Подлодка - читать онлайн книгу. Автор: Лотар-Гюнтер Буххайм cтр.№ 142

С каждой минутой все труднее дышать. Почему шеф не выпустит из баллонов побольше кислорода? Обидно, что мы настолько зависимы от воздуха. Стоит мне задержать дыхание на короткое время, как молоточки начинают отстукивать секунды в моих ушах, а потом приходит ощущение, словно меня душат за горло. У нас есть свежий хлеб, лодка доверху набита провизией — нам не хватает лишь воздуха. Нам очень доходчиво напомнили, что человек не может обойтись без него. Разве я размышлял когда-нибудь прежде, что я не могу существовать без кислорода, что в моей грудной клетке непрестанно расширяются и сужаются две дряблых мешочка — легочные доли. Легкие — я лишь однажды видел их приготовленными. Вареные легкие — любимое собачье лакомство! Пельмени с легкими, угощение, доступное за шестьдесят пфеннигов в тренировочном лагере, где из деликатесов подается также едва теплый суп с клецками, разлитый то по кувшинам из-под мармелада, то в котлы, в которых тушилась капуста вперемежку с опилками с пола — точнее, подавались, пока санитарный контроль не прикрыл харчевню.

Триста метров. Сколько весит столп воды, прижавший лодку к грунту? Я должен помнить: цифры отпечатались у меня в голове. Но теперь они померкли, мой мозг еле соображает. Я не в состоянии думать из-за тупой боли, постоянно давящей внутри черепной коробки.

В левом кармане штанов я ощущаю свой талисман — продолговатый кусочек бирюзы. Я разжимаю левый кулак и, едва касаясь, провожу по камню кончиками пальцев — словно по гладкой, слегка выпуклой коже. Живот Симоны! И сразу же я слышу, как она шепчет мне на ухо: «Это мой маленький nombril — как это по вашему? Пуговка в животе? Пупок. Смешно — pour moi c'est ma boite a ordure — regarde — regarde! ». ^[106] Она выуживает немножко какого-то пуха из своего пупка и, хихикая, показывает его мне. Если бы она смогла увидеть меня сейчас, на глубине трехсот метров. Не где-то там, посреди Атлантики, но по вполне определенному адресу: Гибралтарский проезд, вход с африканской стороны. Вот здесь мы пока и квартируем в нашем крохотном домишке на пятьдесят одного жильца: круглая железяка, груженая плотью, костьми, кровью, спинным мозгом, качающими воздух легкими и бьющимся пульсом, моргающими веками — пятьдесят один мозг, в памяти каждого из которых хранится свой собственный мир.

Я стараюсь представить ее волосы. Как она их зачесывала в конце, перед самым нашим расставанием? Я напрягаю свои извилины, но не могу вспомнить. Я пытаюсь приблизить ее образ, увидеть ее волосы, но ее облик по-прежнему видится смутно. Неважно. Он нежданно вернется ко мне. Не надо слишком стараться. Воспоминания возвращаются по своей воле.

Я вижу ее вызывающе яркий джемпер. И желтую повязку на голове, и розовато-лиловую блузку с мелким узором, который, если приглядеться, складывается в повторяемое тысячу раз «Vive la France». ^[107] Золотисто-апельсиновый оттенок ее кожи. А теперь я вспомнил и ее безумную прическу. Пряди, всегда пересекавшие ее лоб — вот что всегда возбуждало меня. Для Симоны было важно выглядеть по-артистичному нарочито небрежно.

Было совсем нехорошо с ее стороны стащить мой новый бинокль для своего папаши. Наверно, он захотел испытать его, чтобы выяснить, действительно ли, что новая конструкция намного лучше прежней. Должно быть, его заинтересовало появившееся голубоватое затенение, которое серьезно улучшает видимость наших линз в ночное время. А что Симона? Неужели она просто вздумала пошалить? Моник получила игрушечный гробик ^[108], Женевьева тоже, и Жермен — но не Симона.

Старик с шефом снова совещаются. Они склонились над чертежом. До меня доносятся слова: «вручную в дифферентную цистерну». Ага, это, должно быть, о воде, которая набралась внутрь лодки! Вручную? Сработает ли? Как бы то ни было, они оба кивают головами.

— Потом из дифферентной цистерны — за борт при помощи вспомогательных помп и сжатого воздуха…

Голос шефа заметно дрожит. Удивительно, что он еще держится на ногах — он был измотан еще до того, как началась вся эта заваруха. Ресурс каждого, у кого за плечами остались две дюжины глубинных преследований, можно считать выработанным на все сто процентов. Вот почему его должны были списать на берег. Всего лишь еще один поход!

А теперь вот это! На его лбу выступили крупные капли пота, но он так изрезан морщинами, что они не могут скатиться. Когда он поворачивает голову, становится видно его лицо, блестящее от пота.

— …грохот… не миновать… невозможно… третья цистерна плавучести…

Что он там говорит о третьей цистерне? Уж она-то, расположенная внутри корпуса высокого давления, никак не могла быть повреждена. Достаточно одной третьей цистерны, чтобы лодка сохраняла плавучесть — но учитывая такое большое количество воды на борту, совершенно ясно, что одна эта цистерна не создаст достаточной подъемной силы — никоим образом. Значит, все сводится к тому, что необходимо как можно быстрее избавиться от воды. Я понятия не имею, как он собирается перекачать воду с поста управления в дифферентные емкости, а затем из дифферентных емкостей — за борт. Но он знает, что делает. Он никогда не предложит ничего такого, в чем сам не уверен.

Я понимаю, что он не хочет пробовать оторвать лодку ото дна, пока не будет выполнен весь необходимый ремонт. Похоже, второй попытки у нас уже не будет.

— Лодка… сперва поставить ее… на ровный киль! — это Старик. Ну конечно, проклятый дифферент на корму! Но ведь и речи быть не может о том, чтобы перекачать воду на нос. И как быть?

— …воду с кормы вручную на пост управления.

«Вручную». Боже мой — вручную? Кастрюлями? Передавая их по цепочке из рук в руки? Я смотрю на Старика и жду, что он объяснит смысл своих слов, затем я слышу слова: «расчет с ведрами». Именно это он и подразумевает в буквальном смысле слова.

Пожарный расчет выстраивается в унтер-офицерской каюте и камбузе, и я тоже присоединяюсь к нему. Мое место — возле люка. Хриплым шепотом отдаются команды, перемежаемые проклятиями. Ведро вроде того, которое стюард использует для мытья посуды, доходит до меня. Оно заполнено наполовину. Я тянусь за ним и, качнув словно гирю в форме буквы U, передаю его в проем люка помощнику по посту управления, который принимает его у меня. Я слышу, как он выливает его в трюм центрального поста рядом с перископом. Противно слышать резкий, неприятный звук выплеснутой воды.

Все больше и больше пустых ведер возвращается в обратном направлении, на корму. Мгновенно возникает неразбериха. Свистящим шепотом отдавая указания, шеф разруливает пустые и полные ведра.

Человек, передающий мне ведра — Зейтлер, одетый в вонючую рваную рубаху. Принимая от него ведро, каждый раз вижу его исполненное мрачной решимости лицо. Из-за его спины доносится хрипы и шепот: «Осторожно!» — приближается особенно увесистое ведро. Мне приходится схватить ручку обеими руками. И все равно оно плещется через край, намочив мои штаны и ботинки. Моя спина уже мокрая, но это от пота. Пару раз, передавая ведро, я замечаю, как Старик одобрительно улыбается мне. Это уже хоть что-то.