Давид против Голиафа - читать онлайн книгу. Автор: Гейдар Джемаль cтр.№ 50

Когда явилась идея зла в ее этической сущности, это было мощным движением против основного потока общечеловеческой сакрально ориентированной ментальности. Но и в этом случае человек стремился всячески ограничить, сузить сферу рассуждения о зле; банализировать его, при этом, попадал, конечно, в глубокие логические противоречия. Тема зла была сформулирована с того момента, когда началась письменная отрефлектированная история. Не мифическая, легендарная, которая распадается на изолированные хронотопы. То есть, какие-то ахейцы или протокитайцы, или какая-то совсем глубинная протоарийская древность Европы, о которой мы можем говорить только предположительно.

Общечеловеческая история. В этой общечеловеческой истории начинает действовать новый фактор – пророки. Пророки, которые приходят в пространство, занятое до этого жрецами, царями… Великими царями, которые были культовыми фигурами теофании, воплощением божества на земле, окруженными иерархиями жрецов… Где верх – небесный верх – находил прочное соответствие в земном низе. Вот в это пространство являются пророки. И они начинают говорить с самого начала о зле. Это произвело шокирующее впечатление, это потрясло человечество, потрясло историю. Это потрясло основу человеческой души. Потому что для языческого мира тот, кого позднее христианство назвало дьяволом, – был просто некий природный агент. Что такое дьявол для язычника дохристианской Европы? Это некий космический, природный агент, с помощью которого можно осуществлять определенные операции, магический контроль над материей.

И вот внезапно этот разговор о зле, который вдруг пробудил в человеке некий дремлющий до сих пор этический инстинкт, этические чаяния… Оказалось, что зло в какой-то степени понятно, что зло в какой-то степени человеку открыто, и люди сразу отождествили то, что они инстинктивно понимают о зле, прежде всего, с тем фактом, что они конечны, смертны, уязвимы. Они отождествили зло с опытом того, что все, включая их самих, разрушается. Так оказалось, что человеку дано понять зло через опыт деструкции, через опыт того, что все вокруг разрушается и сам он смертен. И это очень внятно. Это не значит, кстати говоря, что это есть зло в конечной инстанции, если проанализировать до конца, что же такое зло. Это не значит, что само по себе разрушение, есть человек – нет человека, существует предмет – исчез предмет, именно это и есть зло. Это не совсем так прямо. Скорее, понимание зла приходит через пример того, что это есть, а потом этого не стало, преходящесть. Вот как человек воспринимает первый вкус зла. И тогда он начинает задумываться. Мы начинаем задумываться. Если некая вещь есть, а потом ее не стало, что же ее уничтожило? Оказывается, что любая вещь конечна, потому что она определена и фиксирована. А уничтожило ее то, что она погружена в некую безкачественную, безграничную основу. Каждая конечная вещь укоренена в бесконечном, которое, с одной стороны, ее держит, а с другой, ей противостоит. Это бесконечное уничтожает конечные вещи. Иными словами, все преходящее ничтожится в вечном. Таким образом получается, что Абсолют (слово «абсолют» происходит от корня «растворять», сольво) и есть то самое зло, с которым человек сталкивается непосредственно; то, что все ничтожит. Тогда выходит, что зло абсолютно. Это именно та основа, в которую погружена вся реальность. Она и есть зло, раз мы сталкиваемся с тем, что воспринимаем вкус зла через деструкцию, а деструкцию несет в себе именно бесконечный, безосновный Абсолют.

