Три богини судьбы - читать онлайн книгу. Автор: Татьяна Степанова cтр.№ 14

Августа послушно кивнула. Сестры вошли в гастроном и разделились. Руфина направилась прямо к витринам с тортами и пирожными – в самый конец линии. Да, ей нравился этот магазин. Идея была совсем неплоха, и ведь кому-то пришла она в голову. Возможно, кто-то бывал в Лондоне и видел тамошний универмаг «Харродс» – там тоже имелся гастрономический отдел. Но здесь, в шаге от Красной площади, под бой курантов, все получилось как-то по-своему, почти по-домашнему, на давно уже забытый, отринутый лад.

Аромат ванили…

Витрина с пирожными – песочные корзиночки с жирным кремом: «розочка», «грибочки», пирожное «ленинградское», пирожное-«картошка»…

Что-то сладкое, почти приторное и безумно нежное, как материнский поцелуй…

Руфина застыла перед витриной. Со стороны могло показаться, что вот – женщина на пороге пятидесятилетнего рубежа стоит в центре гастронома и выбирает, выбирает, что повкуснее. Звезды не сулили сегодня даже воспоминаний детства, но вот не чаешь, где найдешь – воспоминания нахлынули вместе с запахом ванили.

Песочные корзиночки: «розочки», «грибочки» на блюде кузнецовского фарфора. Мать купила кузнецовский сервиз «по случаю» в антикварном. Когда переехали в Москву и начали обживать дом – особняк на Малой Бронной, надо было обзаводиться всем – приличной посудой, хрусталем. Денег тогда у матери уже на все это хватало, даже вдоволь было чеков для магазина «Березка», заменявших валюту. Странно, но магазин с таким названием, где продают модную обувь и разные там фишки, теперь в двух шагах от их дома на Малой Бронной. Но та, старая советская «Березка» была почище всех этих новых навороченных бутиков. Или ей сейчас так только кажется?

Прошлое, как, оказывается, просто его вспомнить, прочувствовать каждой клеткой, оно никуда не ушло, не делось. И хотя сейчас в настоящем – обеспеченный быт, приглашенный дизайнер-декоратор, французские шторы цвета маренго и «Мерседес», который так ловко водит сестра Августа, прошлое… оно все равно кажется почти волшебной страной. Там… где-то там…

Песочные корзиночки-пирожные на блюде кузнецовского фарфора, кофе по-турецки, батарея бутылок на низком журнальном столике – джин, виски, мартини, мать с крашеными волосами цвета воронова крыла, с аккуратной укладкой… Салон мать посещала на Кузнецком мосту, и эта была какая-то особая парикмахерская, куда ездили актрисы МХАТа и жены дипломатов. Мать в голубом платье джерси. А напротив нее – два британских журналиста, кажется, с Би-би-си, и очень известный, модный тогда советский поэт, женившийся на итальянке, – она тоже тут, сидит в кресле, курит в углу. Мать только что предсказывала ей судьбу тэт-а-тэт за закрытыми дверями. Кажется, предсказала развод, но перед ним несколько вполне счастливых лет с «русским». Какой это год? 1978-й или 1979-й? Какой тогда была она, Руфина? Нет, не вспомнить сейчас… В памяти всплывает другое: мальчик, спускающийся по лестнице, – лет восьми, светловолосый, очень живой, смышленый и миловидный, в джинсовом комбинезоне. Вот он уже на последней ступеньке, а вот перед зеркалом. Теперь на месте зеркала там, в зале, большой портрет матери…

Мальчик долго смотрит на свое отражение, потом плетется в гостиную, где мать, великая Саломея, с гостями, с клиентами.

– Руфина, забери брата! Руфочка, где ты, долго тебя звать? Сокровище мое, я занята сейчас, мама занята, я приду к тебе позже, и мы вместе почитаем на ночь, а сейчас, пожалуйста, не мешай. Руфина, забери же Тима, займи его, поиграйте вместе!

