Игры падших - читать онлайн книгу. Автор: Сергей Станиславович Юрьев cтр.№ 45

– Всё, Дина, голубушка… – Генерал вздохнул, столкнул подушку на пол и постарался сесть как можно прямее. – Пора вам… Пора окунуться в гущу событий. Сегодня же отбывайте в Гремиху, и чтоб завтра же начался интенсивный отбор. И не говорите, что спешить некуда. Спешить всегда есть куда, особенно тем, кто может и до завтра не дожить. Мне, например…

Свидетельство восьмое

Да, брат мой, не лучшие времена переживает ныне Тао-Линь, Светоч Востока. Мне понятна твоя тревога, и сам я, погружаясь в Незамутнённое Зеркало Вечных Вод, наблюдаю, как Нить Времён становится всё напряжённей, как будто две великих силы тянут её на себя – одна из будущего, другая – из прошлого, как будто минувшее страшится того, что его ждёт, а грядущее тяготится памятью прошедших веков. Только не думай, что мы переживаем что-то небывалое или такое, чего невозможно было предвидеть. Ещё в «Девятой скрижали» описаны события восьмисотлетней давности, когда армия императора Тан Сяо окружила нашу твердыню, выдвинув к стенам метательные машины и окованные медью тараны. Посланник Солнца Поднебесной потребовал тогда, чтобы мы обучили искусству Бесшумной Стрелы сотню верных слуг императора. Тогда мы приняли условия Властителя Поднебесной, но через пять лет, когда войска Тан Сяо выступили против Лагаша, сотня Бесшумных Стрел, оставив своего повелителя, разлетелась по свету, чтобы разить несправедливость, сокрушать невежество и препятствовать жестокости. Император в итоге не получил ничего, а миру была дана передышка.

Да, нынешний Государь вооружён лучше, чем тот, который однажды угрозами пытался заставить нас следовать своей воле. Да, ему достаточно нажать кнопку, и цветущая долина, окружающая Тао-Линь, превратится в смертоносную пустыню. Но монастырь неуязвим, ибо он – твердыня духа. Можно разрушить стены и башни, можно уничтожить наши телесные оболочки, но то главное, что у нас есть, пребудет с нами навсегда и вскоре вернётся в мир живых.

Не пойми, брат мой, будто мои слова означают, что я собираюсь свернуть с Тропы Мудрости и проявить непокорство. Нет, мы поступим точно так же, как поступили наши предшественники. Если бы мы решили принести себя в жертву, это только умножило бы хаос земного бытия, принесло бы неисчислимые беды и страдания, а мир отбросило бы в эпоху дикости и запустения.

Государь хочет, чтобы его могущество распространилось за пределы Поднебесной, и какие-то придворные недоучки внушили ему, что Дракон станет всесокрушающим оружием в его руках. Чрезмерная самонадеянность произрастает из невежества, и едва ли возможно словами убедить его в том, что Дракон – такая великая сила, что не может кому-либо принадлежать и следовать чьей-то воле. Главное – чтобы среди тех, кто войдёт в ворота Тао-Линя, не было трусов, прикинувшихся храбрецами, глупцов, прячущих за витийством речей свою духовную пустоту и скудоумие, сластолюбцев, выдающих собственную похоть за высокие чувства, и лицемеров, надевших маски искренности. Если мы примем тех, в ком не угасла искра Изначального Света, Дракон, которого мы вскормим, не сможет сеять смерть во имя призрачного долга. Ты возразишь мне, брат мой, что Просветление приходит лишь вослед за могуществом, и эта безжалостная тварь успеет наделать немало бед, прежде чем раскаянье настигнет её. Да, это так. Но то зло, которое успеет войти в мир, будет наименьшим из всех зол, которые могут его постигнуть, если наша гордость возьмёт верх над нашей мудростью. Чтобы убедить тебя в своей правоте, приведу страницу из книги Учителя Ку, возле гробницы которого я пишу это письмо:

«После приобщения к Свету человек теряет способность творить зло, даже самое мелкое, самое ничтожное, то зло, которого он раньше и не заметил бы, совершил бы походя, не удостоившись ни осуждения окружающих, ни мук совести.

После приобщения к Свету человек теряет способность жить в месиве страстей, которое принято именовать реальным миром, поскольку его сознание перестаёт отражать Тьму, без которой не может существовать материальная реальность.

После приобщения к Свету человек теряет способность во что-либо верить, поскольку его знание становится абсолютным и само понятие «вера» для него теряет смысл.

После приобщения к Свету человек, вероятно, теряет способность любить, поскольку никто и никогда не вернулся из Света, чтобы навестить своих близких.

Суть Учения вовсе не в том, чтобы приобщиться к Свету. Суть Учения в том, чтобы остановиться в шаге от него, поскольку погрузившийся в Свет не видит Света.

Мао Цзы говорил, что в пределах Вечного Света начинается новый отсчёт бытия, недоступный нашему пониманию, ибо для осознания его необходимо отречься от всех знаний и добродетелей, присущих благородному мужу, от всех ценностей и благ, к которым приличествует стремиться в привычном нам мире. Мао Цзы говорил об этом так, как будто сам заглянул в Царство Света. Ему достало силы духа и мудрости, чтобы, заглянув за чудесную грань, не переступить её, и это – высшая цель Учения.

Самые безжалостные и своенравные владыки внимали и внимают слову мудрецов Тао-Линя – одних лишь суеверный страх заставляет открыть свои уши, иные пытаются ступить на путь Учения, и порой кажется, что так будет всегда. Но не стоит рассчитывать, что тем, кто привык повелевать, никогда не откажет благоразумие. Хранителям мудрости надлежит быть готовыми к тому, что кто-то из потомков великого и славного Йан Сяо, ослеплённый своим могуществом, преступит традиции и захочет невозможного.

Дайте ему всё, что он возжелает. Дайте ему больше того, к чему он стремится. Дайте ему всё. Получивший всё либо погрузится в Свет, либо канет во Тьму, – что бы ни случилось, его дальнейший путь никогда не пересечётся с нашим…»

Да, брат мой, мы вскормим Дракона, и он, преодолев слабости тех людей, что станут его плотью, покинет клеть земного бытия в поисках себе подобных, чтобы жить с ними в мире и согласии.

Вагонетка с тяжким скрежетом сдвинулась с места, с трудом перекатываясь через стыки щербатых проржавевших рельсов. Подъём, ведущий к выходу из штольни, был не слишком крут, и впереди маячило невнятное светлое пятно, бледный отсвет пасмурного дня. Они впятером еле толкали вперёд это прогнившее корыто, от которого тянуло стужей, и холод промёрзших железных рёбер сквозь рукавицы обжигал ладони.