По ступеням «Божьего трона» - читать онлайн книгу. Автор: Григорий Грум-Гржимайло cтр.№ 160

И вот, наконец, нам послышались выстрелы… Это – свои… нас ищут… наконец-то!

Но это был только окоченевший Фатеев, который из боязни замерзнуть тратил последние патроны на то, чтобы дать знать о себе если не нам, то товарищам, которые и по его соображениям не могли быть от нас особенно далеко. Как странно, однако, что мы не хватились Фатеева раньше. А, казалось бы, именно о нем нам прежде всего следовало подумать. Как бы то ни было, теперь мы были искренне рады, что судьбе угодно было нас снова свести.

Что же делать, однако? Куда идти?

В этот момент я вдруг вспомнил, что при мне в кобуре имелась буссоль, я ухватился было за эту соломинку, но тут же сообразил что, даже определив направление, в каком шел караван, я не получу еще разрешения вопроса – где, впереди или позади искать нам экспедиционный отряд; да, наконец, допустив даже, что нам и удалось бы взять верное направление, в чем же порука, что мы не разминуемся с бивуаком, пройдя от него всего в каких-нибудь двадцати метрах?

Но тут меня точно осенила мысль, которую я и поспешил сообщить своим спутникам: ведь караван должен был стать на первой воде, а какую-то воду мы прошли около часа назад, стало быть там, позади, и должны мы искать теперь бивуак.

И ободренные этой надеждой, мы повернули на юго-восток и рысью погнали вперед лошадей. Но едва мы сделали в этом направлении метров шестьдесят, как перед нами вырос призрак, нечто огромное, темное, быстро надвигавшееся на нас. Только шагах в шестидесяти различили мы наконец, что это был дикий як, который тут же круто повернул в сторону и через мгновение скрылся в мгле сумерек и тумана.

После этой встречи мы проехали еще добрых полчаса, которые показались нам вечностью – так велико было нетерпение наше добраться поскорей до своих. Мы жадно всматривались в серую мглу, рассчитывая каждую минуту добраться до бивуака, но увы! его нигде не было видно. Наконец, я не выдержал…

– Ребята, давай еще залп!

Залп был дан, но снова прозвучал удивительно глухо, точно шлепок по подушке. С досады я только выбранился, и в моем воображении уже вновь стала вырисовываться ужасная перспектива заночевать среди неприглядной мокреди, когда вдруг я как-то невольно осадил коня: передо мною вновь вырос призрак, но на этот раз это был уже не дикий як, а человек верхом на лошади… Это был случайно на нас наткнувшийся Андрей Глаголев, который тотчас же и вывел нас к бивуаку.

Злая шутка, которую сыграл с братом туман, к сожалению, была не единственной. На следующий же день его жертвой сделался кашгарец Хассан со всем своим караваном на ишаках.

Утром 19 августа при градусе тепла снег стал быстро сходить, и хотя небо все еще оставалось пасмурным, но горизонт казался много обширнее, чем накануне. Долина продолжала еще, по-видимому, удерживать свою прежнюю ширину, но теперь мы должны были следовать уже не серединой ее, а северной ее окраиной, причем тропа, уклонившись от реки километров на семь, сразу же приблизила нас к горам и повела по местности, всхолмленной последними уступами южного склона Ци-лянь-Шаня.

Пологие увалы, которые мы пересекали, одеты были кипцом, среди коего виднелись цветущие травы: полевая астра (Aster altaicus Willd.), Saussurea tangutica Maxim., и Delplinium tanguticum Huth. Впрочем, мне было не до сбора растений, так как на моем попечении оказался эшелон завьюченных лошадей. Случилось же это по милости диких яков, которые стали попадаться нам тут чуть не на каждом километре. Соблазн был очень велик, и все наши охотники один за другим отделились от каравана, передав свои эшелоны менее искусным стрелкам. В числе последних оказался, конечно, и я.

