Девятнадцать стражей - читать онлайн книгу. Автор: Владимир Аренев cтр.№ 95

– Ее ж Тамарой зовут, – недоуменно нахмурил брови Циркуль.

– Да ну тебя, – отмахнулась Манька. – Иди вон, Кеглю своего обихаживай. Упал на бочку. Хорошо, что головой, а то бы как Лизка хромал до сих пор. Аллергия, мать твою.

– Баба Тамара, – тем же днем допытывался Циркуль у Воробьихи, пытаясь разглядеть в оплывшем лице следы былой красоты. – А как так вышло, что Кегля лбом о бочку с маслом приложился?

– Так я его приложила, – проворчала Воробьиха, вытягивая из сумки масло. – Саданула пяткой в причинное место, он с сенника и свалился. Да на бочку. Или ты шрам не видел? Думала – убила. Испугалась, а он ничего. Оклемался… почти. Правда, был Иван Иванович, а стал Кеглей, ну да мне все едино.

– А зачем ты его пяткой? – прошептал Циркуль.

– А как еще? – не поняла Воробьиха. – Таких только пяткой. Или еще шваброй можно. Хотя какая в деревенской избе швабра… Лопатой!

– Каких таких? – все еще недоумевал Циркуль.

– Тех, которые отказа не знают, – отчеканила Воробьиха. – Всякий должен знать отказ! А если не знаешь, то… аномалия может случиться.

Сказала и заторопилась, тяжело поднялась с лавки, заспешила, зашаркала к выходу, переваливаясь с боку на бок, сгребая подолом пустые ведра с лавки да на ходу уже глотая масло из прихваченной с собой бутыли.

«Перекат!» – понял Циркуль, мигом бросился следом, подхватил загремевшие ведра, вылетел на крыльцо, поддержал бабку под руку, и уже за калиткой отнял бутыль, потому что бабка уже и не видела ничего, а только, расставив руки, кружилась пластилиновой оплывшей юлой посреди деревенского проселка, и масло клокотало у нее в горле, как полоскалка от глоточной болезни. Циркуль посмотрел на восток, откуда всегда начинались перекаты, и в самом деле различил темную полосу в небе.

«Воздухом, – подумал Циркуль. – Редко бывает воздухом. Но что уж, вот, бабка крутится, масло в глотке клокочет, значит, перетерпим. И Кегля на том конце деревни крутится. Это уж точно. А после переката он двинет к Лизке и без всяких сомнений выклянчит у нее бутыль табуретовки. Знает, на что надавить. И отказ теперь знает. И от бабки. Да и от той же Маньки».

Между тем тучи становились все ближе, и уже можно было различить отдельные их частицы в белых и черных пятнах, а вслед за этим и расслышать гул, издаваемый перекатом. На этот раз он был подобен длящейся букве «М».

В отдалении раздался топот, и мимо Воробьихи промчался ошалелый бык Борька с обрывком привязи на шее и кольцом в носу. Где-то на задах закудахтали куры, и Циркуль наконец разобрал отчетливое «Му-у-у-у!» и разглядел самое начало переката. Это были коровы.

Они летели сплошным фронтом, и хотя нижние едва-едва не задевали вымями огловок деревенской водокачки, верхние казались черно-белыми точками в вечернем небе. Ноги у коров были странно расставлены в стороны, и головы плавно разворачивались к копытам, окатывая мычанием то северную, то южную оконечность деревни. Вскоре огромное стадо перемахнуло через деревню, затемнило садящееся солнце и унеслось в направлении заречных луговин и болот.

– Вот оно, – сплюнула масло под ноги Воробьиха. – С околицы начали опорожняться. А могли бы и нам на головы. Кегля вроде тоже не сплоховал. Есть еще порох, есть. А ведь если б не аллергия на масло…

– В прошлом году коровы дважды были, – уставился на уходящий перекат Циркуль. – Но все ногами. По земле.

