Готическая коллекция - читать онлайн книгу. Автор: Татьяна Степанова cтр.№ 27

Катя облачилась в свитер Кравченко. Он был толстый, кусачий, из грубой шерсти, просторный и длинный, как платье. Взяла и его джинсовую куртку. Видок у нее во всем этом был, конечно, аховый, но кто бы стал ее разглядывать в такую-то рань?

Сразу же после завтрака, как и планировалось вчера, Катя рассчитывала навестить опорный пункт, чтобы если и не поучаствовать непосредственно в допросе мужа Преториус, то хотя бы посмотреть на него со стороны, составить впечатление об этом человеке, которого уже коснулась тень подозрения. Но до одиннадцати времени было много. И надо было еще придумать, как бы его поинтереснее убить.

Катя на цыпочках спустилась вниз, повесила ключ от номера на доску, отперла дверь и вышла в предрассветные сумерки. Она решила взобраться на Высокую Дюну, чтобы встретить рассвет на ее вершине. (Вот Вадька и Серега лопнут от зависти, когда вернутся со своей рыбалки, поймав три жалких головастика, и услышат о ее собственном великом приключении!) К Дюне она шла по пустынному берегу. Храбро шла, быстро, бодро, категорически запретив себе замирать на месте и пугливо озираться по сторонам. Еще чего!

Кого это она тут боится?

Небо на востоке сначала было зеленым, потом стало розоветь. Из-под низко нависших туч сочился красный свет. С моря дул резкий, пронизывающий ветер.

На пляже гудел прибой. Катя замедлила шаг, созерцая море, а потом снова бодро двинулась к Высокой Дюне.

Катюшин на своем дурацком мотоцикле, помнится, штурмовал этот холм в самом неприступном обрывистом месте. Но на вершину должен быть путь и полегче, и она его сейчас отыщет. Она наугад свернула направо и углубилась в дюны, обходя холм с тыла. Окрестный пейзаж был девствен и величав: море, желтая гряда холмов, рассеченных прямым, как стрела, шоссе, за ним церковь, изумрудная лужайка кладбища и темная, шумящая кронами на ветру роща.

Тут под ноги словно сама собой подвернулась тропа. Она становилась все круче, постепенно описывая петлю и поворачивая снова в сторону берега. Примерно через четверть часа после весьма трудной борьбы с осыпающимся под ногами песком задыхающаяся, но торжествующая Катя уже стояла на самой вершине Высокой Дюны. И видела собственными глазами, как рассеивается ночной колдовской мрак и восходит солнце. От высоты захватывало дух. От ветра, дувшего здесь с удвоенной силой, леденели спина и руки. Но уходить с этой удивительной высоты не хотелось. Хотелось петь, плясать, кричать во все горло, слушая собственный голос, пугая чаек, уже стряхнувших с себя ночное оцепенение и взмывших к облакам.

Катя сплясала залихватский танец, как дикарь вокруг жертвенного костра, и сразу же согрелась, одновременно радуясь, что ее тут никто не видит и не слышит.

Что она тут одна-одинешенька. И поэтому, конечно, первый человек на свете и Царь Горы. С Высокой Дюны она разглядывала крыши Морского: причал, лодки и еще какие-то далекие, то ярко вспыхивающие, то гаснувшие в сумерках огни почти на самой границе суши и неба. Позже она поняла, что видела Ниду — литовский прибрежный поселок по ту сторону границы. Видела она и корабль на горизонте: нечто вблизи, наверное, очень большое, грузовое и могучее, а в такой дали представлявшееся малюсеньким, почти игрушечным корабликом.

Видела и яхту под белыми парусами. Узкая спортивная красавица-яхта, несмотря на шторм, держала курс от маяка в открытое море. Катя снова запрыгала, заплясала на своей вершине, крича и размахивая руками, как Робинзон. Да, это была жизнь! Это было приключение. И грех теперь было скулить и жаловаться, что Драгоценный В.А. хоть и обманом, но показал ей всю эту красоту.

Ветер постепенно начал стихать. Катя тут же решила, что завтра непременно выйдет в море. С Кравченко и Мещерским, если они еще будут живы после сегодняшней прогулки. Или одна — а что, слабо? Подумаешь, дело какое, садись в лодку, нажми на кнопку, включи мотор и плыви себе как барыня вдоль берега.

