Вечный порт с именем Юность - читать онлайн книгу. Автор: Владимир Казаков cтр.№ 41

Слева от Романовского стрелял из-за броневого щита от разбитой сорокопятки его одногодок. Зеленая каска почти закрывала грязное лицо с большими белыми пятнами глаз. Он что-то все время кричал, обращаясь к Борису. От близких разрывов прыгающих мин несколько раз падал на дно окопа, но вставал, размазывал по щекам слезы, поднимал винтовку и снова совал ее в амбразуру щита – «Т-рыч, т-р-р-рыч, т-р-рыч», – били немецкие «шмайсеры» в глубину леса. Срезанные ветки и куски коры падали на ползущего Кроткого. Он волок по мху и листьям санки с патронными цинками и ящиками гранат. Мог бы встать и, презрев шальной свист пуль, тащить поклажу быстрее, бегом, туда, где его ждут с нетерпением – к осыпавшимся окопам, – и силы есть! – но упорно полз, чтобы случайно не убили, чтобы не оставить товарищей без боеприпасов.

По земле стелился дым, застревая в кустарниках сизыми клубками, густо тек во впадины и ямы.

До окопного пояса Мише Кроткому осталось проползти метров двадцать. Не снимая с плеч лямок, он перевернулся на спину, отдышался, чувствуя, как легкие раздирает угаром, снова лег на живот и долго лизал горьковатый влажный мох. Стрельба залпами (наверное, атака!) толкнула его вперед. Нужно только проползти густой опаленный кустарник, и он увидит окопы. Потрогав руками колючие ветки, Кроткий закрыл глаза, полез напролом. Продравшись сквозь задымленные колючки, увидел серые брустверы траншей, а за ними, как бы отсеченные от ног зеленоватой кромкой травы и волнистой полоской дымного тумана, виделись белая спина старого десантника и синие, затянутые в комбинезон плечи Бориса; каска молодого красноармейца сливалась с броневым щитом, но и ее разглядел Кроткий. Дальше, по всей длине окопов, каски торчали, как шляпки грибов.

«Уползал, их было больше!» – подумал Кроткий и тут же рядом с собой услышал винтовочный выстрел.

Стреляли из кустов, за которые еще цеплялись его санки. А из окопа медленно вставал старый десантник. – Ложись!.. Убьют… Ло-о… – И замолк Миша Кроткий, увидев на белой спине бойца алое пятно. Десантник неуклюже валился, хватаясь скрюченными пальцами за бруствер, осыпая землю.

Снова рядом с Кротким бухнул винтовочный выстрел. Для сидящих в окопе он слился с общим грохотом боя, да и Kроткий не сразу понял и увидел беду. Только когда каска молодого красноармейца стукнулась о броневой щит, сообразил: убивают сзади!

Кроткий сбросил с плеч лямки, вытянул из кобуры пистолет и теснее прижался к земле. Его слух уже не воспринимал автоматного треска, бой как бы удалился и затих, он выслушивал лес, ждал, как охотник, хруста сломанной ветки, настороженного движения залегшего зверя.

Кроткий начал медленно двигаться, потихоньку отводя или прижимая к траве ветки. Он понимал, что, если поползет быстрее, в шуме боя его не услышат, а все равно подкрадывался, будто к чуткому, готовому в любой момент прыгнуть зверю.

И Кроткий увидел его.

За толстым оголенным корнем раскидистого вяза лежал мужик в серой домотканой свитке и войлочной шляпе-брыле на голове. Ноги в старых немецких сапогах раскинуты, руки, согнутые в локтях, держат винтовку, ее ствол наклонен и выцелен на окоп. Сизая небритая щека прижата к прикладу.

Увидев его профиль, Кроткий мгновенно сжался и застыл. Длинный хрящеватый нос, выпяченные из-под усов черные губы и срезанный почти на нет подбородок. Подбородок был закрыт спутанной бородой сиво-грязного оттенка, но Кроткий представил его знакомый срез.

