Уже в машине, когда Джейсон выжимает газ, я спрашиваю:
– Почему?
– Что?
– Ты помог мне в Дилосе, отвез домой, остался. Почему, Джейсон?
Мужчина потирает пальцами подбородок.
– Сестра, – Джейсон хмурит лоб, – у меня была сестра, и, клянусь, волосы у нее были такого же огненного цвета, как у тебя.
– Была?
Я изучаю осунувшееся лицо мужчины и неожиданно ощущаю холод, проскользнувший в его глазах.
– Она была оборотнем?
– Нет. Она была человеком.
– И что с ней случилось?
– Она заболела.
– Заболела? – Бессилие и равнодушие не дают мне удивиться, и я просто смотрю на Джейсона, считая полной бессмыслицей, что кто-то умирает от болезней. Я уже не верю в то, что в мире есть зло, помимо Люцифера.
– Да. Ей было тринадцать.
– Несчастливое число, – бросаю я, рисуя на запотевшем стекле узоры. Возможно, умереть от болезни легче, чем переживать то, что каждый день переживает сам Джейсон. Возможно, теперь его сестре хорошо. – Рак?
– Пневмония.
– А от нее умирают?
– Да. Случается.
Я смотрю на мужчину:
– Это неправильно, когда умирают дети.
– Умирать в принципе неправильно, Ари.
– А разве бывает иначе? – устало вздыхаю я и вновь отворачиваюсь. – Мы боремся за то, чтобы прожить чуть дольше. Но в итоге мы все равно умираем.
– Некоторые вещи не изменить. Ты ведь понимаешь, что тот парень оказался в больнице не по твоей вине, верно?
– Да. Слышала, ему стало хуже. Мне звонил Хэрри. – Сердце замирает, но потом снова начинает биться в прежнем ритме. А может, вовсе останавливается. Я уже не знаю, жива я или мне все это мерещится. Потому что так больно, как мне было пару часов назад, быть не может.
– Он храбрый малый, я слышал, как он…
– Не хочу говорить про это.
– Тебе необязательно быть такой, – вздыхает Джейсон.
– Какой?
– Не притворяйся, будто это не больно.
Это не больно, это невероятно жестоко и бесчеловечно. Адски невыносимо.
– Куда мы едем? Я хотела начать с Симплегад.
– Там давно никто не собирается.
– А раньше собирались?
– В прошлом месяце. – Джейсон внимательно смотрит на дорогу. – Я чувствую их запах.
– Весьма кстати, – едва слышно говорю я и решаю молчать до тех пор, пока машина не остановится. Я умею притворяться, я заставлю себя поверить, что умею, иначе свалюсь без сил и рассыплюсь на части.
Мы выезжаем за город и тормозим у двухэтажного серого мотеля с яркой неоновой вывеской. Я изучаю шаткие перила на втором этаже, потертые двери и хмыкаю:
– Здесь проводит время Меган фон Страттен?
– Здесь много ведьм, – кивает Джейсон, – я не знаю, кто именно.
– Ладно, – потираю ладонями лицо, – пойдем посмотрим.
Как только я вылезаю из машины и хлопаю дверцей, мои руки раскаляются, а пальцы начинают потрескивать, словно между ними пробегают разряды тока.
Ветер завывает, гоняя листья по асфальту. С крыши срывается стая небольших птиц. Я иду, глядя строго перед собой. Я помню, зачем пришла.
Ярость – опасное чувство. Ты не контролируешь себя, не понимаешь, что делаешь.
Но месть страшнее.
Я решила убить тех, кто едва не убил меня. И я не колеблюсь. Я знаю, насколько я жестока, и прекрасно осознаю последствия. Такая кровь с рук не смоется. Она впитается в кожу и навсегда останется на моей совести. Но мне плевать.
Зло может победить лишь большее зло. И потому я избавляюсь от жалости, обиды, страха, милосердия. Внутри я оставляю лишь лютый холод.
Силой мысли распахиваю дверь в один из номеров мотеля.
– Добрый вечер.
Комната тонет в тусклом свете. Ведьмы оборачиваются, выгибают спины. Я скольжу взглядом по их лицам в поисках тех самых, кого решила изуродовать мертвенной бледностью. На меня одновременно с рычанием кидаются несколько теней. Фурии скалятся, крылья вырываются из их тел, но я выгибаю руку и откидываю всех к стене, попутно разбив об их отвратительные головы деревянный стол.
– Сейчас вы все замрете.
Незнакомки послушно застывают, вытянув ко мне руки, выпустив когти, а я смотрю на них, на стаканы, наполненные темно-алой жидкостью, и с отвращением морщусь. Какие же все-таки ведьмы мерзкие твари.
Джейсон выводит из соседней комнаты еще двух женщин и кидает к моим ногам.
– Пытались сбежать, – оборотень хрустит шеей.
– Зря пытались.
Одна из незнакомок собирается взмахнуть рукой. Интересно было бы узнать, какой у нее дар. Но не сегодня. Реагирую молниеносно. В комнату врывается порыв ветра, который поднимает женщину над полом и с огромной силой швыряет о стену.
Перевожу взгляд на вторую беглянку.
– Так-так, – шепчу я, присаживаясь на корточки, чтобы лучше видеть ведьму, – кто же тут у нас? Хейзел, верно?
Блондинка, которая еще совсем недавно пыталась проткнуть меня ножом, глядит настороженно, а я почему-то криво улыбаюсь.
– Где фон Страттен?
– Ее здесь нет, – рычит ведьма.
– Где мне ее найти?
Хейзел подается вперед, прищурив голубые глаза. Она едва не касается губами моей щеки и хрипит:
– В аду.
Я и бровью не веду. Я знала, что она так ответит. Смотрю на ведьму, не осознавая до конца, что собираюсь сделать. Но я делаю. Хейзел тянется к ножу, а я вспоминаю, как этот самый нож едва не вонзился в мою шею. Картинка из прошлого только раззадоривает меня. – Перережь себе горло.
Ужас мелькает в голубых глазах. А я спокойно наблюдаю за тем, как Хейзел сопротивляется, но не может побороть принуждение.
Нож вонзается в ее горло. Женщина раскрывает рот в немом крике, и горячая кровь брызжет мне в лицо. Я прикрываю глаза, вдыхаю запах соли и меди, а затем медленно выпрямляюсь.
Хейзел убила себя. Я убила ее.
– Меган была права, – раздается скрипучий голос. Из тени выходит Доротея. Джейсон подается вперед, на что губы ведьмы растягиваются в сумасшедшей ухмылке: – Укусишь меня, песик?
Она скалится, щелкнув челюстями, а потом смотрит на меня, уверенно разминая плечи, будто готовится к драке.
– Как мне найти фон Страттен? Отвечай, – ледяным тоном приказываю я, чувствуя, как кровь предыдущей жертвы течет по моим щекам.
– Этого никто не знает, она появляется сама.