Гуд бай, Арктика!.. - читать онлайн книгу. Автор: Марина Москвина cтр.№ 47

— Зачем — поплыву? Я плавать не умею, — гордо отвечал Леня, оглядывая окрестности в бинокль. — Я побегу по льдинам. Вон земля! Ее хорошо видно. А посредине — древний крест поморов. И покосившаяся хижина. Пойду туда и буду там сидеть, пока за мной не приплывет следующая экспедиция. Кто к нам сюда полетит — Ляпидевский? Льдины тут маленькие — ни самолет, ни вертолет не сядет. Знаешь, картинка есть — корабль лежит на боку, а все остальные сидят на льдинах на ящиках?..

Певица Синтия Хопкинс надела на себя вместо спасательного жилета аккордеон. Исследовательница морских глубин, доктор Иглесиас-Родригес крепко прижимала к груди колбу с крылатыми птероподами. Миша спрятал сумку под куртку: «Там ноутбук, — прошептал он, — там вся моя жизнь».

Народ с пунцовыми щеками носился между ютом и кормой. Афка и Ренске, подобно кузнечикам на майском лугу, прыгали по вантам и реям. Тед каждые пять минут взбегал на верхушку мачты, выглядывая из «вороньего гнезда» свободную воду. Тем не менее корабль несся на скалу, до столкновения оставалось полторы мили, а помощница капитана Соня спокойно запекала на кухне бараньи косточки в чесночном соусе.

— Будет ужасно обидно, — заметил Леня, — если нашу шхуну затрет во льдах и она затонет на свой столетний юбилей. Да еще с таким чудесным ужином. А нам останется только твоя московская горькая шоколадка на фруктозе.

Солнце низко уже висело над морем, но не закатывалось: в восьмидесятых широтах долго сгущаются осенние сумерки, а то хороши бы мы были в темноте. И когда все выстроились, трепеща, в ожидании вертолета, и приготовились высаживаться, на горизонте появился полярный медведь.

Белый на белом, как мираж, возник он вдалеке, потянул носом, в мыслях пробуя на вкус, что там Соня запекает в духовке, и зашагал к кораблю. Он двигался мягко, очень плавно, и в то же время огромная мощь чувствовалась во всем его существе — космическая энергия этих мест, — ив поступи, и во взгляде, и в повороте головы.

Он обошел по периметру корабль и вдруг лег на льдину, положив голову на лапы, прикрыв глаза, в ожидании развязки.

Ренске с карабином велела всем отвалить от бортов поближе к мачтам: как бы не бросился. А за кормой появилась медведица с двумя медвежатами. Медведи выжидательно поглядывали на нас, явно что-то замышляя, словно уже почувствовали, что скоро будет не у нас ужин, а у них.

— И когда ситуация стала совсем говенная, — воскликнул Миша, фотографируя эту редчайшую натуру на мобильный телефон, — нас обложили белые медведи. Я даже не смогу это использовать в работе, — он жаловался мне. — «Не верю!» — скажет Станиславский!

В небе раздался шум — это летел вертолет, чтобы снимать нас с тонущего корабля.

— Геликоптер вмещает только десять человек, — предупредил Дэвид. — Остальные будут ждать возвращения вертолета на льдине.

— А куда нас повезут? — спросил Леня.

— Туда, где мы высаживались вчера, — в становище траппера. Мы будем жечь плавник и пить воду из талого снега, а там видно будет.

Звук вертолета спугнул медведя. Медведь поднялся и, быстро перешагивая с льдины на льдину, растворился в белой дали.

— Ой, это был не медведь, а медведица, — сказал Андрей Волков, настоящий географ и зоолог. — Видишь, у него жопа желтая? Это моча.

Тут корабль дернулся, боком, боком пролез в ледяную расщелину и выскочил на широкое студеное раздолье.

Вертолет сделал еще один круг, прощальный, желая окончательно убедиться, что эти чайники на всех парусах поплыли дальше.

А через двадцать минут мы сидели за ужином и с огромным аппетитом обгладывали бараньи косточки.

Четырежды пытался львиноподобный Баклэнд прорваться в Хинлопен, отдавая приказ вновь и вновь следовать в штормовое горнило. Трижды возвращались мы, встреченные живой стеной льда, и снова бросались в бурную пережабину.

Битвой стихий назвала бы я наше противостояние. В ее разгар Баклэнд данной ему свыше властью сменил на корабле время, как настоящий верховный правитель государства, который вправе переменить и год, и век, и тысячелетие. Он растянул световой день, вынудил Время пойти на уступки, однако Пространство отказывалось подчиняться его умыслам и намерениям.

Мир под нами раскачивался и ходил ходуном. Ветер крепчал, волны сшибались щитами, шхуна плясала на волнах, словно щепка у подножия водопада, а Дэвид, надвинув на лоб капюшон, стоял на палубе, уставившись ярым оком вперед, на море, вскипавшее перед бушпритом.

И в этом пристальном взоре была несгибаемая твердость и целеустремленность.

Хотя гляциолог Захаров Виктор Георгиевич (шесть полярных зим на пульсирующем леднике Фритьофа Нансена!), непревзойденный специалист в области колебания ледников Арктики и Антарктиды, был прямо ошарашен тем, что мы туда так неудержимо продирались.

— Х-хинлопен, — волнуясь, говорил Виктор Георгиевич, когда я забежала к нему в классическую московскую коммуналку на Арбате (кто здесь только не жил — и певец Леонид Собинов, и автор книги «Кондуит и Швамбрания» Лев Кассиль, даже поэт Бальмонт обретался в этом старинном подъезде с истоптанной лестницей без лифта, по которой, отдуваясь и проклиная все на свете, поднимался Самуил Яковлевич Маршак), — Хинлопен, чтоб ты знала, — произнес выдающийся исследователь ледяного покрова Земли, усаживая меня на ветхий диван под гигантской, затрепанной северными ветрами картой Шпицбергена, — в принципе непроходимый пролив! Ни один капитан в трезвом уме и доброй памяти, — возмущался Витя, вытряхивая из портфеля яблоки и откупоривая вермут, — не попрется туда. Если он не самоубийца.

Но никто среди нас не роптал и не сетовал, все вели себя так, будто не страдали от слабостей плоти или духа, распространенных среди рода человеческого. Особенно я, челобитчица — сверх всякой меры напросилась, да я на протяжении всей этой заварухи лишь бормотала исступленно: спасибо, Дэвид, спасибо, ты, прочная палуба и упрямый штурвал, и нос, устремленный в какой-то непрошибаемый пролив, неважно, какой и чем это все закончится, спасибо!..

Один Тед артачился и всем своим видом давал понять, что горделивый стратопедарх ищет на свою задницу приключений.

Зато Баклэнд всем своим видом говорил: если вы сейчас не способны переносить шторм и холод, то что же вы будете делать, когда вам придется вариться в расплавленном свинце или мерзнуть в свирепый буран?

За бортом Гренландское море давно сменилось Северным Ледовитым океаном, там бушевали ветра, штормило. Шхуна шла под восемь узлов, а бешеный встречный ветер с волнами сбрасывал скорость до одного узла, тормозил ее, как коня на скаку. Мотор гудит, заполаскивают паруса, а мы стоим — и ни с места.

В который раз пятились мы под напором ветров и льда, приблизившись к горловине пролива. Напрасно Тед изучал спутниковые карты продвижения ледяных масс в Хинлопене, надеясь обнаружить лазейку. Хинлопен всегда забит льдом, сказал, как отрезал, Захаров Витя, пусть даже лед полностью исчезнет из вселенной, к Хинлопену это не относится.