Между тем к восьми часам небо стало заволакиваться свинцовыми тучами, а вскоре затем в долину спустился и вчерашний туман, затянувший густой завесой соседние горы. Счастье еще, что брат успел засечь километрах в 15 впереди выдающийся своей формой гребень увала; на него-то мы и шли по буссоли в течение трех последующих часов, причем то и дело меняли тропинки, которые, по-видимому, протянулись здесь широким поясом вдоль долины. Подойдя к помянутому увалу, мы обогнули его и стали бивуаком в широком логу, на берегу небольшого ручья.

Дорогой мы слышали учащенную пальбу, вскоре, впрочем, стихшую; затем прошло добрых два часа, и мы стали уже подумывать, не случилась ли с нашими охотниками история, подобная вчерашней, когда вдруг на гребне холма стали вырисовываться конные фигуры казаков. Они привезли с собою трофей – шкуру медведя (Lirbus pruinosns Blyth.), которого в тумане они приняли было за дикого яка и расстреливали затем, очевидно, уже мертвого в течение чуть не десяти минут.

– Должно, первая же пуля угодила ему в сердце, и как был он на кочке, так и сел на нее. С кочкой-то вместе в тумане он и казался нам невесть какой махиной. Стреляем в него, как в мишень, шагов с пятидесяти, а он хоть бы что – не двигается. Что за оказия?! Подошли еще ближе и тут только разобрали, что не як это, а мишка: сидит, а голова уже свесилась набок. Ну, тут мы уже понабрались храбрости, да всей гурьбой к нему. Смотрим, а он уже мертвый, и из пасти у него кровь сочится…

Как-то само собой сделалось, что, несмотря на туман и снежный буран, охотники разом выбрались к бивуаку; но не столь счастлив был Хассан с ишаками. Благодаря размякшей почве, ишаки с самого утра пошли плохо. Хассан отстал от каравана, во время снежной метели потерял след и пошел вперед на авось. Сперва все же дело у него спорилось, но когда буран усилился, он не смог заставить ишаков идти против ветра и решил переждать непогоду. Потом он тронулся было вперед, но, дойдя под густым снегом до какой-то балки, не решился продолжать путь дальше и, сняв вьюки, расположился в ней на ночлег. Между тем, проискав его безуспешно до сумерек, мы провели тревожную ночь, и чуть только забрезжилось, уже снова послали казаков на розыски. К счастью, на этот раз последние не были особенно продолжительными. Хассан отыскался, и мы получили возможность в тот же день двинуться дальше. Но станция эта оказалась еще более трудной, чем предшедшие две. Уже с раннего утра небо было хмурым, перепадал снег, дул порывистый ветер; к десяти же часам этот ветер перешел в бурю с юга, притом настолько сильную, что временами казалось, что задыхаешься, и это сидя на лошади. Буря росла в силе около получаса, затем стала постепенно стихать и, наконец, через новые полчаса перешла в средней напряженности ветер, в котором продолжала еще некоторое время крутиться крупа вместо снега.

Местность, по которой мы в этот день шли, изменила свой прежний характер слегка волнистой степи: увалы стали круче, пади глубже, кипец уже не одевал сплошным ковром горные склоны. И чем дальше мы шли, тем пустыннее становились горы, тем чаще попадались пространства, лишенные вовсе растительности или прикрытые лишь спорадически порослью из мелких красных Sedum. Для каравана эти оголенные площади предоставляли истинное мучение, так как в их напоенной водой низкой глинисто-песчаной почве животные вязли буквально на каждом шагу. Будь станция длиннее, наши лошади выбились бы, конечно, из сил, но на их и наше счастье на седьмом километре от ночлега у правого борта оврага, на дне которого струился ручей, мы обнаружили первые признаки поисковых работ – небольшой арык, ямы, штольни, кучи отвала. Мы догадались, что достигли, наконец, того золотопромышленного района, который охватывает речки, слагающие Хый-хэ и Тао-лай-хэ, и теперь нам оставалось отыскать золотоискателей, дабы склонить их вывести нас на северный склон Ци-лянь-Шаня; в крайнем же случае мы решились обратиться за помощью к китайскому надсмотрщику, который, как нам говорили, жил в центре этого района и имел в своем распоряжении человек тридцать китайских солдат.