Мысль эта для нормального человека столь чудовищна и невыносима, что он начинает проводить ряд ментальных операций чтобы отойти от этого логического вывода, бананализировать все это, сократить, поместить зло в некие относительные рамки. И тут на помощь приходит масса как бы ошибок, смешений, подстав, культурных наложений. То же самое учение пророков о зле ведь приходит не на пустое место, но в интеллектуальное пространство, уже до этого занятое совсем другими доктринами. Например, брахманизмом, адвайто-ведантой, зороастризмом, и так далее, где либо не существует идея зла, либо зло функционально, ограничено и так далее. Таким образом, происходит смешение между революционно новым учением пророков и этими старыми доктринами жрецов. Поэтому, когда мы говорим об учении пророков, нужно конкретизировать. Мы говорим не о каких-то пророках вообще, не о некой феноменологии пророчества (у Пушкина, например, есть стихотворение «Пророк»). Не о таком расхожем понятии, – этим словом пользовались и друиды, впадавшие в исступление и вещавшие от имени, скажем, некоего духа. Или коллегия жрецов Пифии выступала в подобной роли. Но мы имеем в виду пророков совершенно конкретных. Мы имеем в виду пророков библейских, которые идут от Ноя, цепь которых восстановлена Авраамом и заканчивается в пророке Ислама Мухаммаде, да будет мир над всеми ними. Эта цепь пророков, которая стоит в центре, в оси человеческой истории, вокруг которой вращается все, которая всему противостоит.

И все эти пророки являются в мир по одной схеме. Они приходят как глашатаи неправедности того, что есть статус кво, провозвестники того, что должно придти на смену всему сущему, эсхатологически прийти и отменить все сущее. С ними появляется альтернативное новое и они политически всегда находятся в конфликте с существующим мировым режимом. Либо это правитель, который существует во время конкретного пророка и которому конкретный пророк противостоит, а тот, в свою очередь, ищет убить его в колыбели и в последующий период. Либо это уже как в случае с пророком Мухаммадом (САС) речь идет о геополитическом истеблишменте его времени. В момент прихода Ислама в мир это была Византия, это был зороастрийский Иран – две гигантские сверхдержавы, находившиеся между собой в конфликте. Ислам сразу же выступил как оппонент и того, и другого, то есть оппонент геополитического статус кво на тот момент. Но дело в том, что и христианство при своем появлении выступало оппонентом того, что было статус кво на тот момент, – Римской империи. Послание Моисея также явилось вызовом фараону Древнего Египта, который был духовной моделью архаического мира и архаического человечества (настолько четкой духовной моделью, что до сих пор в сознании определенных инициатических организаций заложены информация и ритуалы, связанные с древнеегипетской традицией). Всему эзотеризму Египта был брошен вызов именно Моисеем. Авраам, который пришел в мир во времена Нимврода, правящего Вавилоном, тоже противостоял царю своего времени.

Пророки – это революционеры, которые выступают таким образом: на одном полюсе у них находится конкретный правитель сегодняшнего дня, которого они обвиняют в нелегитимности, неправедности и тирании. На другом полюсе находится все существующее, вся онтология, которой они бросают вызов, указывая на то, что посланы в этот мир Богом, кроме Которого нет победителя и Который является альтернативой всему. Чему всему? Да вот этому абсолютному року. Вот этой бесконечной силе негатива, которая стирает всякую определенность. Иными словами, пророки не колеблются в том, чтобы назвать зло, которому они противостоят, абсолютным. Это потом их последователи, исторические продолжатели их традиции, назначающие себя в толкователи, знатоки, священство, якобы продолжающее импульс от пророка, редуцируют тему зла, это они уже говорят, что зло – маленький, преходящий, допущенный в виде эксперимента экзамен, испытание, технический элемент, а на самом деле все замечательно, так как это – Божий мир, а в Божьем мире – какое зло? Божий мир сотворен Богом, это уже последующая порча… Посыл, который содержится непосредственно в самом послании пророков, это определение того, – первое, – что зло безгранично и оно абсолютно. Второе – что оно будет побеждено. То есть безграничность и абсолютность зла имеет себе альтернативу. Зло будет побеждено, и его кажущаяся всеобъемлющесть будет сменена. И вместо абсолютного зла настанет столь же абсолютный позитив. Условно говоря, добро, потому что то, что настанет вместо зла, конечно же, неизмеримо более ослепительно, более справедливо, чем добро, существующее, не будем это забывать, в языческой целостной традиции. Тема имманентного блага развивалась ведь и в рамках языческой метафизики. Платон говорил о бытии, о неограниченном всеобъемлющем бытии как благе.