Хольмгард - читать онлайн книгу. Автор: Владимир Романовский cтр.№ 63

— И что же?

— Я ее попросил. Нет ли у тебя, мол, на примете места, где мне выспаться можно было бы? Потому нельзя же мне, сонному, приработок себе искать — кто меня наймет? Не в укупы же идти.

— Почему же, — возразил Дир. — Многие укупы живут неплохо. Ежели не своевольничают и не шляются где попало днями напролет, у хозяина не спросясь.

— Да, наверное. Но все-таки. Так она, хорла эта… то есть, эта женщина молодая… покривилась, покричала на меня зачем-то, а потом отвела меня в свой дом. Она с родителями у Черешенного Бугра живет. Накормила меня, да спать уложила. А только воротились откуда-то ее родители и стали драться.

— С тобой? — спросил Дир со смехом.

— Нет, между собою. И словами всякими друг друга называли, и обвиняли друг друга во всех грехах. Я, понятно, проснулся, я не могу спать, когда шумят. Проснулся и лежу. Уснуть опять не могу. Только задремлю — опять они собачатся. Ну, встал я, остаток дня ходил по городу, глазел, а потом и всю ночь. Рассвет встречал на реке. И вот теперь тебя встретил. И опять есть и спать охота.

— У меня и отоспишься, — пообещал Дир. — А что ты умеешь делать?

— Делать?

— Еду умеешь готовить?

— Еду? Не очень.

— Латать порванное умеешь?

— Пытался. Все пальцы себе исколол.

— Рыбачить? Охотиться?

— Совсем нет. Кроме того, рыбалка вгоняет меня в тоску. А охота в жалость.

— В жалость?

— Жалко зверюшек, — объяснил Ротко.

— Эх! — сказал Дир. — Огонь-то хоть умеешь развести?

— А как же! Это умею.

— И то хорошо. Остальному, может, научишься еще. О! Забыл главное. Сверд умеешь точить?

— Сверд?

— Да.

— Точить?

— Да.

— Никогда не пробовал. Но это, я думаю, не очень сложно.

Дир закатил глаза.

— Эх, простота! Не сложно. Надо же. Это, заметь, целая наука, Ротко, друг мой. Сковать хороший сверд легче, чем наточить.

— Ну да? — искренне удивился Ротко.

— Простота. Неуч. Конечно! Годрик хорошо точит сверды. Не как Хелье, конечно, но хорошо.

— Годрик — это такой нагловатого вида тип, что с вами всеми был в кроге… стоял рядом, улыбался ехидно?

— Нагловатый? Может и нагловатый, но ты, Ротко, запомни — до Годрика тебе ох как далеко! Годрик — золото, а не человек. Золото ходячее и говорящее.

— Я не спорю.

— И правильно. Чего Годрик умеет — тебе никогда тому не научиться. Плохо, что понимаешь это только когда его нет рядом. И сверды Годрик точит — что надо! Но, конечно, не как Хелье. Хелье так, заметь, сверд наточит, прямо как в саге про героев.

— Так остро?

— Остро! Остро любой может наточить. Даже хорла, у которой ты ночевал, может наточить остро. Это не велика, заметь, премудрость. Поставил лезвие под нужным углом, камень взял плоский, и шуруй себе. А Хелье точит так, что сверд потом месяц не тупится, сколько им не маши. Просил я его как-то Годрика обучить, а он только усмехнулся. Вообще лучше человека, чем Хелье, на всем свете нет. Уж ты мне поверь. Он мне жизнь спас. Все эти князья да посадники — ничто по сравнению с Хелье. Ага, вон домик-то наш. Рыбак уж ушел в плавание. Это хорошо — не люблю, когда чужие под ногами путаются.

По мере приближения к домику до Дира и Ротко стали доноситься странные звуки. Подумав, Дир понял, в чем дело, засмеялся, и приложил палец к губам.

— Это Хелье поет, — объяснил он и хохотнул. — Ступай тихо. Послушаем.

Поскольку ни Дир, ни Ротко не представляли для него опасности, Хелье не почувствовал их приближения и продолжал распевать во все горло какой-то нарочито дикий лапландский романс. Песнопениям этим научила его в детстве мать, у которой (в Смоленске еще) в подругах состояла какая-то совершенно безумная лапландка. Музыкальный слух у Хелье отсутствовал, а певческие данные оставляли желать много, много лучшего. Хелье об этом знал и давал волю своим музыкальным порывам только когда вокруг никого не было. Дикие мяукающие слова перемежались воинственным рефреном на очень высокой ноте — «Уи-уи-уи-уи!» Возможно, с этим кличем яростные лапландцы бросались в отчаянный бой с медведями, волками и другими ровдирами в своей Лапландии — мерзлой, неуютной земле к северу от Лапландской Лужи. На третьем «уи-уи» Дир не выдержал, захохотал, и открыл дверь. Хелье круто обернулся и смущенно замолчал.

— Доброе утро, — сказал Дир. — Ты продолжай, не стесняйся. — И опять захохотал.

— Ну и гад же ты, Дир, — заметил Хелье. — Слабости следует уважать. Не так уж плохо я пою.

— Ты очень, очень хорошо поешь, — заверил его Дир и в этот раз уже не смог остановиться — от хохота из глаз у него потекли слезы, он утирал их рукавом, привалясь к стенке. Ротко, смущенно улыбаясь, вошел за Диром и встал у косяка.

Дир заставил себя остановиться, набрал побольше воздуху в легкие, задержал дыхание, выпучил глаза, посерьезнел, сказал, «Уи» и осел на пол, хохоча.

— Сволочь, — сказал Хелье.

— Ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха!…

— Заткнись.

— Ха-ха-ха-ха-ха… Уи! Ха-ха-ха-ха!…

— Здравствуй, Ротко. — В отличие от Дира, Хелье помнил имя зодчего, виденного им один раз в Талом Кроге. — Ты не обращай внимания, мой друг по утрам бывает не в себе.

Теперь засмеялся Ротко, и Хелье, закатив глаза, ушел в угол и сел там на ховлебенк.

— Сейчас, — сказал Дир, поднимаясь с полу, — сейчас я приготовлю пожрать. А может с вечера чего осталось. — Он засмеялся. — С вечера, с вечера… астер ты меченый… не смотри, а в печь ее… Такая скоморошина… нынче в Киеве все поют, — объяснил он. — Говорят, сам Валко-поляк их сочиняет. Глупо, но смешно. Ага, вот еще пара стегунов есть… разогреть их, что ли? Ротко! Ты, говоришь, огонь разводить умеешь. Вот и разведи.

— Дело закончил? — спросил Хелье.

— А как же, — откликнулся Дир, возясь с котелками и плошками. — Дело прежде всего. Уи. Ха-ха-ха-ха-ха!…

— Ты теперь… Да заткнись же ты!… Ты теперь, стало быть, свободен?

— Как зяблик. Ну, правда, нужно ехать в Киев, рапортовать. Но время терпит.

— Обратно ничего не надо в Киев везти?

— Обратно-то? О, спасибо. Чуть не забыл.

Дир покопался в суме и вытащил свиток, данный ему Житником. — Ротко! Ага, развел огонь, молодец. Действительно, умеешь.

Он подошел к печи и сунул свиток в огненные языки.

— Все. Теперь ничего везти не надо.

Хелье удивленно посмотрел на него.

— Ежели, — объяснил Дир, — всякий смерд и всякий холоп начнет князю писать, никаких чтецов не хватит разбирать все это. Князья должны писать князьям! Научили холопов грамоте, они и пишут, как отвязанные. Пишут, пишут. Невежи.