Руфина слышит этот голос из прошлого – как ясно он звучит, даже эхо летит тут, в этих залах, заново отделанных, таких «советских» залах гастронома № 1. Брат Тим, Тимофей, он был младше ее, как и бедная сестра Ника, гениальная в своем паранормальном даре победоносная дурочка Ника.

В каком же году это было? Корзиночки-«розочки», торт «Птичье молоко» – за ним тогда стояли километровые очереди в кулинарию ресторана «Прага». Сейчас этот торт можно купить везде, но вкус у него другой. И лишь здесь, в гастрономе, вкус тот же… почти тот же… Почему? Только они одни помнят настоящий рецепт?

Брат Тимофей всегда любил пирожные, обжирался сладким, как…

– Мне, пожалуйста, разных пирожных, ассорти, – Руфина наконец-то сделала выбор, обратив ясный взор свой на продавщицу в крахмальной наколке. – Вот таких три, таких два, ореховый рулет…

– Один рулет?

– Нет, три… потом вот это творожное, и этих, с кремом…

Ага, вспомнила, это было незадолго перед приездом к ним в дом цыгана. В Москве знали его под кличкой Бриллиантовый мальчик. О нем потом столько всего писали, столько плели… И про дочь генсека, и про его поступление в Большой театр… «Бриллиантовый мальчик» приехал в тот вечер к их матери Саломее. И она спросила его: «Отчего ты пришел ко мне? Ступай к своей цыганской гадалке». Но он хотел слышать ее слова, и она ему что-то сказала, опять же за закрытыми дверями, с глазу на глаз. Что-то такое, что ему совсем не понравилось, что привело его в ярость, и он ударил ее – великую Саломею. Поговаривали, что часто по пьяной лавочке он поколачивал и дочь генсека, которая была как кошка в него влюблена.

Такой мать свою Руфина видела впервые. Саломею всю трясло. У нее была ссадина на переносице, но она ее словно не замечала. «Бриллиантовый» давно смылся, а она все сжимала кулаки. А потом закрылась у себя в комнате и не выходила до середины следующего дня. А когда вышла, то они все – дети – были напуганы… На руках матери появились бинты, и кровь проступала на белой марле. И потом она сразу пошла в ванную отмывать те предметы, которыми часто пользовалась во время своих сеансов, – серебряную чашу и блюдо, произведение дагестанских серебряных дел мастеров из аула Кубачи.

– Мама, помочь?

– Закрой дверь!

Мать обернулась и резко рванула дверь ванной на себя, но она, Руфина, тогда еще очень юная, успела заметить, что вода на дне ванны цвета мясных помоев.

С ним, с этим цыганом, потом произошло несчастье. Правда, не так скоро, через несколько лет. С другим человеком несчастье произошло быстрее.

– А есть у вас яблочный мармелад? Ну тот самый, помните, что резали такими большими ломтями? – Руфина улыбнулась продавщице и получила в ответ улыбку.

А ВОТ ЭТОТ СЛУЧАЙ, когда мать снова была вне себя, произошел гораздо позже. Это было уже при Андропове. Как-то сразу все стало в их доме иначе, непривычно. Иностранцев как ветром сдуло. И не приезжали больше толстые тетки с перманентной завивкой в бархатных пальто, отделанных ламой, все как одна в одинаковых финских сапогах – «цековские жены». Они боялись засветиться в церкви и крестили своих детей и внуков тайком, «из-под полы» где-нибудь в глухих сельских приходах в дальнем Подмосковье или вообще в глубинке, чтобы ненароком не донесли, не написали в ЦК. А вот к ясновидящей Саломее ходить не боялись, потому что она была «разрешена» и «принята» на самом верху.

Но при Андропове это как-то все разом оборвалось. Больше того – однажды в их доме появились двое в серых костюмах, похожих на униформу: «Велено кончать всю эту вашу самодеятельность».