От Кяхты до Кульджи: путешествие в Центральную Азию и китай. Мои путешествия по Сибири - читать онлайн книгу. Автор: Владимир Обручев cтр.№ 56

Но за г. Дидаочжоу эти высокие и живописные горы кончились, долина р. Таохэ, представлявшая в горах глубокие ущелья, которые дорога огибала высоко по склонам или обходила по боковым долинам, расширилась, лёсс стал господствующим, и последние дни пути до Ланьчжоу пролегали уже по типичной для Северного Китая лёссовой стране, расчлененной оврагами. Затем р. Таохэ уклонилась на запад, и дорога поднялась на хр. Гуаньшань, покрытый лёссом. С него мы спустились прямо к г. Ланьчжоу и опять заехали в бельгийскую миссию. Было уже 21 марта, и два пересечения Цзиньлиншаня заняли свыше двух месяцев; они дали много наблюдений по геологии и некоторое знакомство с природой, населением и условиями жизни в Южном Китае.

В Ланьчжоу я нашел письма с родины. Географическое общество, получившее мой отчет о путешествии в Наньшань, продлило срок моего путешествия еще на полгода с тем, чтобы я попытался проникнуть в Средний Наньшань, и переводило мне добавочные средства. Поэтому из Ланьчжоу, по прибытии верблюдов, зимовавших в Сяочао, я направился опять по большой дороге в Сучжоу, но, чтобы не повторять полностью прошлогодний маршрут, я сделал несколько крупных отклонений в ту и другую сторону. Сделанные здесь наблюдения уже включены в главу седьмую. Этот переезд занял почти шесть недель. За это время я вновь пересек Восточный Наньшань, ознакомился с окраиной Алашанской пустыни и с передовой цепью Наньшаня между гг. Ганьчжоу и Сучжоу.

В середине мая 1894 г. я опять прибыл в Сучжоу, чтобы, согласно предложению Географического общества, снова попытаться проникнуть в среднюю часть горной системы Наньшаня, куда не удалось попасть в предыдущем году. Прошлогодний опыт показал мне, что в высоких горах верблюды мало пригодны, особенно летом, когда они линяют догола и страдают от дождя и холода. Поэтому я оставил верблюдов на отдых в окрестностях Сучжоу, а прикупил лошадей и двух ослов. Меня сопровождали только трое – монгол Па Ие, китаец Хао Петулу, в качестве рабочих, и китаец-проводник. Последний знал дорогу только до золотых приисков, расположенных за хр. Рихтгофена в первой продольной долине горной системы и ежегодно посещаемых китайцами, но я надеялся, что среди золотоискателей найдется человек, знающий местность дальше вглубь Наньшаня.

В конце мая мы вышли из Сучжоу, но не на запад, как в прошлом году, а на восток, и у городка Цзинфосы, в 90 ли от Сучжоу, повернули на юг, вглубь Наньшаня. Дорога шла по ущелью небольшой речки Цзинфохэ. Вместе с нами двигались и артели золотоискателей китайцев, направлявшихся на прииски: одни шли пешком, другие ехали верхом на ослах, лошадях или мулах, но все были загружены своим походным имуществом, начиная с толстой соломенной циновки для постели и кончая разобранным вашгердом (деревянным прибором для промывки золота), деревянным ящичным мехом для раздувания огня и железными граблями. Они скоро опередили нас, так как меня задерживал осмотр многочисленных обнажений на склонах, а торопиться не было надобности.

На второй день мы дошли до верховий речки, представлявших обсохшее ложе довольно большого моренного озера; речка, вытекавшая из него, успела размыть морену, которая прежде подпруживала ее, вода озера вытекла, и, благодаря этому, открылась дорога вглубь Наньшаня. Пока озеро существовало, туда не было пути по крутым склонам его берегов, а другие речки этой части Наньшаня текут, как мы узнали и частью убедились сами, по непроходимым ущельям. Перед озером мы перевалили через четыре высокие морены, которые нагромоздил ледник, когда-то спускавшийся в эту долину с главной цепи хребта. Эта цепь замыкала с юга впадину озера, поднимаясь до 4800 м, и представляла ряд острых пиков, покрытых снегом на 500–600 м высоты.

