Как работает экономика. Что Rolling Stones, Гарри Поттер и большой спорт могут рассказать о свободном рынке - читать онлайн книгу. Автор: Джон Тамни cтр.№ 31

Итак, неудачи государственного финансового регулирования оставляют нас на растерзание волкам с Уолл-стрит? Нет. На рынке тоже есть эффективные регуляторы, но они не работают на правительство. Один из них – управляющий хедж-фонда Джон Полсон.

Полсон, как известно, заработал миллиарды в 2007–2008 гг., играя против рынка ипотечных кредитов, которые банки лихорадочно выдавали ненасытным заемщикам. Сейчас Полсона объявили гением, но так высоко его оценивали не всегда. Хотя обслуживающие привилегированных инвесторов банки Morgan Stanley и Goldman Sachs были счастливы получать комиссионные с его продаж, Полсон, согласно тем, кто вел его трейдерский счет в Goldman Sachs, был «парнем из третьеразрядного хедж-фонда, не понимавшим, что он говорит» ^{143}. Маклер в Morgan Stanley, проводивший сделки, с помощью которых Полсон хотел разбогатеть на коррекции жилищного рынка, думал про себя: «Этот парень рехнулся» ^{144}. Люди, проводившие его сделки, считали, что страхование неспособности выплачивать кредит по ипотеке, которое он покупал, было примерно то же самое, что никогда не выплачиваемая страховка от землетрясения ^{145}.

Когда ни банкиры, ни обычные люди не согласны с вашими действиями, выигрыш может быть огромным. Полсон увидел то, чего не увидели другие: ипотечный рынок был на пути к серьезным изменениям. И если вы так же хорошо разбираетесь в рыночной экономике, как он, вы не станете растрачивать свой талант на посту чиновника со средней зарплатой. Вы сами станете работать в рыночной структуре и зарабатывать миллиарды. Однако сделки Полсона и его последующий успех сослужил банкам и другим финансовым учреждениям более полезную службу, чем все те контролирующие органы, что появляются только тогда, когда катастрофа уже произошла. Прибыль, которую он получил при выплате страховки за невыплату ипотечных займов, сигнализировала банкам, что они чересчур зависят от жилищных кредитов и долга, который лежит в основе этих кредитов и позволяет им держаться на плаву. Сначала Полсона не принимали всерьез, когда некоторые банки разорились или им потребовалась поддержка извне. Но ничто не привлекает внимание так, как успех, и миллиарды, заработанные Полсоном, несомненно спасли банки от еще более серьезных ошибок. Кроме того, Полсон «проконтролировал» и помог избежать многих ошибок, которые могли совершить вкладчики и инвесторы, без которых вообще не было бы никаких ипотек. Дальновидность Полсона подсказала им с помощью очевидных рыночных сигналов, что лучше прекратить вкладывать капитал в жилье.

Дефолтный своп принес примерно те же самые результаты. Не вдаваясь в детали функционирования дефолтных свопов, скажем лишь, что это рыночная оценка кредитоспособности компаний и финансовых учреждений. Инвесторы поняли, что нельзя рассчитывать на то, что правительство обеспечит финансовую стабильность банков. Логичной реакцией рынка стало появление дефолтных свопов. Они-то и есть рыночное регулирование в действии.

Аналогично рейтинговые агентства частного сектора занимаются оценкой качества всех видов облигаций. Но как замечает «Винни» из книги Майкла Льюиса «Большая игра на понижение», «люди из рейтинговых агентств все были похожи на государственных чиновников» ^{146}. Люди, которых наняли, чтобы оценивать качество ипотечных займов, ожививших рынок жилья, были практически не способны понять рыночные процессы, которые они должны были анализировать. Как объясняет Роберт Бартли в книге «Семь тучных лет», ни один разумный человек «не поверит, что отдельный оценщик облигаций сможет предугадать коллективные решения рынка; если бы он мог, он бы сам разбогател и не стал бы работать в таком скучном месте» ^{147}.

Те, кто во всем разбираются лучше всех, говорят, что именно СКД стали «причиной» финансового кризиса 2008 г. Это бестолковое предположение очень напоминает мне о болельщике Michigan Wolverines, который обвинял цифры на табло в том, что его команда проиграла. Возвращаясь к нашей теме, СКД был и остается просто-напросто взглядом самого рынка на способность бизнеса платить по своим счетам в любой момент времени. Поскольку бюрократы и рейтинговые агентства показали себя неспособными прогнозировать проблемы финансового сектора, рынки создали собственные инструменты для решения задач, с которыми не справились надзорные органы.

Наша система контроля за финансами требует невозможного от тех, кто ей управляет. Надзирающие органы редко обнаруживают проблемы банков до того, как их обнаружат сами руководители бизнеса. Поэтому рынки разрабатывают финансовые инструменты, которые отражают накопленные ими знания и опыт. Считать, что применение подобных инструментов способно привести к «финансовому кризису» – верх наивности, что мы и увидим в следующей главе. Проблемы, возникшие в 2008 г. в строжайшим образом контролируемой банковской сфере, лишний раз доказывают, что все деньги и ресурсы, отданные под контроль правительства, растрачиваются попусту. Мы требуем от людей со средними способностями предвидеть будущее более точно, чем это могут сделать самые одаренные финансисты.

* * *

Может быть, финансы – это слишком сложная сфера для регулирования. Как насчет потребительских товаров или производства лекарств?

Трудно найти более известный в мире потребительский товар, чем Coca-Cola. Но не все хотели бы, как поется в известном рекламном ролике, «купить всему миру кока-колу». Критики опасаются «кока-колонизации» мира ^{148}, того, что этот мощный бренд стал инструментом навязывания американских культурных норм в других частях света. Они могут расслабиться. История кока-колы показывает, как быстро величайший бренд может столкнуться с серьезными проблемами.

23 апреля 1985 г. компания Coca Cola представила «Новую Колу». Легендарный глава компании Роберто Гисуэта назвал вкус напитка «более гладким, плавным и более смелым». Однако верные настоящей коле клиенты с ним не согласились. Скоро появились рассказы о том, как прежнюю колу стали продавать по тридцать долларов за бутылку, а один голливудский продюсер, по слухам, поставил в свой винный погреб сто ящиков «настоящей» колы про запас ^{149}.

Бренд, который называют самым сильным в мире, вынужден уступить потребителям, которым не понравился вкус новой колы. Прошло два месяца, и новый напиток убрали с прилавков магазинов. «Мы не понимали всей глубины эмоций, которые испытывают многие наши клиенты к своему любимому напитку», – объяснял президент компании Дональд Кео ^{150}. Классическую кока-колу вернули в магазины, и донельзя раздраженные покупатели вздохнули с облегчением.