Путешествие в Индию - читать онлайн книгу. Автор: Эдвард Форстер cтр.№ 12

— Мне кажется, что это неправда. Прошу вас, не жертвуйте ради нас своими делами, меня это очень сильно расстроит.

Все снова рассмеялись, но беззлобно и весело. Последовала бурная и довольно путаная дискуссия, во время которой миссис Тертон, загадочно улыбаясь самой себе, покинула общество. Дело кончилось тем, что визит было решено назначить на утро четверга, с тем чтобы как можно меньше расстроить планы семейства Бхаттачарья. Договорились, что мистер Бхаттачарья пришлет за гостьями экипаж и слуг. Знает ли он, где они живут? Конечно, знает — он знает все, смеясь, ответил он. Англичанки покидали общество, сопровождаемые улыбками и комплиментами, а три индийские дамы, не принимавшие участия в беседе и прятавшиеся в домике, выпорхнули оттуда, словно пестрые птички, и поспешили сказать свое «салам».

В это время коллектор занимался мужчинами, исполняя свою часть повинности. Он сделал несколько приятных замечаний и рассказал пару анекдотов, чем снискал бурные аплодисменты, но Тертон знал подноготную почти каждого из своих гостей и поэтому вел себя несколько отчужденно. Все они имели на совести грешки — если не мошенничество, то злоупотребление гашишем, побочные связи, а то и кое-что похуже, и даже лучшим из них было от него что-нибудь нужно. Он тем не менее был уверен, что от этого приема пользы больше, чем вреда, — в противном случае он не стал бы его устраивать, но иллюзий он не питал и поэтому в подходящий момент перешел на английскую сторону лужайки. Среди индийцев он оставил по себе самые разнообразные впечатления. Многие гости, в особенности незнатные и менее англизированные, были ему от всего сердца благодарны. Это всегда очень ценно — быть принятым английским чиновником столь высокого ранга, и гости были готовы простить ему все — и долгое ожидание, и краткость и бессодержательность встречи — в семь часов гостям показали на дверь. Благодарность других гостей была более осмысленной. Наваб Бахадур, вполне равнодушный к себе и тому особому отношению, какое ему выказывали, был благодарен за самый факт любезного приглашения. Однако некоторые другие, такие как Махмуд Али, проявили больше цинизма; они были твердо убеждены в том, что Тертона заставило устроить прием его вышестоящее начальство и он в связи с этим все время приема едва сдерживал клокотавшую в его душе ярость, и это мнение заразило и тех из гостей, которые склонялись к более здравым суждениям. Впрочем, даже Махмуд Али был рад, что посетил это мероприятие. Святилища чаруют, особенно если их редко открывают взгляду профанов, а Махмуду Али понравился ритуал проведения встречи, и он впоследствии часто изображал его — в довольно карикатурном виде — при встречах с друзьями.

Вторым английским чиновником, блиставшим на приеме после Тертона, был мистер Филдинг, ректор маленького государственного колледжа. С округом он был знаком мало, еще меньше с его обитателями, и поэтому был настроен не столь цинично. Атлетически сложенный красавец, живой и подвижный, он проявлял редкую общительность и делал массу ошибок, но родители его учеников покрывали его, потому что любили. Когда накрыли стол, он не стал присоединяться к английской партии, но принялся вместе с индийцами обжигать рот острым, приправленным пряностями горошком. Он говорил со всеми и ел все подряд. Среди всей этой чуждой ему публики он узнал, что две дамы, только что прибывшие из Англии, имели большой успех, а их вежливо выраженное желание нанести визит миссис Бхаттачарья понравилось не только ей, но и всем индийцам, узнавшим об этом. Это желание понравилось и мистеру Филдингу. Он был едва знаком с этими леди, но тем не менее решил сказать им, какое удовольствие они ему доставили своим дружелюбием.

Он обнаружил младшую из них в одиночестве. Сквозь щель в живой изгороди из кактусов она смотрела на далекие Марабарские холмы. Во время заката казалось, что холмы эти медленно подкрадываются ближе; они бы вплотную приблизились к городу, если бы закат продолжался дольше, но заход солнца в тропиках скоротечен. Мистер Филдинг выразил свое восхищение, и мисс Квестед принялась так горячо его благодарить, что он пригласил ее и ее спутницу к себе на чай.

— Я с радостью приму ваше приглашение, как и миссис Мур, я в этом уверена.

— Я, знаете ли, живу как отшельник.

— Мне кажется, что в этих местах самое лучшее — быть отшельником.

— У меня много работы, и поэтому я редко бываю в Клубе.

— Знаю, знаю, а вот мы, наоборот, никак не можем отсюда вырваться. Я завидую вам — вы все время вращаетесь среди индийцев.

— Вы не хотели бы познакомиться с некоторыми из них?

— Да, я очень, очень хочу этого. Сегодняшний вечер так меня разозлил и расстроил, что я не могу это выразить. Мне кажется, мои соотечественники просто сошли с ума. Это же надо — пригласить гостей и не уметь их подобающим образом принять! Единственные, кто выказал элементарную вежливость, — это мистер Тертон, ну и вы, и, может быть, мистер Макбрайд. За остальных мне просто стыдно… А обстановка становится все хуже и хуже.

И это действительно было так. Англичане были исполнены лучших намерений, но играть роль гостеприимных хозяев им мешали их женщины, требовавшие чая и внимания к себе и собакам. Когда же дело дошло до тенниса, барьер стал и вовсе непроницаемым. Намерение устроить состязание между Востоком и Западом было забыто, и на лужайке играли обычные Клубные пары. Филдинг был возмущен, но ничего не сказал девушке, сочтя ее недовольство слишком абстрактным. Не хочет ли она познакомиться с индийской музыкой, поинтересовался он; в колледже есть один преподаватель, он чудесно поет.

— О, именно это мы и хотели бы услышать. Скажите, вы знаете доктора Азиза?

— Я много о нем знаю, но лично с ним не знаком. Вы хотите, чтобы я пригласил и его?

— Миссис Мур говорит, что он очень симпатичный.

— Отлично, мисс Квестед. Четверг вас устроит?

— Да, конечно. В четверг утром мы еще поедем в гости к той индийской леди. Видно, все хорошее случается по четвергам.

— Я не буду просить городского судью подвезти вас — я знаю, что днем он будет занят.

— Да, Ронни очень много работает, — ответила Адела, не отрывая взгляда от холмов. Какими красивыми они вдруг стали! Как жаль, что она не может к ним прикоснуться. Перед ее глазами вдруг явственно встала картина ее будущей супружеской жизни. Каждый вечер они, как сегодня, будут проводить в Клубе, а потом возвращаться домой. Они будут видеться с Лесли и Каллендарами, Тертонами и Бертонами, приглашать их к себе и принимать их приглашения, а настоящая Индия, настоящая ее жизнь будет проходить мимо них. Цвета Индии останутся — пышное зрелище птиц ранним утром, смуглые тела, белые тюрбаны, идолы, выкрашенные алой и синей краской — это движение вечно и неостановимо, как гомон базара и плеск купальщиков в прудах. Она будет созерцать все это, неловко сидя на сиденье двухколесного экипажа. Но сила, которая движет всей этой пестротой, всей этой неугомонной деятельностью, останется скрытой от ее глаз, скрытой еще больше, чем теперь. Она будет видеть только фасад Индии, но не проникнет в ее дух; ей казалось, что миссис Мур удалось краешком глаза заглянуть в него.