Неужели нам придется карабкаться на эту цепь, отыскивая перевал на крутых седловинах между вершинами, думалось мне, пока мы шли по дну озера, представлявшему то голые площадки серого ила, то мокрые лужайки с низкой травкой. Здесь, в горах, весна едва начиналась, судя по почкам на кустах; внизу, в Сучжоу, все уже зеленело и было жарко и пыльно.

Но лезть прямо на главную цепь не пришлось. Вдоль ее северного склона залегает широкий пояс более мягких горных пород, в который врезаны довольно глубокие седловины. Тропа от бывшего озера резко повернула влево и поднялась на седловину, за которой оказались верховья другой речки, но без озера.

На следующий день мы миновали еще два подобных перевала в этом поясе, разделяющие верховья отдельных речек, прорывающихся ущельями через передовые гряды, и заночевали в третьей котловине, где я сделал дневку, чтобы осмотреть начало ущелья, прорыва речки на север. Осмотр показал, что пройти по ущелью вниз невозможно даже пешком: дно его имеет всего 4–6 м ширины и занято руслом реки, заваленным крупными глыбами камня, еще покрытыми льдом.

Во время дневки с севера налетели черные тучи и повалил снег, продолжавшийся весь вечер, всю ночь и весь следующий день. Идти в метель по крутым перевалам, не видя тропы, было невозможно. Мы попали в ловушку и должны были ждать перемены погоды. Невольно вспомнился известный рассказ Брета Гарта о путешественниках, засыпанных снегом в каких-то горах Америки, пробывших в осаде целый месяц, в конце которого некоторые умерли от истощения, а другие прибегли к людоедству. Такая перспектива нам, конечно, не угрожала: припасов у нас было еще много, а затем оставалось еще семь лошадей, и два осла, трупы которых должны были сохраниться под снегом и дать большой запас пищи. Кроме того, было начало лета, и нельзя было думать, что ненастье затянется надолго. Никакой работы не было, так как все обнажения в котловине скрылись под снегом, а вершины гор – в тучах. Поэтому я коротал досуг чтением, вынул из походной библиотечки карманное издание романа Вальтера Скотта, завернулся в доху и углубился в описание красот шотландских горных озер, лесов и скал и похождений героев и героинь.

К ночи второго дня небо очистилось, грянул мороз, выплыла полная луна, и снеговые склоны, обступившие котловину со всех сторон, заблестели миллионами искр, а над ними высились черные гряды скал с зубцами и башнями, на которых снег не мог удержаться. Рабочие уже спали в своей палатке, и ночную тишину нарушал только шепот речки среди снеговых толщ и, по временам, грохот камней, оторванных морозом от скал и слетавших вниз.

На следующий день яркое солнце быстро согнало снег до дна котловины и нижней части склонов, но на перевал Дасюэлин мы поднимались еще по глубокому снегу, делая большие зигзаги на крутом подъеме. Этот перевал достигал 4070 м абсолютной высоты и был самый высокий из пройденных нами в эти дни. С него мы спустились в долину р. Машуйхэ, которая прорывает главную гряду хребта и представляет поэтому неожиданно удобный путь дальше. В ее верховьях мы еще через день поднялись на перевал Цзинпиндабан в 4200 м, расположенный уже на южном склоне хр. Рихтгофена и на водоразделе между реками Хуншуй и Хыйхэ, текущими (первая на запад, вторая на восток) по продольной долине между этим хребтом и следующим. Последний, называемый Толайшань, предстал пред нами в виде длинной цепи острых пиков, покрытых снегом.