Каменная грудь - читать онлайн книгу. Автор: Анатолий Загорный cтр.№ 48

Подбадриваемый этими криками, Доброгаст удвоил быстроту ударов, но Златолист все их отразил. Мечи сыпали искрами, соскальзывали; ветерок повеял в лицо Доброгаста, словно смерть дохнула холодком, но продолжал стоять крепко, нападая с еще большим пылом: «Теперь или никогда».

Князь Дремлюга, взобравшись по спине Вакулы, хотел выпрыгнуть в окно, ухватился за переплет, но Тороп стащил его, повалил на пол. На помощь Златолисту пришли меченые, полные силы, решимости, и Доброгаст, чувствуя, что не выдержать ему такого напора, кликнул Улеба.

– Иду! – отозвался тот, будто обрушились своды хором. Пнув кого-то ногою, играя массивным булатом, он поспешил на выручку.

Меченого зарубил Яромир, а Буслай ранил хвастливого витязя Ратибора Одежку. Ратибор, страшно ругаясь, осел – грузный, как снежная баба в оттепель. И когда вельможа Блуд оттащил за ноги второго меченого, исход схватки был решен.

А в хоромы уже ворвались отряды Доброгаста; гудели каменные переходы от тысячи голосов, дрожали мраморные ступеньки под ногами бегущих.

– Полонитесь, бояре!

– Лучше смерть!

Улеб взял меч в обе руки и, как кузнец молотом, ударил им по ножке стола. Накренился, затрещал стол под этим могучим ударом. Бросив меч, птицей взлетел Златолист, вышиб ногой свинцовый переплет окна. Доброгаст, прыгнул за ним, не чувствуя боли, поднялся с земли, побежал, боясь потерять его из виду. Сбросил на бегу тяжелый шелом, давящее оплечье.

Никто не преградил дороги Златолисту. Смерды, устремившись в хоромы, избивали дружинников, громили все, что попадало под руку, растаскивали княжеское добро. Тащили сундуки с аксамитами, прятали за пазухи серебряные водолеи, ковши. Выбросили из окна раненого дружинника, высыпали на него мешок дорогого заморского перца.

Доброгаст едва не споткнулся о смерда, который стоял на корточках и, не обращая ни на кого внимания, вбивал в шелом серебряную тарелку.

Златолист, ловко раздвигая ветви кустарника, поминутно менял направление. Миновав ворота детинца, он побежал вдоль вала. На крутом склоне, поросшем зарослями шиповника, тропа оборвалась. Кмет так и покатился вниз… Доброгаст за ним, чувствуя, – рвут рубаху и впиваются в тело острые шипы. Случай помог ему – он не сломал себе шеи, не вывернул ног. Расстояние быстро сокращалось. Перебегая дорогу, Златолист поскользнулся и упал… Он упал, ударившись грудью, и уже не смог подняться, впился острыми ногтями в землю, закусил жесткий пучок травы. Доброгаст, дыша, как загнанная лошадь, не вытирая с лица обильного пота, приставил к его затылку острие меча… И в это самое мгновение показалось, что где-то чуть-чуть дрогнул воздух, как вздрагивает первый лист на кусте перед сильною бурей. Потом послышался топот бешено мчавшихся коней. Несколько всадников-бирючей проскакали по дороге, обдали Доброгаста пылью.

– Печенеги! – высоко в небо взлетел брошенный ими возглас.

– Печенеги! – захолонуло сердце.

– Печенеги! – будто огромный бич хлестнул в воздухе, и вихрем понеслась по Киеву страшная весть. Шум, похожий на рокот морского прибоя, все нарастал, вплотную подходил к стенам Самваты.

Великой силой осадили печенеги стольный град Киев. Целый день тянулись по берегу Днепра кибитки, кибитки без конца, будто скрипучее ярмо надевалось на город. Копытили луговую траву Болони ^[45] табуны пригнанных лошадей: спешили, обгоняли друг друга воинственные улусы, застревали на узких дорогах и снова двигались. Прикочевавшее с ними кружило над золотыми шатрами теремов черное воронье. Все это ржало, кричало, каркало – чужое, страшное, вышедшее из неведомых диких степей, где зной и сушь, где соль проступает сквозь землю, где бледно расцветают маки на хилых ножках и дремотно машут седые гривы ковыля.

На этот гвалт сурово отозвался и без того встревоженный город. Ожила, казалось, долго спавшая киевская гора, задышала тяжелой каменной грудью, встала над рекою великаном-храбром.

Народ валил к стенам заветной твердыни. Кривой оружейник, взобравшись на обомшелую крышу избы и цепляясь за хрупкие ветки осокоря, призывал:

– На Самвату, людие! Восстанем все! Не дадим в обиду Киянь-города. Еще никто не побеждал нас – великую Русь, а только тризновали проклятые вороги! Будут же и эти тризновать: разбросают кругом белые косточки… Изведутся до единого!

У ног его пробегали озабоченные, хмурые горожане. Поднимали камни, разбирали на дреколье изгороди, тащили бревна, железные котлы с варом, плетеные корзины, бочки, лестницы.

Несколько дюжих молодцов, ухватившись друг за друга, тащили из земли дерево Перуна – дубок, чтобы отнести его к Самвате. Повсюду валялась брошенная утварь из великокняжеских хором: дутая братина в кусте, тарелки, умывальники на дороге. Втоптанная в пыль, краснела лужей крови царственная багряница с печатью самого константинопольского епарха. Мимо бежали люди… Женщины совали им в руки куски хлеба, стылой каши, протягивали чистые праздничные рубахи.

– Други, братья! – звенел с крыши голос кривого оружейника, – отточите сердца ваши мужеством! О великий Даждь-бог, отец земли – нашей матери и небосвода – отца нашего, отдай ты крупицу силы-могуты внукам твоим, людям русского племени!

Отчаянным криком звала Доброгаста Самвата, словно кричал тот ребенок, которого сто лет тому назад замуровали в стену ее строители, чтобы во все века стояла она крепкой и неприступной.

Доброгаст дождался, когда из детинца хлынула людская толпа, окружившая плененных дружинников Златолиста. Их пинали, покалывали копьями, ругали отборными словами.

– В порубы! В порубы!

– Они знают туда дорогу, – водили отцов наших и брать ев…

– Пусть гниют, как кочерыжки в канавах!

– Ишь, что надумали – Киев Искоростеню подчинить!

– Покажите им, что они содеяли, расступитесь, люди, – суетился Гусиная лапка, показывая обожженной рукой в сторону Днепра, где за клубами пыли двигалось грозное кочевье, – пусть полюбуются на дело рук своих!

Полоненные молчали, свесили головы, вытирали пот с лица железом кольчуг, зажимали кровоточащие раны, не смели смотреть в глаза друг другу.

Когда толпа опознала Златолиста, Доброгасту стоило большого труда удержать людей, чтобы они тут же не растерзали поверженного в прах добытчика.

– Прочь, – властно поднял меч Доброгаст, – не замайте его! Люди нехотя отступили; подоспел Идар с отрядом вооруженных смердов. Златолиста опутали веревками, как дорожный сундук, и бросили на повозку. Доброгасту подвели коня, и он во главе отряда поскакал к Кузнецким воротам. Нельзя было терять ни минуты: печенеги вплотную подходили к Самвате.

Крепость кишела людьми. Ворота закрыли на железный засов, повесили замок, подперли бревнами.

Доброгаст поднялся на стену, где человек десять плотников, сбросив рубахи, наскоро околачивали прогнившие доски заборолов, огляделся.