Кровь деспота - читать онлайн книгу. Автор: Стефан Брег cтр.№ 95

Квок махнул своим ребятам, и те всей гурьбой перебрались на наш корабль. Сам капитан, спустившись, подошел к Лексо.

— Дай обниму тебя, добрый друг. Дом Ханфа знает, какие подарки мы любим: золото, вино, рабы… корабли.

— Корабли? — переспросил Лексо, подняв брови.

Вместо подтверждения капитан Квок оттолкнул от себя мимолетного союзника, которого тут же схватили под руки несколько пиратов в цветастых одеждах. Вояки же, удерживающие нас с Алабелью, теперь сами превратились в заложников. Трех из них Квок велел прирезать и сбросить за борт.

— Проку нет — лишние рты, — заключил он.

— Я доверенное лицо графа Ханфы! — дергался во вражеских объятиях Лексо. — С вами заключен договор!

— С Лазарем. С Лазарем заключен договор. Он был парланцем и любил работать на парланцев. Настоящий пират работает лишь на себя.

Квок оглядел корабль, поморщился и пару раз топнул ногой по палубе.

— Эй, гребцы! Сидите тихо. В этом случае вам ничто не угрожает.

— Может, мы откупимся золотом, и нас отпустят? — рискнул поинтересоваться я, когда мое связанное по рукам и ногам тело начали поднимать на пиратскую галеру.

— Если только так, — ответил Квок и кивнул в сторону реки.

Три тела, легонько покачиваясь на волнах, оставляли за собой длинный алый след.

Однажды я поинтересовался у одного странствующего артиста о том, как он планирует встретить закат своей жизни. Ведь когда-нибудь пальцы устанут щипать струны лютни, а тело, отягощенное бесконечными попойками и плясками, будет жаждать покоя. Баллады других сочинителей, молодых и искусных, будут ходить в народе, и творения старого шептуна сгинут в небытие. Странствующего артиста мой вопрос не смутил. Он сказал, что будет сочинять песни до тех пор, пока его не хватит удар. Что лишь творчество для него означает жизнь. Правда, потом этот сукин сын охмурил одну знатную вдовушку и каким-то образом присосался к ее кошельку. С творчеством, насколько я знаю, он завязал.

Эта история, внезапно посетившая мою голову, была очередным доказательством того, что верить словам нельзя. Человек, обманувший кого-то лишь единожды за всю жизнь, уже лжец, а других людей попросту не бывает. Лжец любой, кто неприкрыто врет, кто заблуждается и даже тот, кто глухонемой от рождения. И какой-нибудь святоша, сбежавший в пустыню от мирских забот, обманывает всех, кто придет к нему за мудростью, поскольку считает свой выбор истинным, единственно верным путем к райским кущам и божественной благодати.

Золото и показная доброжелательность затуманили разум глупому Фосто, чем и не преминул воспользоваться мой ушлый наниматель. И как я не догадался, чем может закончиться плавание на этом участке реки?

Пираты хорошо подготовились к путешествию в парланские земли. Они разделили трюм на несколько отсеков: в одних хранились припасы и добытые ценности, а другие превратились в загоны для рабов. Галера была не только прекрасным боевым кораблем — она являлась настоящей плавучей тюрьмой с решетками и надсмотрщиками.

Нам в некоторой степени повезло: как оказалось, команда этого корабля совсем недавно отправила партию рабов перекупщикам, поэтому сейчас клетки были практически пусты, полы отдраены, а воздух хоть и был затхлым, но не вызывал тошноты и не заставлял морщиться. Свет проникал сюда лишь со стороны кормы и люка на нижнюю палубу, так что если пираты не зажигали ламп, все пространство погружалось в полумрак. Везение, конечно, так себе, однако в столь трудном положении опасно думать лишь о плохом. В этом случае отчаяние вновь отмахнет от себя разум, как служанка — шторы опочивальни. К тому же нам с Алабелью представился отличный шанс разобраться со старыми проблемами.

Меня, чародейку и пару матросов вместе со спящим капитаном галиота посадили в невысокую продолговатую клетку. Она представляла собой железные прутья, вбитые в толстые доски на такую глубину, что расшатать их без привлечения внимания было почти невозможно. Другая сторона клетки являлась бортом корабля.

Уховертку, выживших вояк и прочих матросов налетчик Квок решил разместить в другой клетке. Вероятно, не хотел, чтобы количество пленных внезапно уменьшилось.

Тем не менее в клетках и до нашего прибытия томилось несколько человек — будто бы пираты успели по пути к владениям дома Ханфа захватить какую-то лодку. Один из пленников находился в нашей клетке. Это был жутко обросший мужчина в лохмотьях. Он спал, прислонившись к прутьям, и никак не отреагировал на неожиданное пополнение товарищей по несчастью. Я не посчитал необходимостью беспокоить его. Он забеспокоился сам по себе, когда Алабель начала в негодовании трясти клетку и кричать вслед поднимающимся наверх пиратам:

— Какого черта вы посадили меня в клетку с мужиками?!

— Хочешь на палубу к гребцам? — обернулся один из пиратов. — Думаю, можно устроить им небольшой отдых.

— Что? Нет-нет, хорошо, побуду здесь. — Алабель тут же отступила в тень.

Пленник в лохмотьях закряхтел и поднял голову. Убрал с лица длинные скомканные волосы и начал тереть левый глаз, причем тер его сильно, со скрипом.

Я глядел на этого оборванца, и мое сердце с каждой секундой билось сильнее. И сильнее становились мои подозрения. Я посчитал их достаточными, чтобы тряхнуть Алабель и кивком указать ей на нашего сокамерника.

Поначалу девушка смотрела на него хмуро, поскольку не поняла моего странного действия. Однако очень быстро глаза ее округлились, а рот приоткрылся от удивления. И в этот самый миг пленник протер свои очи и взглянул на нас. Понял, что зря проснулся. Его крик разнесся по трюму с такой силой, что в дальнем углу за перегородкой рухнул с табурета надсмотрщик.

— ПО-МО-ГИ-ТЕ!

Мы с Алабелью застыли как вкопанные. Пленник заорал так, будто ему отрезали ноги. Не прошло и пяти секунд, как в трюм запрыгнул сам капитан Квок, держа наготове тесак и кинжал.

— Кто рвет глотку?! Что тут происходит, подвальные крысы?

— Они! — оборванец трясущимся пальцем указывал на нас. — Они хотят меня убить!

Напряженное до крайности лицо Квока потихоньку приобретало человеческие очертания. Ярость сменилась раздражением:

— Хотят убить?

— Они уже тянули ко мне свои руки! Пересадите… Пересадите меня в другую клетку, иначе мне не жить.

Квок взглянул на нас исподлобья и развернулся, собираясь покинуть трюм.

— Я не привык терять свое, — произнес он. — Тот, кто кого-то здесь прикончит, будет привязан к бушприту до собственной смерти. Ему повезет, если кто-то из команды сжалится и выпустит ему кишки.

Сказав это, капитан покинул тюремный отсек. А мы с Алабелью сжали зубы, осознав невозможность мести в ближайшее время. Мне было чертовски грустно оттого, что мой враг так близко и одновременно с этим недосягаем. Вот моя пятерня, готовая сжать ему глотку, а вот — он, ненавистный, мерзкий, трусливый, самовлюбленный и одержимый Хавьер из Патса. Этот выродок выжил вновь.