Война иными средствами - читать онлайн книгу. Автор: Блэквилл Роберт, Дженнифер М. Харрис cтр.№ 45

Этот поразительный рост интереса Бельгии к американским казначейским обязательствам просто-напросто маскирует тайную скупку суверенных долгов из топа рейтингов другими странами через посредников. «Мы знаем, что действует не Бельгия, для нее объемы слишком велики. Нужно присмотреться к депозитам этой страны», – замечает Марк Чендлер, главный валютный аналитик компании «Браун бразерс Гарриман» ^[349]. Прочие финансовые блогеры высказываются менее завуалированно: «Если коротко, кто-то – не ясно, кто, – действуя через Бельгию и, скорее всего, через сервис Евроклир (твердых доказательств не имеется), пополнил резервы облигаций на рекордные 141 миллиард с декабря, то есть с месяца, когда Бернанке объявил о начале кризиса, доведя госдолг Штатов до беспрецедентных 341 миллиарда!» ^[350] Наиболее пытливые прослеживают действия таинственного бельгийского покупателя до Пекина ^[351].

После значимости национальной валюты на мировых рынках вторым каналом, посредством которого денежно-кредитная политика может оказывать геоэкономическое влияние, является степень, в какой конкретная страна способна привлекать средства по низким ставкам. По сути, речь о том, каким образом внутренние экономические показатели страны определяют ее способность привлекать финансы и обеспечивать финансирование войн и прочих, менее экстремальных форм конкуренции. Конечно, этот канал соотносится с первым, поскольку возможность заимствовать дешево в собственной валюте, особенно в период политической или экономической неопределенности, выступает одним из главных преимуществ статуса резервной валюты. Но следует взглянуть на ситуацию шире. Например, страны, где большая часть госдолга котируется на внутреннем рынке, в целом лучше защищены от кризисов – тут показателен пример Японии после землетрясения 2011 года и катастрофы в Фукусиме ^[352].

Имеется множество примеров, подтверждающих способность одного государства оказывать воздействие на ставки кредитов для другого в геополитических целях, причем зачастую тогда, когда страна-заемщик наиболее уязвима. «Слабые валюты – удел робких государств», – говорит Джонатан Киршнер из Корнельского университета, подразумевая геополитическую головную боль, которую порождает нестабильное положение заемщика ^[353]. Вспомним хрестоматийный пример: Суэцкий кризис 1956 года. Использование США кредитных гарантий, чтобы заставить Израиль сесть за стол переговоров с палестинцами в 1991 году, не менее поучительно ^[354]. Когда Израиль попросил гарантий на 10 миллиардов долларов от Вашингтона на переселение советских евреев в конце 1990 года, президент Джордж Буш-старший обратился к конгрессу с просьбой отложить принятие решения по кредитным гарантиям до прояснения вопроса с проведением арабо-израильской мирной конференции. Только когда премьер-министр Израиля Ицхак Рабин объявил мораторий на строительство поселений, программа выделения кредитов была утверждена ^[355].

Совсем недавно, в ответ на апрельский (2013) пакет помощи ЕС Кипру (суливший убытки российским инвесторам), Кремль пригрозил пересмотреть долю евро в золотовалютных резервах России (общий объем 537 миллиардов долларов), а российский министр финансов озвучил некие неявные предупреждения о возмездии. Мало кто воспринял угрозы Кремля всерьез. Но, поскольку они прозвучали на фоне усугубления кризиса еврозоны, шаги подобного рода вовсе не обязательно предпринимать на деле, чтобы произвести требуемое впечатление. Нервы инвесторов и без того были на пределе, а потому даже незначительные, казалось бы, угрозы могли спровоцировать печальные последствия самым непредсказуемым образом.

Наряду с подобными случаями, когда государство угрожает, но реально не воздействует на ставки заимствований другого государства, имеются и обратные примеры: государство действительно использует геоэкономические по сути инструменты в отношении другой страны, без какого-либо официального уведомления о своих намерениях. Катар утроил свои резервы в египетских казначейских обязательствах в третьем квартале 2013 года – сразу после отстранения президента Мурси от власти и после того, как новые военные правители Египта стали возмещать миллиарды катарских средств, вложенных Дохой в поддержку администрации президента Мурси. Учитывая нынешнюю ограниченность Дохи в возможностях влияния на Египет после свержения Мурси, египетские государственные облигации представляют собой не просто более экономичную альтернативу, но, пожалуй, единственный доступный для Катара вариант.