Открытое сердце. Открытый ум. Пробуждение силы сущностной любви - читать онлайн книгу. Автор: Цокньи Ринпоче cтр.№ 14

Не критикуйте и не осуждайте себя, заметив, что увязываетесь за своими физическими ощущениями, мыслями или эмоциями. Никто не становится буддой за одну ночь. Вместо этого отметьте для себя, что за те несколько секунд вы смогли непосредственно испытать нечто новое, нечто, происходящее здесь и сейчас. Вы прошли теоретическую часть и вступили в область практики. Как только мы начнём позволять своим переживаниям появляться и проходить, мы перестанем воспринимать их слишком плотными и весомыми. Они, может, и реальны, но мы начнём задаваться вопросом, истинны ли они.

Опыт появляется вслед за намерением. Где бы мы ни были, что бы ни делали, единственное, что от нас требуется, – это признать, что мысли, чувства и ощущения – явление естественное. Мы просто распознаём переживаемый опыт и позволяем ему пройти, не пытаясь его опровергнуть или принять. Придерживаясь этого подхода, в конечном счёте мы разовьём способность справляться с ситуациями, которые когда-то вызывали боль, страх и грусть. Мы обнаружим в себе чувство уверенности, произрастающее не из высокомерия или гордыни; поймём, что нам всегда есть где укрыться, что мы в безопасности и у себя дома.

Вышеописанное упражнение проливает свет на ещё один аспект нашей основополагающей природы, и я объясню вам его смысл несколько нетривиальным способом.

Как я уже упоминал, согласно многим стандартным вариантам перевода, слог ньи соответствует суффиксу «-ость», обозначающему неотъемлемое качество какой-либо вещи. Но меня учили, что «ньи» в слове тонгпа-ньи в символической форме обозначает ясность: способность осознавать всё переживаемое, видеть, что мы испытываем, и знать, что мы это видим. Так сложилось исторически, что физико-географические и культурные условия в Тибете были относительно непростыми, поэтому его жители стали мастерами символической манеры коммуникации, по сравнению с которой нынешние «твиты» в социальных сетях кажутся чересчур растянутыми. Так ради краткости сообщения тибетский слог «ньи» приобрёл второй, тонкий смысл.

Ясность – это познающий аспект нашей природы и очень простая, базовая способность к осознанности. Это основополагающая, естественная осознанность – лишь потенциал. Так же, как пустотность является возможностью быть чем угодно, ясность – это возможность видеть что угодно. Она позволяет нам распознать и провести различия в бесконечном многообразии мыслей, чувств, ощущений и проявлений, которые беспрестанно возникают из пустоты. Без ясности мы не сможем узнать или идентифицировать какой бы то ни было аспект нашего опыта. Однако она не связана с простым осознаванием некой определённой вещи. Осознавание, или осведомлённость о каком-либо предмете, представленное понятиями субъектно-объектной связи (субъект – это тот, кто осознаёт; объект – это предмет, переживаемое и т. д., – всё то, что субъект осознаёт), – это только знания, которые мы получаем, пока взрослеем. Все «почему» и «как» этого процесса познания мира немного сложнее и заслуживают отдельного обсуждения в дальнейшем.

Итак, этот обладающий знанием, или осознающий, аспект нашей природы на тибетском обычно называют о селва, и чаще всего это слово переводят как «светоносность», что отражает его фундаментальную способность освещать, или проливать свет на собственный опыт и таким образом понимать или осознавать его. Будда в своих учениях иногда сравнивал этот аспект с домом, в котором горит свет, но его окна занавешены и ставни закрыты. Дом символизирует программы, которые привязывают нас к кажущейся настоящей проекции себя и окружающего мира, а лампа – это сияющее свойство искры нашей основополагающей природы. Как бы плотно ни были задёрнуты шторы и закрыты ставни, свет всё равно просачивается и виден снаружи. Свет, горящий внутри дома, предоставляет нам ясность, чтобы, например, отличить стул от кровати или ковра и соотнести это понимание с собственными мыслями, чувствами и физическими ощущениями. Когда свет пробивается сквозь занавески и ставни, мы видим другие вещи: людей, места, события. Все эти переживания, скорее, дуалистичны, то есть являются проявлением нашей склонности воспринимать жизненный опыт в терминах «я сам – другие», «я – не-я». Но если мы задумаемся на минуту, чтобы оценить все эти проблески, то испытаем глубокое и всеохватное ощущение основополагающей, присущей нам ясности.

Иногда трудности, с которыми мы сталкиваемся, позволяют на мгновение испытать глубокое ощущение озарения. Несомненно, я ощутил это, когда пытался перейти стеклянный мост. Страх вынудил меня поставить под сомнение свою реакцию, что выявило существование программы и помогло мне увидеть её составляющие в ином свете и пересечь мост со спокойным чувством, которое переросло в уверенность, а в конечном счёте в лёгкость, ощущавшуюся как радость.

Опыт, которым недавно поделилась со мной одна женщина, служит ещё одним воодушевляющим примером преобразования препятствий в возможности.

«Я была самым младшим ребёнком в семье, – рассказала она, – девочкой с двумя братьями. Мои родители уделяли им массу внимания и возлагали на них все надежды нашей семьи. Я за это их не виню. Это часть культуры, в которой мы воспитывались. Всякий раз, когда я пыталась высказать своё мнение или заговорить о полученных в школе знаниях, меня останавливали замечанием о том, что мои соображения никого не интересуют. Я была просто девочкой, ребёнком, и моим единственным чаянием в этой жизни должно было быть удачное замужество.

В общем, мой старший брат умер, а младший потерпел неудачу в бизнесе. Я вышла замуж за хорошего человека, но он потерял работу, поэтому мне пришлось устроиться секретарём в крупную корпорацию.

Но это чувство никчёмности преследовало меня. Мне казалось, что я недостаточно хорошо и быстро выполняю работу, что остальные работники офиса судачат у меня за спиной и что меня могут уволить, потому что я не такая проворная и компетентная, как они. А если меня уволят, как я буду содержать себя и свою семью? Чем я буду кормить детей? Все эти мысли и чувства до такой степени осаждали меня, что я на своей шкуре ощутила весь кошмар жизни уличных нищих.

Мне было так страшно.

Единственный способ успокоиться состоял в том, чтобы постараться увидеть так называемый „свет в конце туннеля“: отчаянную надежду, что обстановка на работе изменится, что я вдруг найду другую, более высокооплачиваемую работу. Или что у меня будет новый, не столь требовательный начальник; или же уволят всех тех, кто шепчется за моей спиной.

Затем я обратила внимание на свою низкую самооценку и начала понимать, что дело совсем не в работе, а в мыслях и чувствах по отношению к самой себе, будь я в офисе или на кухне, стараясь приготовить какую-нибудь еду мужу и двум детям. Поиск „света в конце туннеля“ был не чем иным, как оборотной стороной страха – надежды, что некоторая смена обстоятельств вызволит меня из оков чувства, что я недостаточно хороша. Постепенно я стала понимать, что надежда и страх – всего лишь идеи. И ничего общего с работой они не имеют. Они касались исключительно моих мыслей и чувств относительно собственных возможностей.

Потихоньку я начала понимать, что свет, который искала, и был туннелем, а туннель, в котором застряла, был светом. Единственная разница между ними заключалась в том, каким образом я воспринимала себя и свою ситуацию. Если я воспринимала себя ни на что не способной, то доказывала тем самым эту свою неспособность. Если видела себя компетентным человеком, то и справлялась со всем соответствующим образом.