Таежный гамбит - читать онлайн книгу. Автор: Юрий Достовалов cтр.№ 86

— Ого-о-нь!

Как и предполагал Мизинов, послушали не его, а Худолея. Залпом огрызнулись четыре сотни винтовок. «Какие же они все-таки самоотверженные люди, — подумал Мизинов. — И как я их люблю за это! Попробуй спаси их, когда они сами так и рвутся на смерть!»

Красные ускорили шаг, стремительно приближаясь к селу. На правом фланге наступающих бежал Файхо с группой бойцов. Он еще с вечера прокрался к окраине села и высмотрел укромный лог, по которому можно было незаметно прокрасться к штабной избе. Сейчас он бежал туда и увлекал за собой едва поспевавших за ним красноармейцев. Когда канонада усилилась и белые вжались в укрытия глубже, он беспрепятственно шмыгнул в овражек и кивнул оттуда догонявшим. Осмотрелся и кивнул головой в центр села: туда! Десять человек крадучись стали продвигаться к заветной цели Файхо.

А снаряды рвались все гуще и гуще, взрывали землю и засыпали ею глаза оборонявшихся. Ничего не было видно, и выведенный из терпения Брындин выпрямился и поднял окружавших его офицеров в атаку. Но они не пробежали и полусотни метров, как столкнулись с наступавшими и были подняты на штыки.

Внезапно все стихло. Пелена земли осела, и офицеры увидели, что красноармейцы плотной стеной стоят метрах в ста перед ними. Вдруг стена эта разомкнулась, и вперед вышел невысокий человек в военном кителе без погон. Офицеры тоже поднялись и встали напротив красноармейцев.

— Господа офицеры! — прокричал военный в металлический рупор, которым снабдил его Острецов. — Я начальник штаба отряда бывший штабс-капитан царской армии Неклюев. В отличие от вас, не был одурманен буржуями и японскими интервентами. Я честно служу моей родине. Уверяю вас, что каждому грамотному офицеру найдется место в рядах новой армии страны советов. Видите, я стал начальником штаба. А до этого воевал на колчаковском фронте. Не творите безрассудства! Сложите оружие! Село под прицелом артиллерии. Сохраните жизни свои и своих товарищей!

— У нас товарищей нет! — огрызнулся Худолей и оглянулся назад.

Мизинов стоял на крыльце штабной избы и в упор смотрел на заместителя.

— Полковник, будьте благоразумны, — спокойно, но настойчиво проговорил он. — Вы погубите людей. Приказываю сложить оружие!

— … гарантирует вам достойную службу и хороший продовольственный паек, — продолжал оратор. — Открыли двери советские военные академии… Каждый сможет учиться и принести пользу родине…

Худолей подошел к крыльцу.

— А вы… как же вы, ваше превосходительство? — выдавил он дрожащим голосом, в котором впервые за последнее время просквозили теплые нотки. Полковник напряженно, в упор всматривался в глубокие глаза Мизинова.

Генерал помолчал немного, потом словно опомнился и тихо произнес:

— Об этом я вам говорил давеча. Никому не запрещается сделать свой личный выбор…

Худолей, не отдавая чести, медленно повернулся и зашагал к офицерам. Подойдя к ним, он раздвинул их ряды и громко крикнул оратору:

— Прекращайте демагогию! Мы складываем оружие!..

… Внимательно наблюдая из-за ограды за штабной избой, Файхо видел, как разговаривали Мизинов и Худолей, как полковник вернулся к своим, а генерал вошел в избу. Стремительным прыжком Файхо перемахнул через изгородь и бросился к штабу. Подтянулся к окну, заглянул между приоткрытых створок, повиснув на цепких руках. Он видел, как Мизинов подошел к столу, собрал какие-то бумаги, мелко разорвал их, бросил в ведро и поджег. Яркое пламя осветило комнату. Мизинов посмотрел на икону Богородицы, перекрестился и потянул из кобуры револьвер. Проверил барабан, взвел курок и поднес наган к виску…

Резким ударом Файхо толкнул створки окна и выстрелил. Растерявшийся Мизинов выронил наган, левой рукой схватился за правое плечо. Файхо спрыгнул с подоконника, кинулся на него, сбил с ног и взгромоздился сверху. В окно уже влезали красноармейцы.

… Услышав выстрел и решив, что Мизинов застрелился, Худолей, смотревший, как угрюмые офицеры складывают винтовки в кучу, вдруг внезапно крикнул в полный голос:

— Господа офицеры, его превосходительство застрелился! Я отменяю его приказ! В штыки, господа!

Дружно воспрянув, офицеры вскинули винтовки и бросились на врага. Их ярость была так сильна, что ломались штыки, и тогда офицеры били врага прикладами, душили руками. Завязался кровавый рукопашный бой. Красные поначалу растерялись, но Острецов, ворвавшийся в гущу сечи на лошади, начал рубить шашкой направо и налево, подбадривая бойцов. Его пример решил участь белых. Лишь немногие вырвались из кольца, выстроились в небольшое каре и, отражая залпами наседавших врагов, стали отходить на восток. Трагедия подсказала им единственный выход, которым они пренебрегли в свое время. Но было поздно. Выждав, пока у офицеров закончатся патроны, Острецов бросил на них три десятка кавалеристов с шашками наголо…

На допросе Мизинов ничего не сказал Острецову. Попросил только об одном — о быстром расстреле.

— Экий ты быстрый, твое превосходительство! — глумился Острецов. — Умереть-то проще всего. А кто ответит?

— Я перед Богом отвечу, — слабо выговорил Мизинов.

Жутко болела рана. Доктор Иваницкий, оставленный красными в живых и зачисленный в лазарет красного отряда, извлек пулю и перевязывал руку ежедневно, но, видимо, произошло нагноение, и рука на глазах чернела и пухла. Силы оставляли Мизинова, расстрел он расценивал сейчас как освобождение от всех мучений, только расстрела жаждал теперь.

— Ты будешь отправлен в Забайкалье, в штаб Пятой Армии. Там разберутся, как с тобой поступить. Суд решит. Честно говоря, шлепнул бы тебя сам, руки так и чешутся. Да не имею права. Приказано доставить целым. Придется доставить. А пока отдыхай.

— Когда думаете отправить? — поинтересовался Мизинов.

— Да не торопи ты свою жизнь, успеешь еще на тот свет. Наслаждайся последними денечками.

Содержали его в темном чулане штабной избы. У двери дежурили два красноармейца. Они дважды в день приносили миску жидкого супа и вареную лапшу, выносили отхожее ведро. Из-за невыносимой боли в руке Мизинов часто терял сознание. Он теперь благодарил свои обмороки за то, что они хоть на время избавляют его от страданий.

Однажды во сне он увидел Ойхэ. Паренек дурачился в скобяной лавке, прыгал через прилавок и дразнил Зарядько, а тот, злой и взмыленный, безуспешно гонялся за ним. Но вот вошел парень с суровым взглядом, выхватил наган и выстрелил Ойхэ в ногу, мальчонка присел, скривил личико и громко заплакал. Мизинов вздрогнул и проснулся.

Этот суроволицый парень уже навещал его в заточении. Это был брат Ойхэ — Файхо. В суматохе схватки Мизинов не вспомнил его, но он в первый же день вошел в темный чулан с зажженной свечой в руке и присел на край топчана, подвинув ноги генерала.

— Вот я тебя и нашел, — уставился он на Мизинова гневно горящими глазами.