– Едва не затоптали, – кивнула Воробьиха. – И все лучше, чем крысы. А как-то, помню, был перекат из роялей. Вот тогда была польза. Так-то ничего нельзя брать из переката, ни мяса, ни птицы, толку не будет. Но роялей в нашем овраге много позастревало. Ну и как перекат кончился, их всех порубили. На дрова.

– Откуда они берутся? – спросил Циркуль.

– Говорено ж уже не раз, – раздраженно скривилась бабка. – Аномалия это.

– А то, что фотографий твоих нет, тоже аномалия? – обиделся Циркуль.

– Не хочу видеть то, чего не должна видеть, – прошипела в ответ бабка.

– А фотографии деда тоже не хочешь видеть? – не унимался Циркуль.

– Не было у тебя деда! – почти зарычала бабка.

– Ну как же… без деда? – не понял Циркуль.

– А вот так! – крикнула Воробьиха. – Не уследила. Аборт не успела сделать! Двадцать лет отслеживала – и не уследила! Оттого и красота моя стерлась, что жила от аборта до аборта, ясно?

– А дед как же? – растерянно прошептал Циркуль.

– А деда – не было, – развела руками Воробьиха. – Не хочешь – не верь. Хотя никто не верит.

На второй день после переката лопнула Лизка. Шла по улице, волокла за собой тачку с брюквой и мешок сахара, затем остановилась, завизжала, обхватила себя за плечи и лопнула, словно опохмельный черт. На визг высунула голову из лавки Манька, от увиденного сковырнулась с крыльца и едва не угодила в яму, что образовалась в пяти шагах, – потому и подхватила угасший было вместе с Лизкой визг. Так что Циркуль прискакал к лавке не по велению Воробьихи, а в ответ на акустический удар.

Манька уже хрипела, а яма у лавки ширилась. Циркуль осторожно подошел к краю и едва и сам не сковырнулся. Окаймленная черной каймой почвы и желтой полосой суглинка где-то внизу плыла другая деревня. Можно было различить путаницу улиц, красную крышу деревенской школы, пуговицу водокачки, овраг, речку, лавку Маньки и яму возле нее, в которую пялился кто-то крохотный. Циркуль вздрогнул, осторожно поднял голову и посмотрел наверх. Показалось или в белесом небе над головой точно блеснули его же глаза?

– Отойди! – заорала Манька. – Отойди от края, Циркуль, или как тебя там. А ну-ка беги к Кегле! Перекатывает нас, совсем перекатывает!

Яма между тем разбежалась в стороны от лавки уже шагов на пятьдесят. Циркуль вскочил на ноги, ринулся в обход, споткнулся о тачку Лизки, выскочил в придорожный бурьян и помчался к избе Кегли.

Тот лежал в сенях с деревянным ковшом в руке. Лицо его было перекошено, один глаз смотрел на Циркуля, а другой куда-то в сторону.

– Надо скорую вызвать! – закричал Циркуль. – Это же инсульт! Точно инсульт! Ты главное не двигайся, Ке… Иван Иваныч! Сейчас все…

– Стоять, – с трудом выговорил Кегля. – А то я не знаю, что инсульт. Или думаешь, нас в первый раз перекатывает?

– А как же Лизка? – развел руками Циркуль. – А яма, прореха у лавки? Там внизу, в прорехе, наша деревня! Точно-точно!

– Ремень возьми, – приказал Кегля половиной перекошенного лица. – Не понял, что ли? Ремень, говорю, возьми!

Циркуль растерянно опустился на колени, расстегнул ремень на впалом животе Кегли и вытянул его из-под отяжелевшего деда.

– А теперь застегни на себе, – приказал Кегля, задувая с помощью оттопыренной губы воздух себе на нос. – Застегнул? Туже, мать твою! Ну, пузат ты парень для своего возраста. Урезай рацион, урезай. А то вместо циркуля станешь пузырем на ходулях.