Голая экономика. Разоблачение унылой науки - читать онлайн книгу. Автор: Чарльз Уилан cтр.№ 89

Примененяя механизм плавающих валютных курсов, правительства не несут никаких обязательств по поддержанию конкретной стоимости своей национальной валюты, как это предусмотрено при использовании золотого стандарта. Основной недостаток этой системы заключается в том, что валютные колебания дополнительно повышают уровень неопределенности для компаний, ведущих бизнес на международном рынке. Например, Ford может зарабатывать в Европе огромные прибыли и терять немалые деньги на обменно-валютных рынках при переводе евро в национальную валюту. В настоящий момент волатильность ^[189] обменного курса считается существенным недостатком плавающих ставок, хоть и не фатальным. Для защиты стоимости своей валюты, так называемого хеджирования валютного риска, международные компании могут использовать финансовые рынки. Американская компания, ведущая бизнес в Европе, может заключить фьючерсный контракт, фиксирующий определенный обменный курс евро и доллара на конкретную дату в будущем. Например, Southwest Airlines может зафиксировать будущие цены на топливо или Starbucks воспользуется фьючерсным рынком для того, чтобы обезопасить себя на случай неожиданного скачка цен на кофе в зернах.

Фиксированные обменные курсы, или «валютные коридоры». Фиксированные, или, как их еще называют, «привязанные», обменные курсы очень похожи на золотой стандарт, только без золота. (Это может показаться вам сложным – и во многих случаях вы будете правы.) Страны, например государства Европы, договариваются друг с другом поддерживать свои обменные курсы на определенном заданном уровне. Их национальные валюты свободно обмениваются на рынках, но каждое правительство-участник соглашается проводить политику, позволяющую удерживать свою торговлю валютой в рамках заранее оговоренного диапазона. Именно такой системой был Механизм регулирования валютного курса европейских стран, описанный в начале этой главы.

Основная проблема такой «привязки» заключается в том, что страны не обязуются защищать свои валюты. Когда валюта начинает выглядеть слабой, как, например, в свое время фунт стерлингов, спекулянты сбрасывают ее, надеясь заработать на ее девальвации миллионы (или миллиарды). Понятно, когда спекулянты и прочие обеспокоенные девальвацией участники рынка агрессивно продают местную валюту – как делал Сорос, – девальвация становится все более и более вероятной.

Заимствование чьей-либо сильной репутации. В конце 1990 года инфляция в Аргентине составляла более 1000 процентов в год, что, впрочем, никого особенно не удивляло, учитывая историю гиперинфляции в этой стране. Вам бы захотелось иметь такую национальную валюту? Аргентина уже давно считается в мире «плохим парнем» в этом смысле – эдаким человеком, который три раза подряд тебя динамит, а потом еще и уверяет, что на четвертый раз все будет по-другому. Не будет, и это все отлично знают. Поэтому, когда страна наконец всерьез взялась за борьбу с инфляцией, ее центральный банк был вынужден предпринять нечто действительно радикальное. В сущности, он нанял США в качестве «дуэньи». В 1991 году Аргентина объявила об отказе от контроля над своей собственной денежно-кредитной политикой. Больше никакого печатания денег. Вместо этого правительство создало валютный комитет со строгими правилами, призванными гарантировать, что отныне один аргентинский песо стоит один доллар США. Чтобы это стало возможным (и чтобы мир этому поверил), валютному комитету пришлось гарантировать, что каждый песо в обращении будет поддержан одним долларом США в резерве. Таким образом, валютному комитету позволялось эмитировать новые песо, только если у него в хранилищах имелись новые доллары, обеспечивающие каждый дополнительный песо. Кроме того, каждый аргентинский песо по требованию должен был конвертироваться в доллар США. В сущности, Аргентина создала золотой стандарт, только роль золота играл доллар США.

