Подлодка - читать онлайн книгу. Автор: Лотар-Гюнтер Буххайм cтр.№ 63

Шеф кивком головы разрешает тому сделать что-нибудь с канистрой. Труба, из которого вытекает масло, опущена прямо в канистру. Он не может просто убрать из-под нее канистру, ему приходится наклонить ее, чтобы слить масло. В результате на полу черным грязным пятном растекается еще больше масла.

Штурман с отвращением качает головой. Помощник на посту управления убирает переполненную канистру с осторожностью вора, уносящего свою добычу и старающегося, чтобы при этом не сработала охранная сигнализация.

— Шум корвета уменьшается за кормой! — докладывает акустик. Почти одновременно взрываются еще две бомбы. Но шум их разрывов слабее и глуше, нежели предыдущих.

— Далеко от нас, — говорит командир.

Рруумм — тюуумвуумм!

Еще слабее. Командир хватает свою фуражку:

— Учебное маневрирование! Вот над чем им стоило бы поработать дома!

Помощник на посту управления уже занят установкой в глубиномеры новых стеклянных трубок взамен разбитых; похоже, ему известно, что одного только вид неисправности достаточно, чтобы угнетающе воздействовать на команду.

Поднявшись, обнаруживаю, что все мое тело затекло. Я совсем не чувствую своих ног. Стараюсь переставлять ноги — такое ощущение, что ступаешь в пустоту. Я крепко хватаюсь за край стола и смотрю на карты.

Вот линия, проведенная карандашом и обозначающая курс лодки, крестиком на ней отмечены наши координаты, зафиксированные в последний раз. А вот тут линия внезапно обрывается — но я запомню широту и долготу этой точки, если только мы выберемся отсюда.

Акустик делает полный оборот своей ручкой.

— Ну, что? — спрашивает командир. Он говорит голосом человека, которому вся эта история надоела до чертиков, засунув язык за левую щеку так, что она раздулась.

— Уходят! — отвечает акустик.

Командир, само воплощенное удовлетворение, оглядывается кругом. Он даже находит в себе силы усмехнуться:

— Если я не ошибаюсь, господа, инцидент можно считать оконченным!

Он замолкает на секунду:

— Хотя и очень поучительным. Сначала эта проклятая игра в кошки-мышки, а потом они, действительно, как следует попугали нас своими бомбами!

Он протискивается сквозь круглый люк и удаляется в свою кабинку:

— Дайте мне лист бумаги!

Неужели он собирается вписать что-то действительно героическое в журнал боевых действий или в рапорт командованию? Нет, похоже, ничего более впечатляющего, нежели «В шквалистый дождь внезапно атакованы корветом. Преследование глубинными бомбами в течение трех часов». Готов держать пари, там вряд ли удастся прочесть что-то более красочное.

Минут через пять он вновь возвращается на пост управления. Переглянувшись с шефом, он приказывает:

— Поднимите ее на перископную глубину!

И решительно лезет на мостик.

Шеф отрегулировал положение рулей глубины.

— Доложите глубину! — доносится вниз голос командира.

— Сорок метров!

Затем следует:

— Двадцать метров. Пятнадцать метров — перископ на поверхности!

Я слышу жужжание мотора, остановка, снова жужжание. Минуты проходят. Ни слова. Мы ждем. Старик не издает ни звука.

Мы вопросительно смотрим друг на друга.

— Что-то не так? — бормочет помощник на посту управления.

Наконец Командир нарушает тишину:

— Срочное погружение! Как можно глубже! Все на нос!

Я повторяю приказ. Акустик передает его дальше. Я слышу, как он отзвуками эха доносится из хвостовой части лодки. В напряженном волнении команда мчится через пост управления в носовой отсек.

Появляются подошвы морских сапог командира. Он медленно спускается на пост управления. Все уставились на его лицо. Но он лишь саркастически улыбается и отдает команду:

— Оба мотора — малый вперед! Курс — шестьдесят градусов!

Наконец он успокаивает нас:

— Корвет лежит в шестиста метрах от нас. Стоит неподвижно, насколько я понял. Засаду устроили, сволочи.

Командир склоняется над картой. Спустя некоторое время он поворачивается ко мне:

— Проклятые маньяки! Осторожность никогда не бывает лишней. Так что сейчас мы спокойно поползем своим путем в западном направлении.

И, обращаясь к штурману:

— Когда начнет смеркаться?

— В 18.30, господин каплей.

— Хорошо. Пока побудем внизу.

Похоже, непосредственная опасность нам больше не угрожает; во всяком случае, командир говорит в полный голос. Раздув ноздри, он глубоко делает глубокий вдох, выпячивает грудь колесом, задерживает дыхание и, поворачивая голову, поочередно кивает нам.

— Поле битвы, — произносит он, многозначительно обозревая разбившееся стекло, разбросанные на полу дождевики и перевернутые ведра.

Мне вспоминаются рисунки Дикса: лошади валяются на спине, их животы разворочены, как днище взорванного корабля, все четыре ноги, как палки, торчат в небо, тела солдат засосала грязь траншеи, их зубы оскалены в последней безумной улыбке. Мы здесь, на борту, едва избежали гибели. Правда, вокруг нет ни переплетенных кишок, ни обуглившихся конечностей, ни разорванной на куски плоти, чья кровь сочится с полотна. Всего лишь несколько осколков стекла, поврежденные манометры, пролитая банка сгущенного молока, две сорванные со стены прохода картины — единственные напоминания о битве. Появляется стюард, с отвращением смотрит на осколки и начинает прибираться. К сожалению, фотография командующего подводным флотом не пострадала.

Но зато много повреждений в машинном отделении. Шеф оглашает длинный перечень технических неполадок. Старик терпеливо кивает.

— Сделайте так, чтобы она могла исправно двигаться. У меня такое ощущение, что мы еще вскоре понадобимся, — и затем добавляет, обращаясь ко мне. — Пора перекусить. Я голоден, как волк!

Он снимает с головы фуражку и вешает ее на стену поверх дождевиков.

— Яичница ^[52], похоже, подостыла, — замечает с усмешкой второй вахтенный офицер.

— Эй, кок, поджарьте еще яичницы, — кричит командир в сторону кормы.

Я не могу прийти в себя. Мы все еще здесь или мне это только грезится? У меня в ушах стоит звон, как будто кто-то проигрывает в моей голове звукозапись взрывов глубинных бомб. Я все никак не могу поверить, что мы счастливо отделались. Я сижу и молча трясу головой, надеясь прогнать видения и звуки, неотрывно преследующие меня.

И часа не прошло с того момента, как разорвалась последняя бомба, а радист уже ставит пластинку на патефон. Голос Марлен Дитрих успокаивает: