Банковская тайна - читать онлайн книгу. Автор: Шен Бекасов cтр.№ 50

– Да они акции «ЮКОСа» покупали, вот и гикнулись!

– Давайте запустим список тех, кто покупал акции «ЮКОСа»!

Президент успевал внимать всем, и лицо его начало принимать озадаченное выражение. И тут встрял я:

– Давайте соберём воедино все «чёрные списки» и закроем лимиты на всех, кто там перечислен!

Все замолчали и посмотрели на меня.

– В половине из них мы тоже указаны, – проворчал Всеволод Игнатьевич.

– И на себя закроем! – с готовностью предложил я.

– Что-то вы, Андрей Викторович… – поморщился президент и выразительно пошевелил пальцами.

– Токмо о снижении рисков радею, – заверил я. – Или вообще давайте объявим банковские каникулы! Наши сотрудники со школы по каникулам соскучились…

Все смотрели на меня молча, изредка поглядывая на президента. Тот тоже смотрел на меня молча, но я видел, что он начинает неуверенно улыбаться краешком рта.

– Ещё есть хорошее предложение утвердить торжественную клятву, – не унимался я. – Её будут давать руководители банковских казначейств…

– В чём же они будут клясться? – поинтересовался президент.

– В том, что они мать родную продадут, но ликвидность обеспечат… – Я почесал в затылке. – Ещё была идея публиковать в Интернете выписку с нашего корсчёта в режиме реального времени, но, наверное, сервер не выдержит…

– Так, понятно, – прервал меня президент. – Я ценю ваш творческий подход и изобретательность, Андрей Викторович… Я на самом деле понял, что вы имеете в виду и каково ваше отношение ко всей нашей дискуссии. А теперь – если серьёзно?

Я помолчал.

– Если серьёзно, дорогие мои коллеги, – проникновенно заговорил я, – вы, по-моему, до сих пор не верите, что всё очень серьёзно. Все мы как-то быстро забыли 98-й год, но народ, между прочим, помнит очень хорошо. Наш главный риск – не в том, что нам кто-то чего-то вовремя не отдаст. В конце концов, не зря же Савва блюдёт диверсификацию и лимиты… Наш основной и самый опасный риск в том, что нам самим перестанут давать и заберут то, что уже дали.

– То есть? – нахмурился президент.

– На нас начали закрывать лимиты, – пояснил я. – Мы в ответ тоже можем закрыть лимиты. Нас включили в какие-то «чёрные списки». Мы в ответ можем запустить свои кондуиты… Мы будем среди прочих, не лучше и не хуже. И среди прочих к нам сегодня-завтра прибегут вкладчики забирать на всякий случай деньги, а мы начнём записывать их в очередь, отключать банкоматы и взимать штрафы за досрочное изъятие вкладов…

– Только не это! – простонал кто-то из департамента розничных услуг.

– Это, это и ещё много чего покруче, – безжалостно возразил я. – Один камешек не в том месте выдернули, и теперь всё посыпалось… Кризис доверия – это когда никто не знает, чему верить. И тогда не верят ничему. Скажешь «У нас всё в порядке», и все сразу заподозрят, что сказано это неспроста и скорее всего всё далеко не в порядке.

– Сгущаете краски, – буркнул президент, мрачнея.

– Можете лишить меня премии за паникёрство, – предложил я.

– А другие предложения у вас есть? – осведомился президент.

– Когда не верят информации – верят действиям, – ответил я. – Предлагаю исходить из того, что все наши обязательства сейчас предъявят к погашению.

– Это значит – обеспечить избыточную ликвидность? – уточнил Савва.

– Молодец, правильно мыслишь! – одобрил я. – Денег должно быть столько, чтобы хватило всем, и даже больше. Банкоматы – чаще загружать наличностью. Операционистов и кассиров – вымуштровать и отправить в удлинённую смену. И чтобы ни одной заминки ни с одним платежом! Мы можем из-за этого что-то недозаработать и даже потерять, но главное – не репутацию.

– Круто! – с уважением произнёс Всеволод Игнатьевич. – Прямо-таки ГКЧП!

– Это всё прекрасно, – сказал президент, у которого совершенно испортилось настроение, – но хватит ли денег? Где взять такой запас ликвидности?

Я потянулся через стол и выдернул из груды бумаг, лежащих перед Саввой, распечатку.

– Вот сегодняшний план движений по корсчёту, – сообщил я. – Имеет место уход на четыреста пять миллионов рублей в пользу одной компании, которую мы все прекрасно знаем… Эти деньги нам бы сейчас не помешали.

– Это выдача кредита, – уточнил Савва. – Решение кредитного комитета было принято месяц назад. Единогласно.

– Андрей Викторович, – с тревогой сказал президент, – этот кредит мы не можем не выдать…

– Можем, – возразил я.

– Вы что, не понимаете? – повысил голос президент. – Это кредит, по сути, акционерам банка!

– Вот поэтому и можем, – хладнокровно ответил я.

Президент хлопнул ладонью по столу.

– Заседание финансового комитета окончено! – громко объявил он. – А Гардези – ко мне в кабинет!

* * *

Татьяна Феликсовна переключила входящий звонок на телефон в моём кабинете и, прежде чем соединить, негромко сказала:

– Хозяин.

– Какой хозяин? – не понял я.

– Такой! – прошипела Татьяна Феликсовна. – Который председатель совета директоров! Соединяю…

Приятный мужской голос в трубке произнёс:

– Андрей Викторович?

– Да, – отозвался я. В горле у меня немножко пересохло.

– Вы знаете, с кем говорите?

– Знаю. Президент меня предупреждал.

– Я правильно понял, что вы сегодня предложили не выдавать кредит одному акционерному обществу, которое очень рассчитывало этот кредит получить вовремя и полностью?

– Ну, если не вникать в детали, то… да, правильно.

– Тогда, может быть, вы мне эти детали проясните?

Я сосредоточился и изрек:

– Дело в том, что в сложившихся условиях на банковском рынке обеспечение тройного запаса прочности банка стало гораздо важнее решений кредитного комитета…

– Вы уже решаете, что важнее? – прервали меня. – Я знаю, что вы красиво формулируете, Андрей Викторович. Но надо осознавать, что под эти деньги уже многое запланировано. Начиная от закупочных контрактов и заканчивая очень важной пресс-конференцией…

– А как насчёт пресс-конференции для обманутых вкладчиков? – не выдержал я.

– Что-что, простите?

– Вам, конечно, виднее, – зажмурившись, проговорил я, – но отложенный на неделю-другую кредит не идёт ни в какое сравнение с последствиями кризиса ликвидности… по сути – с потерей всего банка!

– Потеря банка? Не слишком ли громкие слова? И вообще – этот кредит может быть поважнее банка…

– И поважнее репутации?

– В каком смысле?