Хамам "Балкания" - читать онлайн книгу. Автор: Владислав Баяц cтр.№ 16

Баицу удивило такое дружелюбное обращение великого визиря к бывшему аджеми-оглану ^[17]. Но Ибрагим-паша объяснил и это:

– С первых дней 1511 года, когда Синана неполных девятнадцати лет привели из Анатолийской провинции Кейсарии в сердце империи, его определили к моему двору. В этом вы схожи: и тебя в таком же возрасте привели из Боснии, правда, несколько позже. Оба вы из семей православных христиан, а ты, Мехмед, едва не стал монахом. Синан показал себя храбрым и отличным бойцом еще пять лет тому назад во время завоевания Белграда, но он продемонстрировал и другие способности, которые могут принести империи намного больше пользы: Синан увлекается строительством, так что ему позволили изучить и это занятие. Вот идеальная возможность для изучения связи между разрушением и созиданием.

Услышав последние слова, Баица посмотрел на визиря с недоумением и недоверием, и тогда паша, самодовольно улыбаясь, объяснил ему:

– Вижу, ты не понимаешь, как можно учиться строительству во время войны, которая несет прежде всего разрушение?! А задумывался ли ты над тем, чем должно заняться войско до и после разрушения?

И в самом деле. Прежде это как-то не приходило Баице в голову.

– Так вот, мимары до наступления идут впереди войска и строят дороги, мосты, насыпи, валы. После боя может случиться так, что многое из построенного будет разрушено, и им придется чинить поврежденное. Наверняка придется воссоздавать и то, что будет разрушено нами при захвате городов и крепостей. Часто после штурма мало чего остается, а то и совсем ничего, и все это или хотя бы часть надо привести в порядок, чтобы в тех укреплениях, когда мы двинемся вперед, можно было оставить наши гарнизоны. Эти укрепления мы продолжим защищать. Правда, мимарам лучше работается в мирное время: тогда они могут воздвигать мечети, караван-сараи, безистаны, колодцы, минареты, больницы, медресе. Кроме того, и в мирное, и в военное время они могут строить гробницы.

Ибрагим-паша спохватился, что слишком увлекся разговором, и оставил молодых людей беседовать наедине.

С тех пор как Синан и Мехмед познакомились, они практически не расставались. Конечно, если позволяли обстоятельства. А они, по крайней мере сейчас, складывались для них удачно.

Глава Ё

На следующую встречу Памук явился вооруженным, как и я, хрониками, путевыми записками, заметками, обычными маргиналиями немецких, французских, венецианских, дубровницких, венгерских, сербских, польских, турецких путешественников, чиновников, авантюристов, посланников, шпионов, образованных рабов, торговцев – короче, всех тех, кто счел необходимым оставить свое мнение по поводу событий в Османской империи или же просто рассказ об этих самых событиях.

Мы были смешны сами себе: не хватало еще, чтобы мы, совсем как дети, которые обмениваются портретами любимых футболистов, начали хвалиться тем, у кого из нас этого добра больше… Дети делают это со словами «а посмотри это…», «а ты на это посмотри…». Но мы, достаточно взрослые люди, договорились, что будем использовать цитаты или сведения «в духе крайней необходимости и с наилучшими намерениями».

Памук первым стал излагать свое мнение о Соколлу:

– Султан Селим в решительный момент уяснил два важных факта, касающихся великого визиря, причем в следующей очередности. Во-первых, Мехмед-паша продемонстрировал исключительно высокий моральный уровень, чем превзошел окружение, ни разу не напомнив о своих предупреждениях не вступать в войну, и не злоупотребил возможностью подтолкнуть обиженного и легко поддающегося влиянию султана к желанию подвергнуть противников паши опале.

Я встрял:

– Не зря же его прозвали Высоким ^[18].

– Да, не зря. Знаешь, первыми при дворе на него обратили внимание женщины. Все они говорили о том, как он держит себя; вроде они прежде не встречали, чтобы мужчины так гордо разворачивали плечи, – продолжил Памук.

