Дневник пленного немецкого летчика. Сражаясь на стороне врага. 1942-1948 - читать онлайн книгу. Автор: Генрих фон Айнзидель cтр.№ 27

Дружеские отношения с Советским Союзом означают работу и средства существования для каждого, вместо безработицы, голода и нищеты. И снова здесь напрашивается параллель с 1918 годом и последующим периодом. Несомненно, немедленное заключение мира принесет нам одновременно и суровые санкции. У нас достаточно смелости, чтобы признать это. В любом случае нам придется расплачиваться за все неверные поступки, совершенные в прошлом, и мы должны быть готовы ко многим годам бедствий и лишений, которые должны будут последовать. Но тогда, по крайней мере, у нас останется надежда на дальнейшее процветание, на уважение со стороны огромной семьи народов мира. В противном случае единственным результатом будут руины и вечная неволя.

Мы не должны надеяться на то, что Гитлер добровольно отречется от власти, так как все руководство правящего режима боится за свою жизнь. Их руки в крови, а совесть нечиста. Они предпочтут безнадежную битву против всех остальных народов и неминуемый горький конец ожиданию той неизбежной кары, которую принесет им мир и немецкий народ, когда их будут судить все те, кто по их вине лишился жизни и имущества. У них нет другого выхода. Назначение Гиммлера министром внутренних дел Пруссии и всего рейха, в результате чего он стал опираться на силы полиции всей страны, а также командующим всеми войсками СС ясно демонстрирует, что Гитлер не намерен отдавать исполнительную власть в руки вермахта. Правители созданной ими системы собираются защищать себя от народа с помощью полиции и СС.

Перед Германией стоит чрезвычайно сложный выбор: либо война под командованием Гитлера, которая приведет к гибели, либо свержение режима и формирование нового сильного национального правительства, опирающегося на народ. В этом случае она получит следующие гарантии:

1. Удастся обеспечить доверие всего немецкого народа.

2. Новое правительство будет опираться на народ и на вооруженные силы, которые способны поддерживать порядок и представлять интересы Германии.

3. Правительство захочет и сможет начать переговоры о немедленном прекращении войны и создании условий для заключения почетного длительного мира.

Поэтому, товарищи, мы, немецкие офицеры, считаем своим священным долгом присоединиться к голосу народа и потребовать отречения Гитлера и его режима. Войну нужно немедленно остановить, заключить мир и отвести немецкие войска к границам Германии. Правительство, которое будет пользоваться поддержкой всей нации, имеющее достаточную власть, должно будет вернуть мир нашему многострадальному народу и всему миру. Оно должно предотвратить любое раздробление Германии, восстановить свободу религии, совести, право свободно высказывать свое мнение, обеспечить защиту законной собственности, хранить дружеские отношения с Советским Союзом и другими народами мира.

Сталинград стал признаком кровавой катастрофы, которая грозит нашему народу. Объявили, что 6-я армия погибла. Сегодня те, кого считают погибшими, воскресли, чтобы обратиться к народу с призывом откликнуться и, пока не поздно, вместе спасти свою родину. Никто не имеет на это больше права, чем они. Да здравствует свободная, независимая и мирная Германия!

* * *

После полковника ван Хоовена пришла очередь говорить полковнику Штайдле. Как убежденный католик, он проанализировал нападки нацистского режима на церковь, семью, закон и право. В заключение он призвал офицеров-военнопленных отдать свои голоса за спасение Германии, даже если дома их уже вычеркнули из списка живых, объявив погибшими.

Наконец, на трибуну взошел генерал-майор Латман. Он говорил о том, какое значение в нашем теперешнем положении имела данная Гитлеру военная присяга:

— Мы давали присягу лично Адольфу Гитлеру, о чем не следует забывать, и мы торжественно призывали в свидетели Бога. Поэтому вопрос серьезный, очень серьезный: можем ли мы нарушить эту присягу? Есть ли причины, которые оправдают этот шаг перед нашей совестью, перед Богом и, что менее важно, перед миром? Давайте сейчас оставим вопрос о том, что многие из нас давали эту клятву не по доброй воле. Но даже в этом случае мировая история знает немало примеров того, когда нарушение присяги, как оказывалось позже, было великим и благородным делом.

