От Кяхты до Кульджи: путешествие в Центральную Азию и китай. Мои путешествия по Сибири - читать онлайн книгу. Автор: Владимир Обручев cтр.№ 76

Чуть свет мы поднялись и спустились по косогорам к берегу Байкала у устья р. Сармы, где остановились в бурятском улусе, жители которого занимались рыболовством. В деревянной юрте можно было отдохнуть, напиться чаю и выяснить дальнейшее движение. Я отпустил своих проводников из Хогота, так как на Ольхон перевозить пять лошадей рыбаки не хотели и сказали, что на острове, в поселке Долон-Тургень, писарь даст мне лошадей. Меня с багажом рыбаки после обеда перевезли на большой лодке в этот поселок, где помещалось улусное управление острова. Я остановился у русского писаря, с его помощью нанял двух бурят с лошадьми и в течение трех дней проехал вдоль Ольхона почти до его северного конца и сделал также пересечение поперек от Малого моря до восточного берега.

Этот остров гористый, длинный и узкий. На запад, к Малому морю, он спускается более полого и представляет среди редкого леса много прогалин, тогда как на восток, к Байкалу, он обрывается круто и покрыт густым лесом. По прогалинам разбросаны бурятские поселки – небольшие улусы и отдельные юрты; небольшое население острова занято скотоводством и рыболовством. На западном берегу я посетил Шаманскую пещеру в белом мраморе скалистого мыса. В небольшом гроте стояли грубо вырезанные из дерева изображения каких-то божеств, а перед ними лежала кучка бараньих костей – лопаток с надписями. В кучку были воткнуты палочки с флажками, вернее тряпками. Хотя большинство бурят Южной Сибири были ламаистами-буддистами, но наряду с буддизмом у части их сохранился кое-где шаманизм.

Сведения о месторождении графита не подтвердились; белые кристаллические известняки древней архейской свиты, целиком слагающей Ольхон, местами изобилуют вкраплениями чешуек графита, иногда скопляющихся в гнезда, величиной до кулака. Но добыча такого графита обошлась бы слишком дорого по сравнению с графитом Алиберовского рудника в Саяне, где он образует большую сплошную массу. Таким образом, моя поездка на Ольхон не дала практических результатов. Но я познакомился с составом Онотского и Приморского хребтов Прибайкалья и самого острова, с докембрийскими образованиями берегов Байкала, описанными геологом Черским по поручению Восточно-Сибирского отдела Географического общества, ознакомился также с условиями геологической работы в гористой тайге, которой предстояло заняться в течение ряда лет. Из поселка Долон-Тургень меня перевезли на лодке через ворота, а затем я взял на станции земского ольхонского тракта лошадей и вернулся по этому тракту на станцию Хогот и оттуда в Иркутск в начале августа.

Несколько дней спустя Л. А. Карпинский дал мне новое поручение – осмотреть старинные, давно заброшенные копи слюды у южного конца оз. Байкал и находившиеся недалеко оттуда, также заброшенные, копи на р. Малой Быстрой, в которых добывали красивый синий камень ляпис-лазурь. Из этого камня, как известно, состоят колонны иконостаса Исаакиевского собора. Начальник желал выяснить, в каком состоянии те и другие копи, на случай запроса из Горного департамента о возможности возобновить добычу слюды и лазоревого камня.

Я выехал по почтовому тракту, который идет в Забайкалье, огибая южный конец оз. Байкал; за второй от Иркутска станцией Моты тракт поднимается на Прибайкальские горы, а от следующей станции – Глубокой – спускается к ст. Култук у южного конца озера. Здесь я нанял двух охотников с вьючной и верховой лошадьми для себя – для поездки на копи. Копи слюды оказались недалеко от Култука – в пади (долине) Улунтуй, врезанной в склон хребта Хамар-Дабан, окаймляющего южный берег Байкала. Осмотр этих копей можно было сделать в один день. Они представляли небольшие ямы на склонах пади, уже совершенно заросшие не только травой, но и соснами возраста 30–40 лет. В таких ямах, конечно, мало что можно было видеть относительно состава и строения коренных пород. Нужно было бы основательно расчищать их, т. е поставить разведку, на что не было средств. Небольшая сумма, имевшаяся в штате Горного управления (насколько помню, 2000 рублей в год) на расходы по геологическим исследованиям, в значительной части была уже израсходована на угольную разведку и на поездку на Ольхон. Поэтому мне пришлось ограничиться осмотром ям и естественных обнажений вокруг них. Но чтобы составить себе понятие о строении местности, я выполнил также несколько маршрутов в районе ст. Култук.

