Вечный порт с именем Юность - читать онлайн книгу. Автор: Владимир Казаков cтр.№ 107

– Его звать Маруся. Понимай? Пятьдесят лет прошло, я тащил русский яхта. Украл яхта море. Я взял люди. Русский лоцман презентовал мне рында. Бим-бом далеко слушают, тут ноет, – и норвежец хлопнул себя по груди.

Комаров включил карманный фонарик, и пучок света метнулся от его ног по снегу к колоколу, и вдруг глухо стукнуло сердце: на тонко заледеневшем боку бугрилась старорусская вязь: «Мария. Санктъ-Петербург, 1883 г.». Этот колокол был отлит до того, как на берегу незамерзающего Кольского залива в 1916 году возник бревенчатый поселок и был назван в честь царской фамилии Романов-на-Мурмане. Когда же начали бороздить русские корабли это суровое море? Точно ли знают люди, кто первым прошел в серых водах Баренца? Не таит ли в себе эта рында голоса первых мореходцев? Поэтому лживы слова одного из царских губернаторов Севера маркиза де Траверсе: «Мурман – земля необетованная, там могут жить два петуха да три курицы!» Здесь еще до посланцев царя были и жили русские люди.

– Подумай, отец, ведь это ваша молодость. Колокол по праву принадлежит вам. Музейная редкость, да еще с легендой, – большие деньги в Норвегии. Колокол – единственное, что осталось от вашей посудины, – говорил Комаров и, нервно теребя чуть отросшую бородку, думал: «Неужели не отдаст, отступит? Ведь сам предложил!»

Тут к уху старого капитана наклонился Антон Богунец.

– Не уговаривай! – остановил его Комаров.

– Да нет, – понял капитан. – Он мелкая сувенир просит… нет, часы, трубка – не могу, а рында бери, товарищ. Судна нет – большая страховка остался. В трюмах вода – балласт был. Бери, не обиясай старого моряка…

Подошел трактор с санным домиком на прицепе. Комаров поспешно шагнул к рынде, оторвал ее, пристывшую к снегу… Теперь она на колокольне. У нее ясный тревожный звон. Спокойно на море, и летчики уходят в тайгу, на озера, «разряжаются» от «готовности номер один» с ружьем или удочкой. Комаров отпускает их, зная, что звон судового колокола слышно в тундре полярной ночью на пятьдесят километров, днем – на тридцать с гаком. Каждый экипаж помнит, сколько ударов колокола зовут на базу именно его, а беспрерывный бой – общая тревога. И говорят друг другу летчики: «Маруся зовет, поспешай!», «Поспешай, где-то море разинуло пасть!»

– Владимир Максимович, ты что, оглох?.. Я спрашиваю, не пригласить ли к нам Богунца?

Не сразу воспринял Донсков голос Батурина. Взял с блюдечка конфету, развернул, откусил.

– Нет Богунца.

– Он уже три дня на базе, – подсказала Наташа.

– Нет в наличии Богунца. – Донсков отправил в рот вторую половину конфеты. – Вернее, он в городке, но достать его трудно. Сидит за решеткой в темнице сырой.

– Как? – одновременно воскликнули Наташа с Лехновой.

– Объясняю… В штаб позвонили из пикета: «Ваш служащий Богунец Антон разбил витрину в промтоварном магазине». Я связался с дежурным милиционером и узнал, что Богунец выбросил продавца через застекленную витрину на улицу. За что?

– Пока не знаю. Трое суток законного отпуска после Черной Брамы власти удлинили ему еще на пятнадцать. Теперь он трамбует щебень на дороге к строящемуся Дому культуры в компании красноносых.

– Пьян был?

– Представьте, Галина Терентьевна, трезвый.

– О, может быть, его совесть мучает? Надо навестить, Владимир Максимович, пойдемте. Оставим эту пару тет-а-тет.

– Пойдемте, Галина Терентьевна, – согласился Донсков.

По дороге он сказал:

– Не знаю, одобрите ли вы мои действия, но я, позвонив в город, узнал, что для заграничной командировки требуется пилот-инструктор и наш самолет-метеоразведчик. Хочу предложить командиру послать туда…

– Куда?

– В Монголию.

– Конечно, Руссова. Он командир корабля.

– Нет! – Донсков пристально посмотрел на Лехнову. – Воеводина! Воеводин сам просил поддержать его кандидатуру.

Лехнова побледнела и остановилась:

– Сам? Но… Михаил не согласится отдать самолет-метеоразведчик.

– Сейчас лето – обойдемся.

– Хорошо… не беспокойтесь, я поддержу Воеводина!

– Хочется верить, – буркнул Донсков.

Донсков листал подшивку политдокументов и донесений о работе за прошлый год. Очень аккуратен был его предшественник. Все дотошно фиксировал, сохранял, снабжал комментариями. Пожелтевшие за довольно короткое время листы имели свой голос. А если вдуматься и представить, чуть-чуть пофантазировать, можно увидеть за бумагами и людей. Услышать их речь, деловую, гневную, подобострастную или смешливую.

Сверху в папке лежал объемистый годовой план, до предела насыщенный политзанятиями, лекциями, агитмероприятиями. В каждой графе галочка: «выполнено». Отмечено, где что проводилось: «Подразделение. Клуб. Аэродром». Донсков посмотрел август. Кого же учил, с кем беседовал замполит, если в этот горячий месяц на базе не бывает почти ни одного пилота?

Комментарий к беседе «по душам».

«…Получив письмо матери, я немедленно вызвал Галыгу и пытался внушить ему, что престарелые родители достойны большего внимания. Галыга вел себя пассивно, логическим доводам не внимал…»

Галыга нагловато предложил политработнику впредь его не вызывать. А если тому хочется поговорить, пусть приезжает к нему на точку.

Донсков сличил производственный план с планом политработы. Они нигде не перекрещивались. «Лебедь, рак и щука!» – подумал Донсков.

Политзанятия… Их можно проводить в средней школе, в колхозе, среди марсиан с одинаковым успехом. Общи, стандартны. Слова холодные, казенные. Донсков читал как-то в журнале «Вокруг света», что рязанский поп Ираклий проповедовал «восемью голосами», зная, до кого из прихожан какой «голос» доходит. Проповеди он готовил по нескольку лет. Они были не длинными. Но в них было все, что тревожило прихожан. Даже анафема кабатчику государственной монопольки! Донсков поймал себя на том, что свой первый доклад написал за три дня.

В протоколе одного партсобрания гневный вопрос: «Почему в магазинах нет зубного порошка или пасты?» Ответ замполита: «Я не интендант». Тогда еще вопрос, теперь уже ехидный: «Скажите, правильно ли сделал Руссов, перейдя на авторотацию?» – «Впервые слышу, что Руссов перешел на авторотационную машину!» – был ответ. Замполит не знал, что авторотация – это самовращение винта. Не знал, в каких случаях она применяется. Конечно же, ответ его встретили хохотом.

И наконец, перед Донсковым протокол партийного собрания, последнего для его предшественника. И в нем: «Нам стало известно, что вы заняли этот пост по протекции!»

Это был главный довод людей, делающих жизнь собственными руками. ОСА отвергло партработника, узнав, что он занял должность по знакомству. Протекционизм здесь считают смертным грехом. Как ни старался замполит – а в последние месяцы он работал несравненно лучше, – в нем все равно видели «деревянную утку», подсаженную в стаю живых. Такую утку не потопишь, но вытащить на сухое, оказывается, можно.