Путешествие в Индию - читать онлайн книгу. Автор: Эдвард Форстер cтр.№ 49

— Это решит суд. Я не сомневаюсь, что вердикт будет вынесен строго на основании доказательств.

— Да, да, это понятно, но каково ваше личное мнение? Есть человек, которого мы оба любим; его ценят. Он живет тихо и неприметно, делает свое дело. Какой вывод можно из этого сделать? Способен он или не способен на такой поступок?

— О, этот вопрос отличается от первого, и он намного труднее. Я имею в виду, что он труднее в плане нашей философии. Доктор Азиз — очень достойный молодой человек. Я испытываю к нему большое уважение, но вы, как мне кажется, спрашиваете о том, способен ли любой человек как на добрые, так и на гнусные поступки, а это очень сложный для нас вопрос. — Он говорил медленно, раздельно роняя короткие слоги.

— Я спрашиваю вас: сделал он это или нет? Это же очень просто. Я знаю, что нет, и исхожу именно из этого. Я думаю, что все разъяснится в течение двух ближайших дней. Мне думается, все дело в проводнике, который был там с ними. Это не было злоумышлением со стороны мисс Квестед — это невозможно, хотя Хамидулла думает иначе. Наверняка ее что-то сильно напугало в пещере. Но вы говорите мне, что добро и зло — это, по сути, одно и то же.

— Нет, согласно нашей философии, это не вполне так. Мы считаем, что ничто не может случиться в изоляции, отдельно от других вещей. Если совершается добродетельный поступок, то в нем участвуют все; если же совершается злодейство, то в нем тоже участвуют все. Позвольте проиллюстрировать это на нашем примере. Мне сказали, что на Марабарских холмах было совершено злодеяние, из-за которого серьезно заболела уважаемая английская леди. Вот мой ответ: «Это злодеяние было совершено доктором Азизом». — Он умолк и втянул свои и без того впалые щеки. — Это злодеяние было совершено проводником. — Он снова сделал паузу. — Оно было совершено вами. — Он вызывающе — и одновременно стыдливо — посмотрел на Филдинга. — Оно было совершено мною, — он застенчиво опустил взгляд на свой рукав, — а также моими учениками. Мало того, оно было совершено и самой леди. Когда случается зло, оно есть выражение всей вселенной. То же самое касается и добрых дел.

— То же самое происходит, когда возникает страдание и так далее, и тому подобное, все является всем и ничем одновременно, — раздраженно проворчал Филдинг. Ему нужны были более прочные основания.

— Простите, но вы опять ушли от исходной точки нашего обсуждения. Мы обсуждали добро и зло. Страдание же имеет значение только для конкретного индивида. Если юную леди поразил солнечный удар, то это не имеет никакого значения для вселенной. Нет, нет и нет! Ни в коей мере! Это явление, страдание, касается только ее одной. Если она считает, что у нее не болит голова, то, значит, она не больна, и этим все дело исчерпывается. Но это совсем не то же самое, что добро и зло. Они — не то, что мы о них думаем, они существуют сами по себе, они таковы, каковы они есть, и каждый из нас вносит посильный вклад и в то и в другое.

— То есть суть вашей проповеди сводится к тому, что добро и зло — суть одно и то же.

— Нет, простите меня еще раз. Добро и зло — это разные вещи, о чем говорит разница в их наименовании. Но, по моему скромному мнению, они оба являются гранями моего бога. Он присутствует в одном, но отсутствует в другом, и разница между присутствием и отсутствием так велика, так велика, что я не могу объять ее своим ничтожным умом. Но отсутствие уже предполагает присутствие. Отсутствие — это не синоним небытия, поэтому мы и повторяем непрестанно: «Приди, приди, приди». — В тот же миг, не переводя дыхания, словно устыдившись красоты своих слов, он добавил: — У вас было время осмотреть марабарские достопримечательности?

Филдинг промолчал, стараясь взять себя в руки и успокоиться.

— Вы видели бассейн у того места, где обычно располагаются путешественники?

— Да, да, — рассеянно ответил Филдинг, думая в этот момент о дюжине других вещей.

— Это хорошо, значит, вы видели кинжальный бассейн. — И брахман принялся рассказывать легенду, которая была бы куда более уместной на чаепитии две недели назад. Речь в легенде шла об одном индийском радже, который убил сына своей сестры. Кинжал, которым было совершено это преступление, прирос к руке раджи. Однако спустя много лет раджа оказался у Марабарских холмов. Он испытывал сильную жажду и собрался напиться из ручья, но в этот момент увидел умиравшую от жажды корову и пропустил ее впереди себя. — В тот же миг, — закончил Годболи, — кинжал выпал из его руки. В ознаменование чуда раджа велел построить на том месте бассейн.

Почти все разговоры с профессором Годболи заканчивались коровами, и Филдинг воспринял это с обреченным смирением.

Вечером он получил разрешение судьи и посетил Азиза, но тот был полностью погружен в свое несчастье.

— Вы бросили меня. — Это была единственная членораздельная фраза, которую услышал от него Филдинг.

Он ушел и дома написал письмо мисс Квестед. От него, конечно, будет мало проку, даже если письмо попадет в руки адресата, да и потом, скорее всего, Макбрайды просто его не передадут. На мгновение он задумался. Она была сухой, рациональной и умной девушкой, но злодейство было ей чуждо. Она была последним человеком в Чандрапуре, способным напрасно обвинить в чем-то индийца.

Несмотря на то что мисс Квестед не пользовалась большой любовью со стороны местных англичан, они в этой ситуации проявили по отношению к ней самые лучшие свои качества. Через несколько часов экзальтация охватила всех. Женщины же подвержены ей больше, чем мужчины, пусть и менее продолжительно. «Что мы можем сделать для нашей сестры?» — это была единственная мысль, каковой были охвачены миссис Каллендар и миссис Лесли, пока по нестерпимой жаре ехали навещать несчастную мисс Квестед. Однако в ее комнату пустили одну только миссис Тертон. Она вышла оттуда в неподдельной печали.

— Моя бедная маленькая девочка, — произнесла она, а потом, вспомнив, что сама же еще недавно говорила, что она «не пукка», ^[26] и осуждала ее помолвку с молодым Хислопом, неожиданно расплакалась. Никто до сих пор ни разу не видел жену коллектора плачущей. Ее считали способной на слезы, но только в особых случаях, и вот этот случай настал. Ах, и почему только они раньше не были добрее к новенькой, не проявляли больше терпения, почему одарили ее только гостеприимством, но не теплом своих сердец? О душевной нежности они вспоминали редко и только под влиянием страшных происшествий и раскаяния. Если теперь все позади (как утверждал майор Каллендар), да, все действительно было позади, то делать уже нечего — что произошло, то произошло, — но у них оставалось чувство своей причастности, своей ответственности и вины, которую они не могли определить словами. Если она не была одной из них, то им надо было приложить усилия и привлечь ее к себе, но теперь это было невозможно, она ускользнула от их влияния и была недоступна их призывам.

— Почему мы никогда не думаем о других? — со вздохом сокрушалась любившая удовольствия мисс Дерек.