Мудрая христианская концепция разделяет право командира нарушать присягу перед лицом необходимости повиноваться Богу, а не человеку. С точки зрения морали здесь все зависит от взаимоотношений между командиром и подчиненным, преданность которого он обеспечил себе, потребовав от него принесения присяги. По-настоящему честные генералы и офицеры в Сталинграде ясно и открыто говорили своим солдатам о своих убеждениях. Я хотел бы напомнить вам о том приказе, который отдал один из командиров задолго до завершения битвы. Он звучит так: «Фюрер приказал нам сражаться до конца. И этот приказ для вас, солдат, священен». Такие генералы и офицеры требовали от самих себя и от своих подчиненных до конца быть верными военной присяге, что в обстановке тех страшных с моральной и физической точки зрения дней означало требование пренебречь угрозой собственной гибели. Откуда тем людям было знать о необходимости немедленного мира, если они строго руководствовались соображениями военной присяги. Если довести эту мысль до логического конца, можно прийти к выводу: пусть даже Германия погибнет, зато военная присяга не будет нарушена. А такая крайность доказывает то, что продолжать слепо следовать военной присяге становится неэтичным. Поскольку мы считаем, что продолжение войны приведет к гибели немецкого народа, то в данных, очень трудных условиях наша присяга Адольфу Гитлеру становится недействительной. Зная, что все мы связаны с ним присягой, он мог спокойно вынашивать планы, осуществление которых должно было сделать его «величайшим из немцев». Именно за это, а не за Германию проливалась бесценная кровь наших товарищей. Разве это не злоупотребление нашим доверием? Я не выступаю против его права, вытекающего из самой этической концепции воинской присяги. Но мы никогда не давали клятву сделать Гитлера и самих себя «хозяевами Европы»! Мы клялись перед Богом в своей беззаветной верности, а это означает, что мы были готовы сражаться за Германию. Но он, тот, кому мы клялись, воспользовался нашей присягой для достижения своих ложных целей. Сегодня мы все чувствуем долг перед нашим народом, и, руководствуясь соображениями этого внутреннего долга, мы получили право действовать. Да, мы чувствуем этот порыв к действиям. В связи с теми обстоятельствами, в которых мы в настоящее время находимся, все, что мы сейчас имеем в нашем распоряжении, ограничено одними словами. Но, используя эти слова, мы призываем генералов, офицеров и солдат немецкого вермахта вместе с нами выступить против войны! Помогите сохранить жизни немецких солдат и немецкого народа! Они нужны нашему отечеству. Подчинитесь настоятельному требованию, вызванному текущими событиями! Необходимо создать основу для заключения перемирия, а затем и мира! Вернуть вермахт к границам! Помогите предотвратить развал вооруженных сил и всего рейха! Сохраним вермахт для новой Германии как инструмент мира!..

Его слова были встречены громкими аплодисментами. Свыше ста делегатов из разных офицерских лагерей торжественно ставили свои подписи под декларацией Союза немецких офицеров. Вице-председатель Национального комитета майор Гетц заявил, что офицеры Национального комитета «Свободная Германия» также хотели бы подписать декларацию и стать членами Союза немецких офицеров. К этому он добавил, что хотел бы, чтобы Союз немецких офицеров назначил несколько своих делегатов в качестве представителей при Национальном комитете. Зейдлиц был настолько увлечен своей новой ролью и так растрогался, что, забыв свои предубеждения против тех, кто основал Национальный комитет, принял предложение со слезами на глазах. Через несколько минут он демонстративно пожал руку дезертиру Циппелю, обратившись к нему по званию «господин унтер-офицер». Зейдлиц и его товарищи даже не подозревали, что после того, как они вошли в состав Национального комитета, Союз немецких офицеров выполнил свою задачу, и в его дальнейшем существовании практически не было смысла.