Заветы Ильича. Сим победиши - читать онлайн книгу. Автор: Владлен Логинов cтр.№ 98

Короче, это был конфликт не между религией и «богоборческой властью», а между двумя политическими силами — государством и церковными иерархами, способными поднять против него массу. Причем в то самое историческое время, которое справедливо называют «моментом истины».

Поэтому, пишет Ленин, — «именно теперь и только теперь, когда в голодных местностях едят людей, и на дорогах валяются сотни, если не тысячи трупов, мы можем (и поэтому должны) провести изъятие церковных ценностей с самой бешеной и беспощадной энергией и не останавливаясь перед подавлением какого угодно сопротивления…

Ибо никакой иной момент, кроме отчаянного голода, не даст нам такого настроения широких крестьянских масс, который бы либо обеспечивал нам сочувствие этой массы, либо, по крайней мере, обеспечил бы нам нейтралитет этих масс…»¹

Речь шла не об экспроприации имущества сельских приходов или тех городских церквей, которые сами едва сводили концы с концами и оставались в стороне от политических игр. Ленин дважды указал в письме, что изъятию подлежат прежде всего ценности «в наиболее богатых лаврах, монастырях и церквах» ^{660 661}.

Что же касается «шуйских мятежников» и других «самых влиятельных и опасных черносотенцев… не только этого города, а и Москвы и нескольких других духовных центров», — пишет Ленин, то — не трогая самого Патриарха Тихона их следует арестовать, судить и расстрелять, дабы «проучить эту публику так, чтобы на несколько десятков лет ни о каком сопротивлении они не смели и думать» ⁶⁶².

На следующий день, 20 марта, на заседании Политбюро, проходившем без участия Ленина, обсуждалась докладная записка ГПУ. Если в ленинском письме ставился вопрос о наказании «мятежников», выступивших против решения государственной власти, то записка ГПУ продолжала «углублять» мысль Троцкого, излагавшуюся в проекте директив 17 марта.

«ГПУ располагает сведениями, — говорилось в докладной записке, — что некоторые местные архиереи стоят в оппозиции реакционной группе синода, и что они в силу канонических правил и других причин не могут резко выступить против своих верхов.

Поэтому они полагают, что с арестом членов синода им представляется возможность устроить церковный собор, на котором они могут избрать на патриарший престол и в синод лиц, настроенных более лояльно к Советской власти. Оснований для ареста Тихона и самых реакционных членов синода у ГПУ и его местных органов имеется достаточно» ⁶⁶³. И хотя ГПУ ссылалось на то, что эта идея исходит из недр самой РПЦ, Политбюро санкции на столь радикальные меры не дало. 20 марта ограничились тем, что с некоторыми поправками приняли проект директив, изложенных Троцким 17 марта ⁶⁶⁴.

Буквально через несколько дней, 24 марта, «Петроградская группа прогрессивного духовенства» выступила с декларацией, авторы которой «решительно отмежевались от части священнослужителей, укоряли их в контрреволюционности, игре в политику на народном голоде. Но в этом воззвании отмечалось, что “в принципе на это благословили нас и патриарх Тихон, и митрополит Вениамин, и другие архиереи”». После этого представители «обновленцев» встретились с руководителями губкома партии, а А. Введенский и А. Боярский вошли в состав Петропомгола¹.

Пасху в апреле отметили в городах и тех местах, куда не добрался голод, с небывалым размахом. Во всех церквах звонили колокола, святили куличи, красили яйца и где была возможность — повсюду ходили крестным ходом. А «богоборческая» власть приняла решение: накануне Пасхи, 14 апреля, на всех предприятиях и в учреждениях рабочий день заканчивался в 12 часов, а возобновлялся лишь 18 апреля.

Забегая вперед, отметим, что все предшествовавшие события еще более укрепили Троцкого в мысли о правильности намеченной им линии. И еще 30 марта он вновь обращается в Политбюро с письмом, в котором полностью поддерживает меры, предложенные ГПУ.

Нисколько не скрывая своего неприятия по отношению к «обновленцам» как к представителям «буржуазно-соглашательского, сменовеховского крыла» служителей культа и их попыткам проведения церковной реформации, Троцкий пишет: «Сегодня же надо повалить контрреволюционную часть церковников, в руках коих фактическое управление церковью…

Мы должны, во-первых, заставить сменовеховских попов целиком и открыто связать свою судьбу с вопросом об изъятии ценностей; во-вторых, заставить довести их эту кампанию внутри церкви до полного организационного разрыва с черносотенной иерархией, до собственного нового собора и новых выборов иерархии… Просто перескочить через буржуазную реформацию церкви не удастся. Надо, стало быть, превратить ее в выкидыш…» ^{665 666}

А дальше… дальше машина покатилась по проложенным рельсам. 26 апреля в Москве открылся первый судебный процесс над священнослужителями. 7 мая трибунал приговорил

11 человек к расстрелу, 4-х к пяти годам, 13 к трем годам, 10 — к одному году и 14 человек было освобождено¹.

На следующий день Каменев внес в Политбюро предложение об отмене приговора. Однако Троцкий заявил, что оснований для этого нет. И все-таки Президиум ВЦИК заменил шести осужденным расстрел на пятилетний срок заключения. Мотивировка: «пойти максимально навстречу ходатайству прогрессивного духовенства» ^{667 668}.

В ходе процесса был допрошен и Патриарх Тихон, с которого 9 мая взяли подписку о невыезде. А 12-го к нему на аудиенцию, получив санкцию ГПУ, явились представители «Петроградской группы прогрессивного духовенства»: А.И. Введенский, Е.Х. Белков, С.Я. Стадник и В Д Красницкий.

С заявлением от их имени выступил Красницкий: «Указав на только что закончившийся процесс московского Губ-ревтрибунала, коим по делу о сопротивлении изъятию ценностей вынесено одиннадцать смертных приговоров, наша группа моральную ответственность за эту кровь возлагает на Патриарха Тихона, распространившего по церквам свое послание — прокламацию от 28-го февраля».