Не оставляй меня, любимый! - читать онлайн книгу. Автор: Олег Рой cтр.№ 56

Что достовернее – написанное или сказанное? Что больше от души – высказанное слово или написанный текст? С одной стороны, когда мы заключаем важные договора, мы пишем их на бумаге. Но с другой – не для того ли мы используем бумагу, чтобы придать достоверность своим словам? Не означает ли необходимость записать что-то наличия сомнений в том, что ты пишешь? Не для того ли мы пишем, чтобы не иметь соблазна потом отступить?

Почему Карина никогда не говорила мне о любви так, как Ирина? Кроме дежурного «я тебя люблю» – «я тебя тоже», она никогда не произносила того, что писала. Мне в голову пришла страшная мысль: когда-то на Руси говорили – бумага все стерпит. Наверно, на бумаге лгать легче, чем на словах, глядя собеседнику в глаза. Она даже не сказала, что не хочет меня видеть, она написала мне об этом!

Тут мне стало стыдно. Ведь Карина больна, смертельно больна. Как я могу чего-то требовать от нее, как могу чем-то ее попрекать? Любви ему, видите ли, не хватает, искренности… тьфу, чудовище.

Но нечто внутри меня было с этим категорически не согласно. Возможно, это и была та самая свинья, я не знаю. Но эта свинья не могла понять – что же это за отношения такие, когда один всегда должен, а другому всегда должны? Разве так описывают любовь? Разве любовь – это не полет навстречу друг другу?

В древности болезни считали Божьей карой. Наверно, потому, что болезнь вообще очень похожа по своему протеканию на все наши несчастья. Мы подхватываем заразу. Если заразы немного, наш иммунитет немедленно ее убивает, но если заразы достаточно, а наш иммунитет слаб, если мы не заботимся о том, чтобы предупредить возможную болезнь, вредоносная зараза начинает размножаться в нашем организме, отравляя кровь и овладевая всеми органами через нее. И вот уже весь организм – фабрика по производству убивающей его инфекции.

Рак похож на ложь. Она тоже пускает свои метастазы. Одна ложь тянет за собой следующую, та порождает третью; опухоль вранья приобретает все более и более чудовищные формы, она стремится вытеснить правду отовсюду, из каждой клеточки, как рак вытесняет и заменяет собой здоровые ткани организма. Ложь не понимает, что она не может подменить собой правду, как раковая клетка не может заменить живую. Неправда, как и раковая клетка, – нежизнеспособна, поскольку неправильна, неестественна. И то и другое ведет к погибели организма.

Ложью можно делать многое. Обманом можно нажить богатство, получить положение в обществе, завоевать целую страну и даже подчинить себе полмира, внушая ему мысли о своей исключительности и непогрешимости. Неправдой можно даже очаровать чью-то душу и получить некое подобие любви.

Но как рак, распространяясь, уничтожает организм, так и ложь пожирает то, что ей удалось получить. Приходит время – и всем становится очевидна подмена понятий. Перед истиной вранье всегда тускнеет. И тогда все победы лжи идут прахом, все ее приобретения утекают, как пепел сквозь пальцы.

Сеющий ветер пожинает бурю, сеющий ложь пожинает прах.

* * *

Я дал себе обещание не заглядывать на страницу Ксюшеньки, но держал его всего несколько дней. В это время с «Мы» стало происходить что-то странное – такого количества попыток взлома, дидоса или заражения вирусами я не видел с самого начала работы Сети. Плюс к тому, значительно повысилась сетевая активность, нагрузка Сети неуклонно ползла вверх. Чертовщина какая-то, мне пришлось даже договориться с администрацией серверного кластера о выделении мне дополнительных мощностей по обработке. Естественно, я провел полную диагностику Сети, но не нашел ничего необычного. Повысившаяся активность являлась естественной. Никто не юзал ботов, не рассылал спам. Люди просто общались – но что за хипиш? Война, что ли, началась?

Когда у меня выдалась свободная минута, я решил войти в Сеть как пользователь. Первый сюрприз меня ждал прямо на моей странице. Количество моих подписчиков уменьшилось в тысячу раз, попросту говоря, от меня отписались почти все мои фоловеры – и это за каких-то два дня.

Зато мой почтовый ящик был переполнен.

Даже сегодня я с ужасом вспоминаю тот момент, и мне очень сложно говорить о нем. Я открывал лишь письма без вложений и аттачей (Сеть у меня надежная, защита вирусов не пропустит, но береженого бог бережет). Столько оскорблений в свой адрес я не слышал, наверно, от рождения и, надеюсь, никогда не услышу больше. Если верить моим подписчикам, от рождения Иуды Искариота в человеческом роду не нашлось большего мерзавца. Я оказался подонком, мутантом, жертвой аборта, бездушным существом, дьяволом, антихристом, мерзостью – и это только то, что было цензурным и не касалось обсценных тем.

Я не верил своим глазам. Снится мне это, что ли? Бред какой-то! Что случилось, скажите на милость?

Видимо, пока я знакомился со всеми этими шедеврами народного творчества, я как-то выдал свою реакцию (наверно, я был бы шокирован, но, как ни странно, меня спасло мое удивление – я искренне недоумевал, чем заслужил подобную ненависть), так, что в комнату вошла Ирина.

– Что случилось? – спросила она. Я думал, стоит ли мне говорить ей, но напрочь забыл, что у меня открыто одно из сообщений подобного рода. Автором оного, вероятно, была юная девочка, не обремененная интеллектом – судя по обилию грамматических ошибок и привычке писать крупным, разноцветным шрифтом. В сообщении мне предлагалось «сгареть в оду» и «утапица в дирьме». Эх, милые олбанцы с удафф. ком, до таких высот падонкаффскаго йезыга вам еще расти и расти. – Что это за бред сумасшедшего?

За эти несколько дней мы с Ириной общались очень мало. Формально потому, что я с утра до ночи сидел в Сети, настраивая «Мы». Фактически…

Фактически мы избегали друг друга. Мы понимали, чего стоит нам оставаться невозмутимыми после всех наших откровений. Мы старались не обременять друг друга необходимостью сдерживать свои эмоции.

– Да так… неадекваты какие-то, – фыркнул я и поспешил удалить письмо… открыв при этом следующее. Автор капсом не злоупотреблял, зато выбрал ажно семьдесят второй шрифт.

«Надеюсь, ты умрешь в страшных муках!» – гласило послание.

– …а отправитель-то другой, – задумчиво сказала Ирина. – И у вас еще две тысячи двести два неоткрытых письма.

– Часть я уже успел удалить, – заметил я хмуро.

– Что случилось? – напрямую спросила Ирина.

– Если бы я знал! – ответил я. – Понятия не имею!

И тут мне в голову пришла по-настоящему страшная мысль: Карина!!!

Я набрал ее мобильный, но он оказался выключен. Тогда я стал искать номер клиники. Пока я искал, Ирина просматривала пришедшие сообщения. Наконец я нашел нужный телефон и набрал его. Давно надо было его в адресную книгу внести, кстати, но тогда, когда Карина заболела, мне было не до этого, а потом… просто забыл.

– М-да… – сказала Ирина. – Думаю, вам лучше этого вообще не смотреть. И главное, ни единого объяснения, что случилось, словно авторы и так уверены, что вы знаете, за что они вас поносят! У вас никаких догадок на этот счет?