Азиатская модель управления. Удачи и провалы самого динамичного региона в мире - читать онлайн книгу. Автор: Джо Стадвелл cтр.№ 10

В Южной Корее суды, полиция и секретные службы предлагали крупному бизнесу усмирять, физически наказывать и отправлять в тюрьму профсоюзных лидеров и других рабочих активистов вплоть до 1990-х гг. (следует признать, что это мало чем отличалось от событий конца XIX века в США или немногим раньше в Великобритании). В то же время защита граждан со стороны закона была несколько лучше в Японии, добившейся в регионе наибольших экономических успехов. А на Филиппинах и в Индонезии, где суд часто выносит решения в пользу того, кто больше заплатит, отсутствие верховенства права часто ассоциировалось с худшими экономическими показателями. Как и в случае с демократией, лучше признать, что верховенство права не основной двигатель экономического развития, а неотъемлемая часть общегосударственного развития. Так что нам следует ожидать, что развивающиеся страны будут преследовать обе цели.

Наконец, существует старое как мир утверждение, что важнейшими факторами экономического развития являются географическое положение и климат страны. Нет недостатка в людях, уверенных в том, будто Юго-Восточная Азия сравнительно отстала в экономическом отношении просто потому, что там «слишком жарко», или что Северо-Восточная Азии находится в авангарде потому, что, как и Северной Европе, ей благоприятствует умеренный климат. Когда мне приходится сталкиваться с предубеждениями такого сорта, я невольно представляю себе словоохотливого посетителя забегаловки, скажем, в начале восьмого века, который, подметив, что тогдашнее могущество арабов распространилось на нынешние Северную Африку и Ирак и что блистательная династия Тан управляла из нестерпимо жаркого Сианя, заявил бы на этом основании, что европейцы, жители Северной Америки, корейцы и японцы будут вечно плестись в хвосте, потому что живут в слишком холодном климате.

Рассуждения о географии и климате как ключевых факторах экономического развития мало чем помогают с точки зрения последующих событий. Несмотря на реально существующие стремления стран подражать своим соседям, география настолько плохо сопрягается с экономическими достижениями и провалами в Восточной Азии, что этот фактор пришлось учитывать в книге весьма произвольно. Тайвань, который находится в трех с половиной часах лёта от Токио, расположен в субтропическом климате, но мы будем рассматривать его в группе стран Северо-Восточной Азии. Аналогично Вьетнам географически принадлежит Юго-Восточной Азии, как и Таиланд или Малайзия, но я помещаю эту страну в одну группу с Китаем. И только очень слабая экономическая конвергенция между различными частями Восточной Азии позволяет приверженцам географической предопределенности утверждать, что с этим «ничего нельзя поделать».

Эта книга показывает, что можно сделать очень многое. Мы сосредоточимся на сравнении трех областей, где выбор определенного политического решения оказывает самое существенное воздействие на исход экономического развития. Дальнейшее повествование не будет сводиться к набору детальных рекомендаций, поскольку условия в каждой стране по-своему уникальны. Но книга с определенной степенью исторической точности рассказывает о происходившем в Восточной Азии. Эта история, пусть и мимолетно, служит нам напоминанием: судьба экономического развития нации находится в руках ее правительства.

Почему земельная политика так важна для развития страны? Ответ прост: на ранних стадиях развития в любой стране три четверти населения, как правило, занято в сельском хозяйстве и живет на земле. Восточная Азия после Второй мировой войны тоже не была исключением. Даже в Японии, где развитие началось еще в 1870-х гг., а сельские жители составляли три четверти населения, к началу войны почти половина рабочей силы по-прежнему располагалась в деревнях. Когда основные ресурсы государства сосредоточены в сельском хозяйстве, именно развитие данной отрасли позволяет бедным странам быстрее всего увеличить объем производства.

Однако проблема сельского хозяйства в доиндустриальных государствах с растущим населением заключается в том, что, когда рыночные силы получают свободу действий, урожаи не растут, а то и вообще падают. Это происходит потому, что спрос на землю растет быстрее, чем ее предложение, и поэтому землевладельцы сдают ее в аренду по возрастающим ставкам. Они поступают точно так же, как кредиторы при высоких процентных ставках. Арендаторы в условиях жесткой арендной платы, больших затрат и слабых гарантий на владение землей не способны делать инвестиции (например, в улучшение ирригации или покупку удобрений), что позволило бы им повысить урожайность. Инвестировать в повышение урожайности могли бы сами владельцы земли, но им легче делать деньги, взыскивая максимально возможную арендную плату и занимаясь ростовщичеством, что увеличивает их земельные владения, поскольку они могут экспроприировать заложенные участки в счет невыплаченных долгов. Возникает ситуация, когда «рынку» не удается максимально увеличить производство. Во время Второй мировой войны этот сценарий в той или иной мере повторялся в Восточной Азии повсюду – от Японии и Китая до Индонезии.

В условиях растущего населения, слабых гарантий против необоснованного выселения и отсутствия ограничений на начисление процентов по ссудам возникает такой рынок земли, на котором концентрация собственности приобретает большее значение, чем рост урожайности, становясь для землевладельцев самым легким источником дохода. Эта проблема наносит ущерб сельскому хозяйству бедных стран по всему миру.

Что же изменилось в некоторых государствах Восточной Азии после Второй мировой войны? Они радикально изменили порядок распределения земли и сформировали сельскохозяйственный рынок нового типа. После перестройки сельского хозяйства рыночные силы стали стимулировать повышение урожайности. Нигде больше не удалось провести подобные, столь же масштабные и эффективные политические преобразования.

Движущей силой этих преобразований стала реализация ряда программ земельной реформы, предпринятая в Китае, Японии, Южной Корее и на Тайване. Хотя в первом случае перераспределение земли организовали коммунисты, а в остальных случаях антикоммунисты, цели повсюду преследовались одни и те же – разделить доступные сельскохозяйственные земли на равных основаниях (при возможности учитывая неравномерность качества земель) среди сельских тружеников. Это вкупе с государственной поддержкой сельскохозяйственных кредитов и институтов маркетинга, аграрного образования и консультационных центров создало новый тип рынка, на котором владельцы небольших семейных ферм побуждались инвестировать свой труд и создаваемую ими прибавочную стоимость в максимальное увеличение производства. Как следствие, во всех четырех странах резко увеличилась урожайность.

Бум сельхозпроизводства произошел в условиях, когда фермерство было, по сути, формой крупномасштабного огородничества. Семья из пяти, шести или семи человек обрабатывала участки площадью не больше одного гектара. Для большинства экономистов это теоретически означает, что такое производство должно быть неэффективным. Так называемые маркетологи «свободного рынка» и марксисты едины во мнении, что масштаб имеет существенное значение для эффективности. Поэтому марксисты Китая, Северной Кореи, Вьетнама (а еще раньше СССР) пришли к необходимости преобразования семейного фермерства в крупные коллективные хозяйства – с фатальными последствиями для миллионов людей.