Почти идеальные люди. Вся правда о жизни в «Скандинавском раю» - читать онлайн книгу. Автор: Майкл Бут cтр.№ 77

Немного погодя в глубинах его души, видимо, проснулось нечто человеческое. Он оторвался от чтения и повернулся ко мне. «Мне нравится, что можно брать с собой много книг», – сказал человек и, явно удовлетворенный исполненным гражданским долгом, вернулся к чтению.

Убедившись, что шведы способны к человеческому общению, если их к этому слегка подтолкнуть, я вернулся в отель. Там я некоторое время пасся около лифта в ожидании момента, когда им соберется воспользоваться кто-то из шведов. Первой мишенью оказалась женщина за пятьдесят с большим чемоданом на колесиках. Я подождал, пока она соберется зайти в лифт, и быстро прошмыгнул вперед, чтобы оказаться в лифте первым. Она немедленно отступила, показав легким кивком, что я могу ехать один. Лифт был небольшим, но нам двоим хватило бы места. Я сдвинулся в угол кабины и весело проворковал: «Ничего-ничего, мы прекрасно поместимся!» Но ее взгляд неожиданно приковало нечто весьма интересное, и она отошла в сторону. (Как ни странно, в холле отеля – это был The Berns – стояла стеклянная витрина с фаллоимитаторами на продажу. Возможно, они ее и заинтересовали.)

Как и предполагал Эке Даун, лифты оказались богатой средой для изучения шведской ментальности. В течение нескольких дней я старался использовать любую возможность, чтобы прокатиться в них в компании местных. Учтя свой первый опыт, я дожидался, пока объект устроится в лифте поудобнее, а затем проникал внутрь и пытался склонить его или ее к человеческому общению.

Ответы на мое бодрое: «Привет, как поживаете? Прекрасный отель, не правда ли?» – были преимущественно односложными. Один плотный мужчина среднего возраста в костюме и при галстуке просто проигнорировал меня, уставившись прямо перед собой. Молодая женщина нервически заулыбалась и отшатнулась назад, глядя себе под ноги. Только одна юная пара нашла в себе смелость подтвердить, что отель действительно хороший, прежде чем продолжить свою беседу полушепотом (только тогда я понял, что они откуда-то из Прибалтики).

Моей следующей ареной провоцирования шведов стал общественный транспорт. Один из главных туристических аттракционов Стокгольма – круглая прозрачная гондола, которая поднимает посетителей на вершину сферического спорткомплекса Stockholm Globen, откуда открывается прекрасный вид на город. Доехать туда можно на метро. Моей посадке в вагон предшествовала обычная схватка, как в регби: выходящие пассажиры сталкивались с входящими. В большинстве других стран это сочли бы бессмысленным эгоизмом, но здесь, в Стокгольме, никто и глазом не моргнул.

Я схватил за локоть мужчину – делового человека в костюме и галстуке с плоской сумкой на плече, – который пытался протолкнуться к вагону через поток выходящих пассажиров.

«Очень прошу извинить мою назойливость, но не могли бы вы помочь мне в одном деле?» – начал я.

На лице мужчины поочередно промелькнули гнев, удивление и раздражение, которые в конечном итоге превратились в рассерженно-недоуменный вид.

«Видите ли, я провожу научное исследование особенностей поведения шведов и обратил внимание на то, что вы старались зайти в вагон до того, как его покинут пассажиры. Мне стало интересно, почему вы так делаете? Ведь вполне очевидно, что все прошло бы намного удачнее, если бы люди на платформе уступили дорогу выходящим из поезда».

К этому моменту мы оставались одни на платформе, и человек беспокойно поглядывал на поезд, который должен был вот-вот отправиться.

«Я… я… вы о чем? Мне надо бежать». Он нагнул голову и рассерженно ринулся в вагон. Мне очень хотелось проорать ему вдогонку: «Штаны же ты надеваешь по утрам, так почему бы тебе не вести себя разумно по отношению к другим?» Но я не стал этого делать. Даже я знаю, что нехорошо орать на людей, особенно если ты гостишь в их стране.

Поезд подошел к следующей станции. Это была не моя остановка, но я решил продолжить эксперимент. Разумеется, несколько человек с платформы начали штурмовать вагон до того, как я смог из него выйти. Я широко раскинул руки, чтобы отодвинуть их назад жестом Иисуса, приступающего к милосердному наставлению.

«Здравствуйте! Давайте-ка сначала позволим людям выйти», – сказал я громким голосом (но без крика), оттеснив двоих от входа в вагон. Еще двое ломанулись вперед, не обращая на меня внимания, но одна супружеская пара застыдилась и отошла в сторону. Это была победа, но победа скорее пиррова – устроив такое представление на выходе из вагона, я уже не мог в него вернуться, а следующего поезда пришлось дожидаться двенадцать минут. И все же я показал себя достойным борцом за соблюдение общественных приличий в общественном транспорте.

В следующем поезде по вагонам ходил румын. Он раскладывал по свободным сиденьям небольшие листки бумаги. На листках было написано:

«Я бедный человек с двое детей.

Они имеют лейкемию и мне нужны деньги для их лечить».

Кое-кто выкладывал на листки монетки, чтобы человек собрал их на обратном пути. Так поступила и моя соседка напротив. Движимый примером Дауна в области налаживания социального взаимодействия, я спросил ее, почему она это сделала, ведь в Швеции отличная бесплатная медицина.

Когда дама осознала, что с ней ни с того ни с сего заговорил иностранец, она ответила: если человек живет в Швеции без разрешения, то права на медицинское обслуживание у него нет.

«Но неужели вы действительно думаете, что он собирает деньги на лечение детей?»

«Нет, но, по мне, сам факт, что он просит милостыню, унижает человеческое достоинство. Поэтому я и подала».

Наступила моя очередь почувствовать себя вразумленным и пристыженным на фоне такого современного, такого шведского сострадания. Наверное, хватит цепляться к местным жителям. Мой энтузиазм по части смелого антропологического исследования уже остыл. Пытаться заставить шведов быть повежливее – все равно что пенять итальянцам на их хвастливость или японкам на их застенчивость. Бедолаги и так с трудом в состоянии разобраться в самих себе. Да и что плохого сделали мне шведы?

Силясь опровергнуть стереотип, я все же пытался завязывать разговоры в кафе и ресторанах. Большинство шведов отвечали на вопросы, но не прилагали никаких усилий к дальнейшему развитию беседы. Не стоит полностью исключать мысль о том, что вся страна реагировала так именно на меня, но я делал все от меня зависящее, чтобы не внушать страх.

Параллельно я продолжал искать какую-нибудь трещинку в шведской броне абсолютной праведности, любой намек на порочность. Их почти не было, если не считать необъяснимого пристрастия к жевательному табаку. Он продается в любом 7-Eleven в маленьких круглых баночках, похожих на баночки с леденцами. (Однажды мне случилось брать интервью у одного из ведущих шеф-поваров страны, и меня постоянно отвлекало вздутие под его левой нижней десной – там он лелеял свой snus.)

Чуть не забыл – в Национальном музее мастурбировали. Как-то днем я случайно оказался там на выставке под названием «Вожделение и порок». Афиша гласила, что она посвящена «природным наклонностям и извращениям шведов от прошлого к настоящему». И хотя я пришел в музей полюбоваться морскими пейзажами Стриндберга, но решил пробежаться по экспозиции, чтобы составить представление о низменных глубинах сексуальности местных жителей. Исключительно в научных целях.