Конец власти. От залов заседаний до полей сражений, от церкви до государства. Почему управлять сегодня нужно иначе - читать онлайн книгу. Автор: Мойзес Наим cтр.№ 56

Кроме того, США возглавляют НАТО – наибольший, а после распада противостоявшего ему Варшавского договора и единственный в мире военный альянс такого масштаба. Из всевозможных признаков гегемонии этот – самый существенный. Союзы всегда были ключевым инструментом политики великих держав, дополняя дипломатию угрозой тех или иных военных действий, определяя сферы влияния и запретные зоны и упреждая агрессию гарантиями взаимной защиты. Иначе говоря, они были структурными элементами мирового порядка. И многие десятилетия союзы мира строились по единому, неизменному образцу. НАТО и Варшавский договор установили жесткий порядок по обе стороны железного занавеса. Недавно обретшие независимость страны третьего мира быстро оказывались в центре их внимания и вовлекались, где кнутом, где пряником, в орбиту западного мира или соцлагеря.

Сейчас, через десять с лишним лет после упразднения Варшавского договора его участниками в июле 1991 года, НАТО ликует. Еще бы: в него вошли три бывшие советские республики, а также семь бывших членов советского блока.

НАТО с Россией остаются соперниками: Россия выступает против расширения альянса за счет своих соседей и против развертывания в Центральной Европе средств противоракетной обороны НАТО. Но кроме того, было также заявлено, что НАТО с Россией не враги, а партнеры, а с 2002 года действует специальный совет, призванный нормализовать отношения между ними и разрешать любые споры. Кроме России, у НАТО нет другого очевидного потенциального врага – новая ситуация для главного альянса, заставляющая искать себе новые способы применения. Главный вопрос, стоящий на повестке дня, – миссия альянса в Афганистане, в которой участвуют военнослужащие всех двадцати восьми государств-членов НАТО, а также еще двадцати одного государства.

Но в альянсе появляется все больше слабых мест, вследствие двух обстоятельств: ничто не угрожает существованию самого НАТО, и сила НАТО равна суммарной силе стран, в него входящих. В афганской миссии основная нагрузка приходилась на США, вклад же остальных государств был гораздо скромнее, некоторых – вообще символическим. Несколько стран прекратили участие в этой миссии. Когда в Нидерландах начались протесты против присутствия в Афганистане нидерландских войск, эти протесты стали одной из причин падения в феврале 2010 года правительства Нидерландов, а затем страна отказалась от участия в миссии. Такие участники миссии, как Франция и Германия, ответили отказом на просьбу американской стороны о вводе дополнительных войск. Кроме того, все присутствующие в Афганистане контингенты действовали по разным правилам, диктуемым национальными военнокомандными учреждениями и даже законодательными органами той или иной страны. Принятое в Праге или Гааге парламентское постановление вполне могло регламентировать, что позволительно, а что нет солдатам НАТО, если придется воевать с “Талибаном”, готовить афганских солдат или бороться с торговцами опиумом. Из-за таких ограничений некоторые американские солдаты стали расшифровывать аббревиатуру ISAF (International Security Assistance Force, то есть “Силы содействия международной безопасности”) как I Saw Americans Fight (“Я видел дерущихся американцев) ^{213}.

Пока НАТО пытается преодолеть эти противоречия, право координировать действия входящих в него стран оспаривают параллельные структуры. Частично его функции дублирует действующая уже не первое десятилетие оборонная структура – Западноевропейский союз. У Евросоюза есть свой исполнительный орган по вопросам оборонной политики, в состав которого входят Европейское оборонное агентство и ряд других структур. Это агентство проводит свои, независимые от НАТО, зарубежные операции, в числе которых миротворческие миссии, предоставление военной помощи, а также участие в многонациональных воинских формированиях. Разумеется, каждая страна Евросоюза по-прежнему имеет свою армию. Взаимодействие НАТО с национальными правительствами и бюрократическими структурами Евросоюза привело к тому, что Североатлантический альянс все больше напоминает винегрет из разных юрисдикций и международных форумов, где дублируются многие функции, но начисто отсутствуют иерархия принятия решений и четкая субординация.

Появление “добровольной коалиции” в качестве новой разновидности многонациональных военных инициатив – яркое свидетельство того, что подобные объединения теряют свою силу. Сильнее всего эта тенденция проявилась при возникновении ситуативного союза стран, готовых либо принять участие в американском вторжении в Ирак 2003 года, либо поддержать его каким-либо иным способом. Но все вышесказанное также относится к операции в Афганистане и к спасательным, миротворческим и гуманитарным миссиям, от оказания помощи пострадавшим при землетрясении до патрулирования морских путей близ Сомали (где военные разных стран действуют сообща при формальном отсутствии соглашений, возможных при подобных обстоятельствах, а также без побуждающей к участию главенствующей силы). Поскольку решение об участии “добровольцев” принимается исходя из конкретной ситуации (а не согласно прописанным в договоре условиям), их обеспечение зависит от политической обстановки в их странах, готовности этих стран длительное время покрывать финансовые издержки, а иногда и от дополнительных договоренностей о преференциях, получаемых ими в обмен на участие; так, некоторые страны – участницы иракской операции добились для своих граждан упрощенной процедуры выдачи въездных американских виз.

Что же касается реально существующих новых союзов, возникших в мире в эпоху Pax Americana, то некоторые из них – обычные объединения стран с целью военного сотрудничества членов того или иного территориального образования (скажем, того же ЕС). Например, Африканский союз располагает собственными миротворческими силами, которые участвуют в урегулировании региональных конфликтов. Южноамериканский Совет по вопросам обороны развивает военное сотрудничество в Латинской Америке. Но по форме это совсем не те традиционные альянсы, которые строятся на тесном взаимодействии, общих планах и совместных технологиях и на гарантиях взаимной безопасности. Теоретически можно было бы ожидать появления нового союза вокруг того или иного государства, несогласного с единоличным лидерством США (такого как Китай или Россия), с тем чтобы тот занял место Варшавского договора. И напротив, активнейшие усилия – хоть в основном и бесплодные – прилагал президент Венесуэлы Уго Чавес для создания совместно с Кубой, Боливией и другими сочувствующими странами военного блока, который должен был бы стать региональным противовесом США. Фактически сегодня существуют более представительные “альянсы” между государствами и поддерживаемыми ими негосударственными субъектами: между Ираном и “Хезболлой” с “Хамасом”, а также предполагаемая связь между Венесуэлой и такими организациями, как “Революционные вооруженные силы Колумбии” (FARC) и организация “Отечество и свобода басков” (ЭТА) ^{214}.