Птица войны - читать онлайн книгу. Автор: Эдуард Кондратов cтр.№ 39

Откинув дверную занавеску, Тауранги перешагнул через порог и, не говоря ни слова, бросился к лежащему на полу Генри Гривсу.

— Я… табу! — испуганно выкрикнул Генри, помня о том, что значит для маори прикоснуться к человеку, на которого наложен священный запрет. Тауранги уже обнимал и тискал друга, захлебываясь хохотом.

— Табу нет… — говорил он сквозь смех. — Те Нгаро… Он великий вождь… Он убил табу Раупахи… Хенаре, друг Хенаре!..

И с такой силой обнял Генри за плечи, что у того перехватило дыхание.

Потом он заторопил Генри. Сейчас на площади начнется праздничная церемония, опаздывать нельзя.

С помощью друга Генри встал. Они вышли из хижины и быстро, насколько это было возможно, двинулись к марае, откуда доносилось гудение огромной толпы. По дороге Тауранги рассказал, как ночью в лагерь прибежала Парирау и как он, Тауранги, уговаривал отца отменить приговор Раупахи. Великому вождю и без того не понравилось самоуправство наместника. Послав Торетареку отменить казнь, Те Нгаро по возвращении отмел обвинения Раупахи. Он заявил, что грамотный пакеха-маори чрезвычайно нужен племени и что назвать Хенаре злоумышленником мог только болтливый попугай. «Хенаре родился пакеха, Хенаре вырос среди пакеха. Можно ли винить его за то, что он рассуждает, как пакеха?» — мудро заметил верховный вождь и тут же отменил табу, наложенное на Генри. Теперь ему ничто не грозит. Он по-прежнему останется в школе тохунгой, хотя, разумеется, с этого дня ему следует осторожней высказывать непонятные для маори мысли.

Все это Тауранги успел выложить другу, пока они шли в сторону площади. Окончание рассказа юноше пришлось прокричать, ибо от марае исходил такой страшный шум, что звенело в ушах. Визгливо заливались флейты, на которых играли и ртом и носом и которые, как недавно узнал Генри, изготовлялись из берцовых костей врагов. Ревели трубы из раковин, монотонно бухали барабаны. Сотни глоток восторженно исполняли победную песню.

Когда они подошли вплотную к приплясывающей и распевающей человеческой массе, песня неожиданно кончилась и наступила относительная тишина. Но тут же раздался возглас: «Пои!» — и толпа обрадованно зашевелилась, раздвигая круг. Не без усилий пробившись вслед за Тауранги в первые ряды, Генри увидел, что в центре марае выстроилось двадцать молоденьких девушек в праздничных передниках, украшенных спиральным орнаментом, и с яркими повязками на длинных, ниспадающих на голые плечи волосах. У каждой из них болтался на шее деревянный божок, в руках юные красавицы держали привязанные на ниточках шарики из скатанных листьев тростника.

— Пои… Женский танец пои, — шепнул на ухо Тауранги.

Генри не слушал его. Ему показалось, что в последнем ряду танцовщиц промелькнула Парирау, и он, волнуясь, вертел головой, чтобы удостовериться в этом. Откуда ему было знать, что Парирау не могло быть на празднике. В этот час она одна-одинешенька сидела в своей убогой хижине и, плача от огорчения, натирала мазью из трав распухшие ноги. Мазь больно щипала свежие ранки, и слезам не было видно конца.

Поняв, что ошибся, Генри стал с интересом наблюдать за начавшимся танцем. Он исполнялся под протяжную песню, которую под аккомпанемент флейт исполняли несколько мужчин. Среди них Генри увидел Раупаху, Торетареку и еще трех знакомых арики. Остальные солисты, судя по татуировке и пышному убранству, тоже были из племенной знати. Однако Генри не очень-то приглядывался к ним: он был увлечен грациозностью девичьего танца. Ритмично похлопывая шариками по плечам, бедрам и груди, девушки изгибали стройные тела, и в их движениях было так много томной силы, что у Генри невольно захватывало дыхание. А руки танцовщиц плавно кружились в такт музыке, и тихий шелест шариков, одновременно касающихся упругой бронзовой кожи, казался шепотом леса.

Танец кончился, Генри с восхищением обернулся к Тауранги:

— Какая красота, Тауранги! Я даже не представлял, что…

— Смотри, Хенаре, — перебил его сын вождя. — Пленные!..

Гулкие удары огромного, похожего на лодку гонга упали на площадь. Толпа взревела и пришла в движение, освобождая кому-то проход. Через несколько мгновений она вытолкнула в центр площади около трех десятков понурых, связанных по рукам и ногам воинов.

— Ваикато, — с ненавистью прошептал Тауранги.

Опрокинутые безжалостными толчками на землю, пленные падали друг на друга, не меняя поз и равнодушно глядя на беснующуюся толпу. Ни один из них не терял самообладания. Видно, они знали, какая участь их ждет.

Снова грянула музыка. Теперь она не была мелодичной — флейты и трубы истошно надрывались. Внезапно из толпы выбежало несколько воинов в боевом убранстве. В правой руке каждый из них держал за середину ствола ружье, а в левой… Знакомый комок подступил к горлу Генри Гривса. Окровавленные человеческие головы болтались в руках ухмылявшихся победителей.

Уйти было нельзя. Сзади все сильнее напирали, всем хотелось видеть, что происходит внутри круга.

«Не отвернусь, — сказал себе Генри. — Я должен знать все».

Тем временем воины запели и начали ритуальную пляску вокруг поверженных жертв. Движения их были медлительны, но постепенно музыка становилась быстрее. Подчиняясь ее ритму, руки и ноги плясунов задергались размашистей. Песнопение, дружно подхваченное толпой, воодушевляло их. С развевающимися волосами, как бесноватые, они гримасничали и скакали по кругу, то и дело приближаясь к пленным ваикато и показывая жестами, какая им уготована жестокая смерть. Их безумство захватило зрителей. Даже голопузые дети прыгали, размахивая кулачками, и выли, вплетая тонкие голоски в яростный хор отцов и матерей. Но тут над толпой выросли две длинные, больше человеческого роста, деревянные трубы. Их резкие звуки произвели на всех магическое действие — пляска немедленно прекратилась, многоголосый рев умолк.

Генри чуть не упал — так резко подалась толпа влево. Круг человеческих тел распался, и на площадь вступил Те Нгаро — человек огромного роста, с грубыми и необыкновенно четкими, как у деревянной скульптуры, чертами лица. Пышная корона из длинных разноцветных перьев украшала его голову, передник и плащ являли образцы маорийского искусства плетения. Но самым удивительным в его облике была татуировка. Сложнейшие спирали покрывали оливковую кожу вождя, искусно подчеркивая каждый изгиб его мускулов и придавая его лицу выражение крайней свирепости.

Великий вождь сделал несколько шагов по площади, остановился и, не опуская глаз, сел на траву. За его спиной на расстоянии уселись два жреца, разряженные с пестротой попугаев.

Те Нгаро поднял руку и негромко бросил:

— Мере!

Вскочив, жрецы в четыре руки поднесли короткую серповидную палицу из камня, вложили ее рукоять в ладонь вождя и вернулись на место.

Те Нгаро сделал палицей круг над головой, и тотчас два могучих воина подбежали к пленным ваикато, подняли крайнего с земли и подтащили к вождю.

Рука вождя резко опустила мере на склоненную голову. Глуховатый стук, кровь брызнула на траву.