Давид против Голиафа - читать онлайн книгу. Автор: Гейдар Джемаль cтр.№ 47

Социальная шизофрения обывателя выражается в том, что семья для него превращается во второе теневое «Супер-эго», некое подлинное и понятное на подкожном уровне благо, которое противостоит и во многих случаях отменяет благо официальное, провозглашенное бесчеловечным механистичным социумом. («Кого ты больше любишь: маму или дедушку Ленина?»)

Церковь всегда прекрасно понимала этот дуализм и именно поэтому на правах некой сверхобщественной и, разумеется, внечеловеческой силы держала руку на пульсе теневого интимного «Супер-эго», конвертируя его в гармоническое примирение с внешним законом.

Мифологизирование «семьи» в сознании обывателя заходит довольно далеко. Культура нового времени активно эксплуатирует фетиш «частной жизни», того, во что общество не должно совать нос, того, что является сферой полномочий и компетенций исключительно хозяина дома и его домочадцев. Этот культ частного тесно связан с концепцией таинства супружеской жизни. Однако, как раз культура в своем пристальном внимании к недрам «дома-крепости» в значительной степени подорвала однозначность и целостность этого мифа. «Анна Каренина» и «Госпожа Бовари», Мопассан и Золя осуществили серьезную демифологизацию «семейной гавани», показав ее как гнездо аморализма и лицемерия, как каждодневный ад, вынуждающий несчастного отца семейства спасаться в работе, пьянстве или адюльтере…

Но именно «дом» связывает и обезоруживает мужчину, не позволяя ему идти на конфликт с системой. «Дом» становится алиби для всех проявлений трусости и конформизма, тем рычагом, через который социум управляет своими данниками. Женщина в роли теневого «Супер-эго» внизу и общество как официальное «Супер-эго» в виртуальных «небесах» современного человечества действуют в заговоре против мужчины. Таким образом, мужчина порабощен дважды: обществом через женщину, женщиной через общество!

Сознанию индивидуально обреченного смертного предъявлены образы женщины-родительницы и общества как двух взаимодополняющих форм посюстороннего материального «бессмертия». Женщина – гарант биологической преемственности через смену поколений, общество – коллективная память, в которой смертный «живет» за пределами своего земного срока.

Женщина, тем не менее, никогда не смогла бы занять такую особую позицию «светского божества» в тандеме с общечеловеческой «юдолью скорби», если бы ее реальная онтология не выходила бы на самом деле за рамки «просто человеческого». В себе самой она выступает как носительница фундаментального раскола. Двойственность, проходящая через женское существо, в каком-то смысле если не радикальнее, то оперативнее, чем разделение человека на два пола. Мы говорим о двойственности «Девы» и «Матери».

* * *

«Девица была прекрасна видом, дева, которой не познал муж. Она вышла к источнику, наполнила кувшин свой, и пошла вверх». Быт. 24:16

В традиционном обществе девственность невесты – едва ли не главнейшая ценность, имеющая явно религиозный подтекст. Девственница – само воплощение чистоты, а чистота, как сказал пророк Ислама, – это половина религии.

В современном либеральном и феминизированном мировосприятии существует расхожее убеждение, что идеализацию этого физиологического состояния женскому полу навязали мужчины из извращеннособственнических побуждений. Действительность может оказаться совершенно противоположной. Именно девушка сама находится в совершенно особом контакте со своим девственным состоянием. До того, как она познает мужчину, ею владеет некая иррациональная стихия, в которой ее сознанию открываются многие вещи, исчезающие после того, как она становится женщиной. Девство – это состояние особой энергетики, причем энергетики деструктивной: девушку можно сравнить в некотором смысле с взведенной и готовой взорваться бомбой. Конечно, многим рационально мыслящим людям Нового времени, привыкшим представлять юных созданий женского пола в образе беззащитных и хрупких существ, нуждающихся в опеке, в это трудно поверить. Тем не менее, одной из ярчайших фигур языческой мифологии является Девавоительница. Более того, именно Дева с мечом представляет самую душу воинской доблести, воплощает в себе энергию гнева и возмездия.

Этот образ выходит далеко за пределы тевтонских мифов с их закованной в латы Брунгильдой и эллинских видений, среди которых поражает своей мощью Афина-Паллада, выходящая с разящим клинком из головы Зевса… Добавим, что и в христианстве (с его отрицанием женского начала) Дева – это не только Богоматерь. Святая Анна Арморейская – покровительница рыцарства; и в бессознательном переживании нордического мужчины есть, несомненно, что-то общее между чистотой нетронутой женственности и холодом смертельной стали.

Но ведь это не только религиозная символика, которую можно списать на фантастическое отображение реальности в головах несчастных людей, еще не понявших законы рынка. Вся история Франции вращается вокруг совершенно реальной исторической личности – Жанны д'Арк, классической девы-воительницы, которая вела за собой не только рыцарей, коннетаблей и маршалов, но и самого короля! Рене Генон, главный авторитет XX века в вопросах традиционализма, утверждает, что Жанна д'Арк была последним адептом западной традиции женского посвящения, уходящей корнями в седую древность.

Энергетику девства можно сравнить с энергетической заряженностью первозданной протяженности, в которой время дано пока как четвертое измерение пространства (т. е. отсутствует). Изначальное пространство, существующее еще до возникновения проявленного мира, пространство как возможность, – это чистая энергия, пылающая пустота. Потом, когда в недрах этого однородного гомогенного пространства отразится точка, время дрогнет, и маятник мировых часов будет запущен. Пространство начинает искривляться, энергия переходит в вещество, исчезает однородность, появляются тела… Возникший мир идет ко все большему сгущению, в нем все меньше энергии и все больше вещества.

Превращение девушки в женщину подобно обезвреживанию бомбы или снятию энергетического потенциала. Девственность, символически выраженная в этой анатомической детали – девственной плеве, – конвертируется в ребенка, который, по сути дела, является трансформированной и отчужденной первоначальной энергетикой. Насколько девушка фетишизировала свою огненную чистоту, настолько же, став женщиной, она фетишизирует ребенка, в котором видит свое превращенное девство. Ребенок становится воплощением того комплекса потери и всех связанных с этим комплексом страхов, который возникает в момент утраты девственности. Присущая девушке тайная агрессия трансформируется у женщины в явную заботу о безопасности. Но самое главное, что происходит с этим физиологическим превращением: подобно тому, как это совершается при рождении космоса, для матери возникает время.

Девушка не знает времени, она живет в безвременье. Именно это позволяет ей потенциально представлять собой эпицентр возможного взрыва, свободное и яростное разрушение, которое в некоторых особях угадывается даже без специального усилия воображения. Однако, с того момента, когда юная красавица десакрализована мужской плотью, и особенно с того момента, когда она дает рождение своему чаду, время для нее пошло. Таким образом, она приобщается к юдоли мужчины, для которого время идет всегда, практически с колыбели.