Прибрежных скал тут нет, рифов тоже, и Балтийское море, по воспоминаниям детства, вообще мелкое по колено!

В таком вот лихом настроении Катя провела в роли Царя Горы около часа, наслаждаясь пейзажем, а потом начала осторожный спуск, с явной неохотой расставаясь с тем, что увидела с высоты, и давая себе клятву, что поднимется сюда еще раз, еще и еще. В гостиницу она не торопилась. Внизу, в лощине за Дюной, было гораздо теплее. Сюда почти вплотную подступали сосны. А дальше начиналась церковная роща. Через несколько минут Катя вступила под густой зеленый свод. Узкая прямая аллея вела к немецкому кладбищу. Рядом с ним располагались еще два кладбища — новое русское и старое литовское, католическое.

Блуждать как неприкаянный призрак среди могил в это утро Катю не тянуло. Однако она вдруг вспомнила, что про эту рощу вечером сразу же после их приезда рассказывал Мещерский. По его словам, это место было главной достопримечательностью бывшего Пилькоппена, как о том оповещал новейший туристический путеводитель. Роща и кладбище располагались якобы на месте древнего прусского капища, где крестил язычников еще святой Адальберт. В роще якобы имелась волшебная береза, в которой, по легенде, обитали совершенно удивительные жильцы — мышка, подательница зубов, и Кривой.

Рассказывал все это Мещерский вечером сразу же после убийства с явной целью немного подбодрить, повеселить павшую духом Катю: мол, не так уж дико и ужасно это место, есть и в нем своеобразная прелесть.

И сейчас, медленно идя по аллее из столетних вязов, Катя полностью была с этим согласна. Здешняя мышка, по словам Мещерского, была просто чудом. "Знаешь ведь присказку: «Мышка-мышка, на тебе зуб костяной, дай мне золотой?» — спросил Мещерский. — Так это про здешнюю обитательницу рощи сложено.

Но мышь и наоборот просьбы исполняет, вот что здорово. Вот у меня тут слева, видишь, уже вставной зуб.

В институте в футбол играл, выбили. — Мещерский доверчиво поделился с Катей своими «зубными тайнами». — Так вот, можно пойти в рощу, пожелать наоборот: тебе, мол, золотой, а мне костяной. И тут же новый зуб на месте вставного вырастает".

Второй обитатель рощи — Кривой — якобы исполнял вообще любые желания, а не только насчет зубов.

Но существом он был капризным и коварным. «О нем тут всякое рассказывают, — делился Мещерский. — Надо подойти к самой старой березе в роще, но непременно с восточной стороны на зорьке, чтобы он тебя раньше не учуял и не сцапал. Три раза постучать по стволу и спросить: „Тут ли Кривой?“ Ему некуда будет деваться, и он ответит: „Тут“. И тогда можно смело говорить свое желание. Но подходить к березе надо осторожно. Кривой — малый не промах. Ему еще древние пруссы на этом капище кровавые жертвы приносили».

«А кто он такой, этот Кривой? — спросила Катя, хотя тогда, после увиденного на берегу, ей было глубоко наплевать на все эти сказки. — Кто он? Тролль, что ли, гоблин, леший?» — «Все вместе, а скорее всего, воплощенный дух дерева», — ответил Мещерский и туг же вдохновенно углубился в малопонятный "морфологический разбор этнографо-мифологического топонима «Кривой».

Старую березу не надо было долго искать. Толстое дуплистое дерево росло в центре небольшой открытой поляны в конце аллеи. Утреннее солнце, прорвавшись сквозь тучи, освещало корявый, поросший мхом ствол и мощные ветви. Катя запрокинула голову — какое высокое дерево. Потом посмотрела вниз, себе под ноги, и… На узловатом корне — юркий буро-желтый комочек меха. Крохотная полевая мышь забавно умывала мордочку передними лапками. Глазки-бусинки с любопытством зыркнули на Катю, зверек пискнул и юркнул в траву. Катя как во сне потянулась к стволу, постучала, точно в запертую дверь, и спросила: «Тут ли Кривой, эй?» И только потом вспомнила, что понятия не имеет, с какой стороны подходила к березе — с восточной ли, западной?