Второе открытие Америки - читать онлайн книгу. Автор: Александр фон Гумбольдт cтр.№ 137

Я не стану здесь останавливаться на подробностях, касающихся физиологических свойств ядов Нового Света, которые убивают так же быстро, как азиатские чилибухи (рвотный орешек, упас-тиеуте и китайский боб), но не вызывают рвоты при введении в желудок и не предвещают близкой смерти сильным возбуждением спинного мозга.

Во время нашего пребывания в Америке мы послали Фуркруа и Воклену кураре с Ориноко и бамбуковые трубки, наполненные ядом индейцев тикуна и ядом из Мойобамбы; по возвращении мы снабдили также Мажанди и Делиля, столь успешно занимавшихся ядами жаркого пояса, некоторым количеством кураре, ослабленного перевозкой по странам с влажным климатом.

На берегах Ориноко употребляют в пищу только кур, убитых уколом отравленной стрелы. Миссионеры уверяют, что мясо невкусное, если не применяется этот способ. Нашему спутнику, отцу Сеа, болевшему лихорадкой, каждое утро приносили в его гамак стрелу и живую курицу, предназначенную нам на обед.

Несмотря на обычную слабость, он не желал доверить кому-нибудь другому операцию, которой придавал большое значение. Крупные птицы, например гуан (Pava de monte) или гокко, уколотые в бедро, умирают через 2–3 минуты; чтобы умертвить свинью или пекари, нередко требуется больше 10–12 минут.

Бонплан установил, что один и тот же яд, купленный в разных деревнях, обнаруживал большие различия. На реке Амазонок мы как-то достали настоящий яд индейцев тикуна, который оказался слабее всех разновидностей кураре с Ориноко.

Старый индеец, которого называли Хозяином Яда, казался польщенным тем интересом, с каким мы следили за его химическими операциями. Он считал нас достаточно умными и потому не сомневался, что мы умеем делать мыло, ибо это искусство представлялось ему после приготовления кураре одним из самых замечательных достижений человеческого гения.

Когда жидкий яд был разлит в предназначенные для него сосуды, мы отправились с индейцем на Fiesta de las Juvias. Праздник урожая Juvias, то есть плодов Bertholletia excelsa Humb. et Bonpl., отмечался танцами и самым диким беспробудным пьянством. Хижина, где в течение нескольких дней собирались индейцы, представляла весьма странное зрелище.

В ней не было ни стола, ни скамьи; зато были симметрично выстроены и прислонены к стене почерневшие от дыма большие жареные обезьяны – Marimondes (Ateles Belzebuth) и бородатые обезьяны, которых называют капуцинами и которых не следует смешивать с Machi или Saї (Simia Capucina Buffon).

Способ жарения этих животных усиливает неприятное впечатление, производимое ими на цивилизованного человека. Из очень твердого дерева делают маленькую решетку и устанавливают ее на высоте одного фута от земли. Обезьяну, с которой предварительно снимают шкуру, сгибают пополам, и она как бы сидит. Обычно ее усаживают так, чтобы она опиралась на свои тощие длинные руки; иногда руки скрещивают на спине животного.

Привязав ее к решетке, внизу зажигают очень яркий огонь. Окутанная дымом и пламенем, обезьяна одновременно жарится и чернеет ^[267]. При виде того, как индейцы пожирают руку или ногу жареной обезьяны, трудно удержаться от мысли, что обыкновение есть животных, по своему физическому строению столь близких к человеку, в какой-то степени содействовало уменьшению среди дикарей ужаса перед людоедством.

Жареные обезьяны, в особенности те, у которых голова круглая, имеют отвратительное сходство с ребенком; поэтому европейцы, вынужденные питаться четверорукими, предпочитают отрезать голову и руки и подавать к столу лишь остальную часть туловища.

Мясо обезьян настолько тощее и сухое, что Бонплан сохранил в своей парижской коллекции руку от плеча до кисти и отдельно кисть, зажаренные на огне в Эсмеральде; по прошествии многих лет от них все еще не исходило никакого запаха.

Мы видели, как танцуют индейцы. Их танец очень однообразен, ибо женщины не осмеливаются принимать в нем участие. Мужчины, молодые и старые, берутся за руки и образуют круг; они целыми часами молча и серьезно кружатся то направо, то налево. Чаще всего танцоры сами бывают и музыкантами.

Слабые звуки, извлекаемые из тростинок различной длины, образуют медленный и печальный аккомпанемент. Чтобы отмечать такт, первый танцор ритмично сгибает оба колена. Иногда все стоят на месте и слегка покачиваются, наклоняя туловище то в одну, то в другую сторону. Тростинки, расположенные в один ряд и связанные между собой, напоминают флейту Пана, какую мы видим на вазах великой Греции с изображениями вакхических шествий.

Идея соединить тростинки различной длины и дуть в них по очереди, двигая их перед губами, очень проста и должна была возникнуть у всех народов. Мы с удивлением наблюдали, с какой быстротой молодые индейцы подбирали и настраивали такие флейты, когда им попадался на берегу реки тростник (Carices).

Во всех странах люди, живущие в естественном состоянии, извлекают большую пользу из этих злаковых с высокими стеблями. Греки справедливо говорили, что тростник способствовал покорению народов, так как из него делали стрелы, смягчению нравов чарующей музыкой, развитию знаний, так как он служил первым приспособлением для начертания букв. Эти различные применения тростника отражают, так сказать, три периода жизни народов.

Племена Ориноко, несомненно, находятся на первой ступени рождающейся цивилизации. Тростник им служит лишь орудием войны и охоты, и флейты Пана на этих далеких берегах не издают еще звуков, способных пробудить нежные человеческие чувства.

В хижине, предназначенной для празднества, мы увидели много растительных продуктов, принесенных индейцами с гор Гуаная и привлекших наше внимание. Я остановлюсь здесь лишь на плодах Juvia, на тростнике удивительной длины и на рубахах, сделанных из коры Marima. Almendron, или Juvia, одно из самых величественных деревьев в лесах Нового Света, до нашего путешествия на Риу-Негру было почти неизвестно.

Оно начинает попадаться на расстоянии четырех дней пути к востоку от Эсмеральды, между реками Падамо и Окамо, у подножия Серро-Мапая, на правом берегу Ориноко. Еще больше растет его на левом берегу у Серро-Гуаная, между реками Амагуака и Гехетте. Жители Эсмеральды уверяли нас, что выше Гехетте и Чигуире Juvia и какаовые деревья настолько широко распространены, что дикие индейцы (гуайка и гуахарибо blancos ^[268]) совершенно не трогают урожая, собранного индейцами миссий.

Они не питают никакой зависти к ним из-за даров, которыми природа щедро наделила их собственную землю. Культуру Almendrones тщетно пытались ввести в поселениях на Верхнем Ориноко. Лень обитателей препятствует этому еще больше, чем быстрота, с какой горкнет масло в миндалевидных семенах. В миссии Сан-Карлос мы видели только три дерева, а в Эсмеральде – только два. На этих величественных стволах в возрасте 8—10 лет цветов еще не было.