– Все счастье в том, что он был красавцем и, как говаривали в то время, видным, – попытался я развить эту тему. Но Памук продолжил свою мысль:

– Во-вторых, не допуская разночтения, визирь постоянно демонстрировал твердость, неколебимость и убежденность в том, что действовать надо немедленно. Султан не мог пожелать большего блага для империи в столь опасном состоянии собственного и всеобщего малодушия. Намерением немедленно построить новый флот паша вовсе не желал сказать, что надо как можно скорее ввязаться в новую войну, он подчеркивал только то, что неприятель задумается. Кроме всего прочего, это означало: Османская империя не склонила голову!

Я припас комментарий:

– Был в этом и элемент везения. Европейцы, несмотря на то что были опьянены неожиданной победой, вернули корабли в родные гавани, рассчитывая завершить дело в следующем году. Правда, следует признать, что уже приближалась зима и дальнейшее ведение войны на море становилось все более проблематичным.

– Да, ты прав. Возможно, предвидя такое развитие событий или зная о нем, Мехмед-паша именно поэтому и принялся настаивать на укреплении флота. Довольно скоро стало ясно, что противники не двинутся на столицу, однако великий визирь поспешил воплотить свою идею в жизнь: надо было всем – и своим и чужим – показать, как великая сила быстро возвращается в центр мироздания. И в самом деле история знает: благодаря стараниям великого визиря и исключительной организации дела османский флот был восстановлен всего за несколько месяцев! Мехмед-паша первым делом создал несколько верфей, на которых построили флотилию из ста пятидесяти новых кораблей! И все это – с конца 1571-го до начала 1572 года. Мало того, когда султан пожелал особо и лично выделить его, Соколович сказал, что верить надо не в него, а в силу империи. Какой султан отказался бы иметь рядом с собой такого человека? По правде говоря, долю внутренней убежденности (которую он не слишком охотно проявлял внешне и перед людьми) великий визирь по праву относил к схожему опыту четвертьвековой давности, когда он, будучи верховным командующим османского флота, вновь создал его, построив сотни новых кораблей. Это дело ему тогда нравилось больше, чем морские баталии. Поэтому непосредственное руководство сражениями на море он доверял более опытным мореплавателям. Он и тогда создавал новые, как тогда говорили, арсеналы для строительства кораблей, сведя их в один ужасающе мощный центр судостроения. Тем самым он завершил коренную реформу военно-морского флота и подготовил планы новых завоевательных походов на просторах Индийского океана, в Северной Африке и у европейских берегов Средиземноморья. Благодаря знаниям, дипломатическому искусству, любви к порядку, дисциплине и иерархии, а также реальности взглядов он подготовил капитанам почву для претворения своих планов. К новому возрождению флота после поражения Мехмед-паша подключил всю страну: все слои общества и все стратегические учреждения обязаны были откликаться на его приказы. Может быть, и не было особой нужды привлекать их все, но большой шум, намеренно устроенный великим визирем, должен был вновь мотивировать деморализованные массы внутри страны, а также напомнить всем за ее пределами, что Турецкой империи следует опасаться и в дальнейшем. Визирь знал, что делает. Сразу после поражения его посетил венецианский дипломат Марк Антонио Барбаро, который, несмотря на войну, не покинул османскую столицу, чтобы хоть каким-то образом узнать о дальнейших намерениях империи. Мехмед-паша, будучи искусным политиком, принял его дружески, но и не без цинизма: «Ты пришел посмотреть, не исчезло ли наше мужество после поражения?» И тут же поразил его сравнением: «Существует огромная разница между вашим и нашим поражением. Отобрав у вас Кипрское королевство, мы отрубили у вас руку; разгромив наш флот, вы нам сожгли бороду. Отрубленная рука никогда больше не вырастет, а сгоревшая борода отрастет еще гуще». И он был прав.