провести их вниз, накормить, уложить спать, ведь это не один день продлится, надо поберечь их силы.

Все, потупившись, молчали, и вдруг из угла раздался голос:

— Нельзя пускать их к гробам, нужно увести их домой и на этом закончить… Вы ничего не понимаете, их надо держать подальше от такого зрелища, чтобы поберечь не только их нервы, но и окружающих.

Я взглянула в сторону доносившегося голоса и увидела Никольскую, она сидела в своей шубе из черной обезьяны, похожая на хозяина этой волосатой шкуры.

— Александра Антоновна, я бы вам предложила пойти домой выспаться и восстановить душевное равновесие. А не выполнить просьбу жен погибших ради того, чтобы не видеть душераздирающую сцену, мы не имеем права. И так надо преклоняться перед их терпеливым ожиданием с самого утра.

Меня поддержали молчавшие до сих пор сотрудники посольства:

— Глупости вы говорите, Александра Антоновна, какое мы имеем право Лиду и Валю не пускать к праху их мужей!

Спор разгорелся не на шутку. Несколько человек принялись доказывать, что это был бы бесчеловечный поступок. Она же, со своей стороны, стала утверждать, что знает много случаев и что это помогает сохранить душевное равновесие.