По ступеням «Божьего трона» - читать онлайн книгу. Автор: Григорий Грум-Гржимайло cтр.№ 82

За описанным руслом общий характер местности не изменился; только уже в непосредственной близости от Ильтырган-аузе я заметил в стороне от дороги первые выходы коренных пород, издали казавшиеся ярко-красными, желтыми, белыми и зелеными мазками на общем сером фоне пустыни. Это были выходы кварца, кремня, сердолика, роговика и глинистого сланца, распавшиеся снаружи в дресву. Пройдя километра три среди этих мелькавших то справа, то слева обнажений, мы спустились, наконец, в русло водостока – устье Ильтырганского ущелья, общее направление которого было с юга на север. Первые гривки, встреченные нами на этом пути, слагались из глинистого сланца, но затем его сменил песчаник, который то выступал отвесными стенами, то пологими, мягкими склонами падал в ущелье, имевшее здесь малозаметный подъем.

Это было печальное ущелье, в котором ничего, кроме песка и сероватого или желтоватого камня, не было видно… Однообразие в смене одних скал другими стало надоедать, к тому же подул встречный ветер, в воздухе засвежело, аппетит разгорался, и мы с нетерпением стали всматриваться вперед, ища места, где бы остановиться. Но таких мест не оказывалось… Наконец, когда совершенно стемнело и сон и усталость стали одолевать, мы как-то сразу решили остановиться на том самом месте, где в то мгновение находились. Но что это была за грустная стоянка! Несмотря на усиленные поиски, мы не смогли найти материала для топлива и легли спать без чая и теплого ужина; лошади наши также получили мизерную дачу, так как сытнее кормить их при отсутствии воды было опасно… К счастью, хотя и было холодно, но заправские морозы еще не наступили, и мы, укрывшись кошмами, смогли заснуть, согретые собственной теплотой.

Проснувшись, впрочем, до света и закусив куском лепешки и ломтиком дыни, тронулись дальше. Вскоре, а именно в 37 км от Дга, мы поравнялись с песчаным бугром, когда-то поросшим тамариском; ныне последний уже уничтожен, благодаря порубкам, производившимся здесь охотниками на верблюдов. Безводное урочище это носит название «Ходжа-юлгун».

Выше урочища Ходжа-юлгун ущелье раздвинулось; песчаник сменился видоизмененными плотными глинами, в одном месте выступил даже слоистый гранит, а затем, еще дальше на юг, стали попадаться кварцитовые обнажения. Но все сказанные породы уже не представляли сплошных поверхностей, наоборот, они выступали только спорадически, все же остальное пространство между ними заполнено было различными продуктами разрушения этих пород. Одновременно горы принимали все более и более мягкие очертания, а относительная их высота уменьшалась; наконец, дорога вышла из ущелья, и мы очутились на плоской вершине хребта, только кое-где всхолмленной пригорками. Пробегая среди последних, дорога круто взбежала на невысокий увал, который и оказался гребнем Чоль-тага. Абсолютная его высота в этом месте равнялась 2958 футам (902 м).

Характер местности по обе стороны от перевала был различен. Тогда как к северу сбегал сай, все более и более стесняемый крутыми утесами, причем весь ландшафт имел дикий, горный характер и поражал своим крайним бесплодием, на юг открывался вид на обширную солончаковую долину, казавшуюся теперь, при косых лучах утреннего солнца, и отсюда, с высоты перевала, зеркальною поверхностью обширного водоема, образованного тремя, сюда сходящимися, протоками: двумя с востока и одним с запада; иллюзию довершал чий, разросшийся по окраинам солонца. Противоположный склон этой долины, далеко уходившей на западо-северо-запад, образован был невысоким увалом, за которым вставал целый ряд таких же невысоких кряжей, собиравшихся в один значительной высоты узел, скалистой массой подымавшийся километрах в сорока к западу от дороги.

Спуск с перевала был круче подъема, так что мы очень скоро добрались до солончака, на северной окраине которого и находится урочище Ачик-су, или Катар-холгун (2667 футов, или 813 м), отмеченное зарослями убогого тамариска, камыша и солянок, среди которых перепархивали воробьи и камышевки. Вода оказалась здесь настолько горько-соленой и затхлой, что для питья не годилась. Впрочем, может быть, при расчистке крохотного резервуара, в котором она скоплялась, она могла бы быть и более пригодной для употребления.

Обрадовавшись возможности согреть чайник и закусить, мы тотчас же принялись за работу – выламыванье из смерзшейся солончаковой глины толстых корней гребенщика. Затем, дав нашим животным по небольшой порции запасной воды и задав им корм, сами уселись за трапезу.

На ключе Ачик-су мы не рассчитывали ночевать, а потому уже вскоре после полудня тронулись в дальнейший путь.

Нам пришлось идти поперек солонца, по отвратительной дороге, представлявшей сплошной кочкарник. Местами мы огибали солончаковые топи, то, что киргизы называют «баптак», доказывающие как существование в этой долине множества ключей, так и то, что подпочвой долине Катар-холгун служат водонепроницаемые породы; местами же мы выбирались и на более сухие площадки. Несмотря на сравнительную короткость солонца, мы крайне утомились переходом через Катар-холгунскую долину и были несказанно обрадованы, когда, наконец, наша тропа стала огибать группу скалистых холмов, представлявших выходы кремнистого сланца. Тут мы свернули в устье Шальдранского ущелья, в низовьях своих представлявшего солончак, подобный только что пройденному.

В этом устье мы снова нашли ярко-красные выходы сердолика, казавшиеся издали кровавым пятном на грязно-белом фоне солончака, а затем не могли не остановиться в изумлении перед оригинальными порослями гребенщика. Мы увидали колоннаду или, точнее, ряды столообразных возвышений из мелкозема (песчаной пыли и глины), достигающих в среднем двухметровой высоты и увенчанных чахлыми и невысокими кустиками тамариска; но насколько были ничтожны наружные части этого кустарника, настолько же велики и массивны были его подземные части: со всех сторон этих колонн торчали корни, иногда, в обнаженных участках, при толщине в 8—13 см, имевшие длину, равную по крайней мере 4 м. Существование этих колонн нелегко себе объяснить, особенно ввиду невозможности происхождение их отнести всецело к процессу выдувания. Урочище это носит название Шальдран. Здесь мы ночевали, дав лошадям по несколько глотков запасной воды и пустив их спутанными в камыши, росшие по соседству.

Урочище Шальдран мы покинули до рассвета, и, пройдя по солончаковой ложбине, имевшей трухлявую почву, несколько более полукилометра, вышли наконец на твердый, хрящеватый грунт пологого склона окрайней с юга гряды. Здесь нашу тропу пересек след трех верблюдов, уходивший на запад, по мнению проводника – плохое предзнаменование, так как обыкновенно в это время верблюды еще продолжают держаться в этих местах. Оставалось надеяться, что это – случайное передвижение нескольких экземпляров, не имеющее отношения к валовой перекочевке верблюдов к озеру Баграч-кулю, которая, по словам Рахмета, происходит только к весне.

Местность, по которой мы теперь шли, выглядела крайне своеобразно; на громадном протяжении виднелись здесь пятна различных цветов, точно какая-то исполинская кисть, обмакнутая поочередно в различные краски, капризно разгуливала по серому полю пустыни. Это были выходы сердолика, кварца, гранита, кристаллического известняка, зеленого филлита, слюдистого и кремнистого сланцев, до такой степени разрушенные с поверхности, что для того чтобы добраться до куска, годного в коллекцию, приходилось нередко сбрасывать дресвы сантиметров восемь и более.