Восхождение денег - читать онлайн книгу. Автор: Найл Фергюсон cтр.№ 82

Исследования последних лет не позволяют усомниться: современная экономика изобилует примерами “созидательного разрушения”. Каждый год становится последним для каждой десятой американской компании. Если быть точнее, то с 1989 по 1997 год с лица Америки исчезали в среднем по 611 тысяч из 5,73 миллиона фирм. При этом 10 % – лишь средний показатель для “нормы вымирания”: в иных секторах экономики в худшие годы она достигала 20 % (например, в финансовом секторе округа Колумбия в 1989-м, на пике кризиса ссудносберегательных ассоциаций)²⁴. По данным британского Министерства торговли и промышленности, три года – типичная продолжительность жизни около 30 % зарегистрированных в стране фирм²⁵. Но ни успешное преодоление первых нескольких лет, ни последующие достижения ничего не гарантируют – рано или поздно почти все фирмы прекращают существовать. Двадцать девять участников списка ста крупнейших мировых компаний обанкротились к 1995 году, чуть меньше половины покинули почетный реестр, и лишь девятнадцать по-прежнему присутствовали в нем²⁶. “Созидательное разрушение” повелевает и миром финансов, а иначе и быть не может – настолько тесно банки и фондовые рынки связаны с теми компаниями, чью деятельность они финансируют. Подхватив искру, хедж-фонды сгорают как свечки. Да и потери среди банков – в этом мы еще убедимся – были бы намного выше без явной или косвенной поддержки правительства.

Какие черты являются общими как для финансового мира, так и для подлинной эволюционной системы? Вот первые шесть, что приходят в голову:

♦ Важность “генов”. Некоторые практики ведения дел играют в бизнесе ту же роль, что и гены в биологии: сохраняют информацию в “памяти организации”, таким образом позволяя ей переходить от индивида к индивиду и от фирмы – к новой фирме.

♦ Способность к спонтанной мутации. В экономическом мире говорят об “инновациях”, как правило, но далеко не всегда, – инновациях технологических.

♦ Соперничество особей одного вида за право обладания ограниченными ресурсами. Исход, выраженный в продолжительности жизни и численности потомства, определяет фирмы-победители в борьбе за продолжение рода.

♦ Механизм естественного отбора – это рыночный механизм распределения капитала и человеческих ресурсов, в рамках которого отставание карается смертью, а выживание становится “выживанием через отличие”.

♦ Простор для видообразования. Создание совершенно новых финансовых видов позволяет поддерживать биологическое разнообразие финансового мира на должном уровне.

♦ Простор для вымирания. Некоторые финансовые виды покидают нас навсегда.

По своей сути вся финансовая история есть продукт институциональной мутации и естественного отбора. Свою роль в процессе играют случаи “дрейфа” (инновации или мутации, не являющиеся следствием естественного отбора) и “прилива” (инновации или мутации такого рода возникают, если, к примеру, китайские банки берут на вооружение американские приемы ведения бизнеса). Не обходится и без “совместной эволюции”, когда различные финансовые виды вместе работают и вместе же адаптируются к новым условиям (как хедж-фонды и их главные брокеры). И все же главное – это рыночный отбор. Финансовые организмы борются друг с другом за доступ к ресурсам, которых не хватает на всех. В иные времена в определенных географических областях один вид достигает господства над остальными. Как правило же, изобретательность конкурентов и появление на сцене новых героев мешают формированию жесткой иерархии, не о говоря уже о единоличном лидерстве определенной фирмы. Все здесь подчиняется единому закону: выживает сильнейший. “Эгоистичный ген” преуспевает в размножении и таким образом продолжает жить в организмах будущего; обладающие им фирмы будут процветать и задержатся на этом свете подольше²⁷.

Другое дело, что результатом эволюции вовсе не обязательно будет само совершенство. Появись он в удачном месте и в удачное время, и всего лишь “приемлемый” продукт мутации подчинит себе другие – настолько чувствителен эволюционный процесс к изначальным условиям; иначе говоря, довольно хлипкое преимущество на старте вполне может обеспечить своему обладателю протяженный период главенства, даже не будучи лучшим из всех возможных начал. Хорошо еще помнить, что эволюция природы не синонимична ее прогрессу, как было принято думать раньше (особенно среди последователей Герберта Спенсера). Примитивнейшие виды вроде акул-ростовщиков и не думают вымирать, как не думают исчезать с лица земли прокариоты – безъядерные живые организмы, до сих пор опережающие все живое по количеству своих видов. Достигнутая эволюционным путем сложность устройства организма или фирмы не гарантирует их от печального исхода, который рано или поздно ждет почти все виды растений и животных.

Я готов признать, что аналогия с эволюцией заслуживает критики. Когда один организм заглатывает другой, мы говорим о “еде”, когда то же происходит в мире фирм – о “слиянии” или “поглощении”, могущем привести к новым мутациям. В мире финансовых услуг нет аналога полового размножения у животных (хотя заключение иных сделок нередко сопровождается грубыми тирадами с использованием сексуально заряженной лексики). Большинство мутаций в финансах – это продуманные, осознанные нововведения, не оставляющие места для случайности. Присмотревшись к переменам вокруг себя, фирма в состоянии адаптироваться к ним, и поэтому финансовую эволюцию (как и эволюцию культурную) сподручнее обсуждать в терминах Ламарка, а не Дарвина. Еще два ключевых различия мы обсудим подробнее, но немного позже. Несмотря на все вышесказанное, эволюционный подход дает куда больше ключей для понимания финансовых изменений, чем любая другая модель.