Память выдала горькие строки письма о смерти отца: «…когда Тарас влез на ящик и сам надел петлю на шею, пьяный полицай куражился, харкал ему в лицо, делал вид, что хочет выбить ящик ногой, и не выбивал, тянул. Мы плакали, кричали, просили, а он стрелял у нас над головами, клал нас в грязь, ругался похабно и гоготал…»

Сдерживая нетерпение, Кроткий еще ближе подполз к мужику. Теперь их разделяло метров пять. Через кусты виднелось окопное гнездо Романовского, он настороженно смотрел в их сторону.

Мужик повел винтовкой, направил ее на Романовского, но левый глаз не закрыл, а значит, не целился.

«… Он еще и опозорил твоего батьку, Миша, обмочившись прямо на него при народе…»

Мужик сглотнул, и странно, как у лягушки, дернулся его зоб. Теперь у Кроткого сомнений не было: Вьюн!

У корней вяза лежал полицай Вьюн, повесивший его отца. Как мог Вьюн объявиться здесь, так далеко от родного села, Кроткий не думал.

Мыкола Вьюн появился в селе за год до войны со справкой об отбытии тюремного заключения. Был он грязен и тощ. Попросился в колхоз. Председатель пришлого не брал, да вмешалась милиция, ходатайствовала перед сходом за бывшего торгаша самогоном. Правда, не пил Вьюн, работал хорошо, отъедался на колхозных харчах.

Летом поставили Вьюна учетчиком на ток. Осенью, богато получив за трудодни, вошел он примаком в дом пожилой вдовы. Жил тихо, на собраниях сопел в тряпочку, друзей не заводил. До весны Вьюн копался в хлеву, ухоживал скотину.

В начале лета поползли по селу нехорошие слухи, начали появляться подметные письма с националистическим душком. В это же время повадился Вьюн ходить на охоту. Однажды, уйдя с ночевкой в плавни, вернулся уже с немцами. И тут услышали селяне, какой у него зычный бас, почувствовали его тяжелую руку. Измывался над народом, поганец, нещадно.

Не знал Миша Кроткий, что у десантников предатель появился случайно: отходили с боем и наткнулись в лесу на «местного колхозника», обещавшего помочь им. Слышал Миша Кроткий. о проводнике из здешних, но не видел. Теперь вот он, перед ним.

Предателя нужно взять живым! Живым! Чтобы судить всенародно!. Но предатель уже щурил левый глаз. Его пулю остановить могла только пуля. Кроткий поднял пистолет. Прорезь и мушка совместились под сизой волосатой челюстью. Палец мягко нажал спуск. Голова предателя мотнулась и упала на приклад винтовки, ствол задрался, и пуля из него ушла в небо.

Кроткий подполз, поднял голову убитого. Это был не Вьюн. У Вьюна были разного цвета глаза. Но этот и Вьюн были из одного жабьего племени.

Вспугивая быстро наступающую темноту, захлебывались огнем стволы «шмайсеров». Теперь их можно было пересчитать: три-четыре огня на полсотни метров. Значит, на рубеже боя действовал только огневой заслон. Оставив в окопах прикрытие, по руслу жиденького теплого ручья, между кустов поползли к лагерю и десантники.

Когда в Москве Кремлевские куранты отбили полночь, на тесной полянке в глубине леса закончились последние приготовления к финалу операции «Тихая ночь».

Ночь и в самом деле затихла. Накрепко вцепившись в последние рубежи обороны, боролись с усталостью и сном десантники. Их осталось немного. Болотная топь, похлюпывая и вздыхая, засасывала разметанные кустики фашин и трупы немецких солдат. Комбат не решился выходить на юг, и теперь группы красноармейцев бродили с шестами по трясине, искали новых путей отхода. Они прощупали, казалось, самое непроходимое место – Плюй-омут и нашли старую полузатопленную бревенчатую гать. Она выводила из леса в плавни, заросшие густым камышом.