В копях я собрал образцы кристаллических известняков с кристаллами зеленого минерала байкалита, темной слюды флогопита, которую там добывали, посетил также пади речек Похабихи и Талой в этом районе, видел старую копь, где добывали минерал главконит, проехал по поверхности длинной гривы между этими падями, представлявшей старый поток лавы базальта, некогда излившейся из трещины на склоне Хамар-Дабана. Съездил также вверх по живописной долине речки Слюдянки, по старому кяхтинскому тракту, по которому до половины века возили чай из Кяхты через Хамар-Дабан до проложения более удобной дороги через горы от ст. Мысовой.

Этот тракт местами, особенно в долине Слюдянки, почти исчез – был занесен делювием склонов и аллювием из долин притоков, но выше, на поверхности Хамар-Дабана, сохранился; кое-где его, конечно, прореза́ли новые ложбины или перекрывали наносы, но местами сохранились даже деревянные столбы и перила, ограждавшие дорогу на крутых косогорах.

Копи слюды в Сибири разрабатывались в XVI–XVIII вв., когда слюда, особенно мусковит (белая слюда), заменяла оконное стекло и была в большом спросе. Но с развитием стеклоделия и удешевлением оконного стекла спрос на слюду падал, и в XIX в. копи слюды мало-помалу закрывались. Только в начале XX в. быстрое развитие электропромышленности возобновило спрос на слюду в качестве изолятора; старые сибирские копи вновь получили значение, были обследованы, и добыча слюды на них возобновилась. Копи на речке Слюдянке разрабатывались еще до Первой мировой войны, изучены и описаны несколькими геологами и действуют в настоящее время. На них добывают флогопит – бурую слюду. Более крупные, также старинные, копи в бассейне р. Мамы на Байкальском нагорье доставляют мусковит.

Вернувшись из этой экскурсии, я направился на копи ляпис-лазури в долине речки Малой Быстрой. Туда мы ехали целый день из Култука, несколько часов по старой колесной дороге, пролегавшей по долине Малой Быстрой, местами еще различимой в тайге; мостики на ней, конечно, прогнили и провалились, дорога заросла травой и молодыми деревьями, но была еще различима; по ней легче было ехать, чем по окружающей тайге.

К вечеру мы добрались до места добычи ляпис-лазури на пологом правом склоне долины Малой Быстрой. Оно представляло несколько довольно больших карьеров, врезанных в склон; в их бортах выступали серые известняки с гнездами и прожилками темно-синей ляпис-лазури; дно карьеров уже заросло травой, кустами и деревьями. По соседству стоял небольшой дом; в нем зияли отверстия окон и чернела дверь; рамы и косяки исчезли; прогнившая крыша частью провалилась, на полах пробивались трава, крапива и кустики. Вокруг стеной поднималась тайга, шаг за шагом завоевывавшая обратно прогалину, на которой лет 50–60 тому назад слышался стук молотов по камню и стальным клиньям, голоса людей, может быть песни. А теперь в тайге пересвистывались рябчики, чирикали синички, трещали сороки и при легких порывах ветра глухо шумели кроны сосен, берез, елей – живых свидетелей старых работ по добыче красивого синего камня, из которого на Петергофской гранильной фабрике вытачивали колонны Исаакиевского собора, большие вазы для царских дворцов, шкатулки и разные украшения. Переночевав возле копей и осмотрев карьеры, что заняло немного времени, мы в тот же день вернулись в Култук, и поздно вечером, отпустив проводников, я выехал в Иркутск, куда добрался утром следующего дня.