И надо сказать, какое-то время эта система работала. Инфляция резко снизилась до двузначных, а затем и до однозначных чисел. Увы, за это стране пришлось заплатить огромную цену. Помните все те замечательные вещи, которые может делать глава ФРС для, так сказать, тонкой настройки экономики? Так вот, аргентинское правительство не могло делать ничего подобного, оно отреклось от права контроля над предложением денег во имя борьбы с инфляцией. Не осталось у государства и сколько-нибудь независимого контроля над своим обменным курсом; теперь песо был накрепко «привязан» к доллару. Если доллар был сильным, и песо был сильным. Если доллар слабел, та же незавидная участь ждала и песо.

В конечном счете отсутствие контроля над денежной массой и обменным курсом сделало свое грязное дело. С конца 1990-х годов аргентинская экономика погрузилась в глубокую рецессию, и у властей не было никаких традиционных инструментов для борьбы с этим негативным явлением. Что еще хуже, из-за экономического бума в США доллар был сильным, вследствие чего укрепился и аргентинский песо. От этого страдали местные экспортеры, и это серьезно усугубляло проблемы экономики. А вот валюта Бразилии, реал, в отличие от песо в период между 1999-м и концом 2001 года обесценилась более чем на 50 процентов. Для всего остального мира Бразилия затеяла гигантскую распродажу в половину цены, а Аргентине не оставалось ничего другого, кроме как стоять и смотреть на все это. Аргентинская экономика все больше слабела; экономисты обсуждали мудрость решений валютного комитета. Сторонники утверждали, что он стал важным источником макроэкономической стабильности; скептики говорили, что от него больше вреда, чем пользы. В 1995 году экономисты Морис Обстфельд из Калифорнийского университета в Беркли и Кеннет Рогофф из Принстонского университета опубликовали документ, предупреждавший о том, что большинство попыток поддерживать фиксированный обменный курс, как это делал аргентинский валютный комитет, скорее всего, обречены на провал ^[190].

Как показало время, скептики были правы. В декабре 2001 года многострадальная аргентинская экономика потерпела полный и окончательный крах. Уличные протесты завершились откровенным насилием, президент подал в отставку, и правительство объявило о неспособности оплатить свои долги; это был крупнейший суверенный дефолт в истории экономики. (По иронии судьбы Кен Рогофф к тому времени перешел работать из Принстонского университета в Международный валютный фонд, где как главный экономист вынужден был разбираться с катастрофой, о которой он сам предостерегал несколькими годами ранее.) Аргентинское правительство распустило валютный совет и прекратило гарантированный обмен песо на доллар по курсу один к одному. Стоимость песо по отношению к доллару тут же упала примерно на 30 процентов.

Расчетные деньги. Некоторые валюты вообще не имеют ценности на международном рынке. В 1986 году мне удалось преодолеть Берлинскую стену в Восточном Берлине и попасть за железный занавес. Въезжая в Восточную Германию через КПП «Чарли», мы должны были обменять определенную сумму «твердой» валюты (доллары или западногерманские марки) на определенную сумму валюты Восточной Германии. Как же определялся этот обменный курс? Ни за что не поверите! Восточногерманская марка была «мягкой» валютой, это означает, что ее нельзя было обменять нигде за пределами коммунистического «рая» и, следовательно, нигде в мире она не обладала никакой покупательной способностью. Обменный курс устанавливался довольно произвольно, хотя я абсолютно уверен, что покупательная способность того, что мы получали, была меньше покупательной способности того, что мы отдавали. По сути, когда мы уезжали, нам даже не разрешили вывезти оставшиеся местные деньги из страны. Восточногерманские пограничники забрали все, что у нас осталось, и «положили на счет» (представьте себе, именно так нам и было сказано) до нашего следующего приезда. Так что сейчас где-то в нынешней объединенной Германии имеется счет на мое имя, на котором лежит небольшая сумма совершенно бесполезной восточногерманской валюты. Судя по всему, я могу считать свое будущее вполне обеспеченным.