Красная валькирия - читать онлайн книгу. Автор: Елена Раскина, Михаил Кожемякин cтр.№ 59

- Ты добиваешься предписания уже второй год. - Бесцветно произнес Федор Федорович. - Как ты, не понимаешь, что без разрешения партии и Наркоминдела ты все равно останешься здесь, со мной... Нравится это тебе или нет. Так что сядем вместе, моя дорогая, и не раньше, чем понадобится Советскому государству. Или ляжем... В одну яму...

Так уже второй год заканчивались их разговоры на тему отъезда Ларисы из Афганистана. Раскольников мог успокоиться на счет жены: Москва не отпускала товарища Рейснер. Напрасно Лариса писала длинные и прочувствованные письма товарищу Троцкому, умоляя "дорогого Льва Давидовича", вырвать ее из приторного афганского варенья, напрасно сетовала на бездействие и невозможность по-настоящему послужить революции при дворе эмира Амманулы... Лариса отчаянно пыталась вырвать "предписание" на выезд, но ее, похоже, никто не желал слушать. Выход был один: бежать! Но тогда, по возвращении в Россию, Ларису, скорее всего, ждал арест. Супруга полпреда - лицо официальное, ее бегство - это не женская истерика, а дезертирство с поста. А она не могла избавиться от страха перед наказанием, который крепко держал ее за горло все эти годы.

Не так-то просто было усадить себя на колченогую табуретку подследственной... Она и так была измучена до предела - собой, мужем, обстоятельствами. Ей часто снился унылый кабинет в ЧК, она сама - на допросе. Она просыпалась от грубого следовательского окрика:

- Почему самовольно бежала из Афганистана?! Трусливо бросила место, на которое тебя поставил трудовой народ?! За такое - только высшая мера!!

Для бегства нужно было заручиться надежным покровителем, который там, в России, отстоял бы ее, вырвал из рук Агранова и его расторопных на расправу подручных. Вот если бы Лев Давидович поддержал ее, доказал, что в Москве товарищ Рейснер нужнее, там ее ждет настоящая работа, а не это дипломатическое прозябание! А после этого - только бы разузнать что-нибудь о смерти Гафиза и взять к себе его девочку - Лену... Только бы на могиле его побывать! Хотя - Лариса знала это наверняка - могилы нет, в таких случаях избегают любых примет, чтобы место не запомнилось. Словно преступники, которые боятся оставить улики... Где теперь искать этот ров, знает теперь только расстрельная команда, если сама не оказалась следующей на очереди.

Все эти сбивчивые мысли наполняли душу Ларисы страхом и сомнениями. Она боялась не смерти - с первого года Гражданки привыкла без гримасы отвращения смотреть смерти в ее обезображенное оскаленное лицо. Страшилась позора, унижения, несчастий близких. Оказаться в камере, терпеть побои и издевательства на допросах, а в перерывах - мучительно ждать неизбежного конца. И чувствовать абсурдность и ужас того, что это происходит с ней, женщиной русской революции, комиссаром Балтфлота, которая привела "Аврору" к Зимнему дворцу, а потом насмерть сражалась с белыми на Волге, Каме и Каспии! Ей пройти этот путь вместе с тысячами других безымянных и на деле случайных жертв, которых раньше она считала "врагами революции", а теперь - больше не могла?!... Быть может, это и есть возмездие? Тот, кто расстреливал, сам будет расстрелян. "Разрушающий будет раздавлен, опрокинут обломками плит...". Так писал Гафиз...

Лариса чувствовала, что истратила запас смелости, словно солдат - свое жалованье. А может быть, послушаться Федора, остаться в Афганистане: мертвому Гафизу уже ничем не поможешь, а позаботиться о его дочери и близких смогут оставшиеся в Москве мать и брат? "Валькирия революции" впервые в жизни не знала, как поступить.

Сделать выбор помог случай. В дипмиссию РСФСР в Кабуле неожиданно получил назначение новый переводчик - тоже красный военмор, Сергей Колбасьев, давний знакомый. По происхождению - "из бывших", по убеждениям - "подозрительный тип и тоже припоэченный", как тут же метко окрестил нового сотрудника Раскольников.

Носивший на кителе редкостный в те годы орден Боевого Красного знамени, Колбасьев был приятелем младшего брата Ларисы - Игоря - и дальним - седьмая вода на киселе - родственником Рейснеров. Из старой морской семьи, окончил гардемаринские классы, но звание мичмана не успел получить - опередила революция, с которой у него немедленно приключился роман. На фронтах Гражданской Сергей Колбасьев прошел иные университеты. Он воевал и на Севере, и на Каспии, и на Черном море, поговаривали, исполняя не только обязанности военкома, но и некоторые - более секретного свойства. Он был приближен к адмиралу Немитцу, командовавшему действующей красной эскадрой Черного моря, и, как писал Ларисе Игорь Рейснер, в 1921-м знавал в Крыму Гумилева. Лариса почти ничего не знала о черноморском путешествии Гафиза - до отъезда в Афганистан, в Петрограде, они почти не общались, хотя Лариса бывала и в Доме литераторов, и в Доме искусств - ДИСКе.

Товарищ Колбасьев был направлен к Раскольникову в качестве переводчика, но с радостью встречен не был. Раскольников, еще по Каспию знакомый с новоприбывшим, успевшим стремительно послужить почти на всех красных флотах, сразу почувствовал опасный подтекст этого назначения. О Колбасьеве он слыхал разное, и был уверен: этот молодой моряк не совсем моряк, уж тем более не просто переводчик и вообще непрост. Присланный в Кабул якобы по линии Наркомата иностранных дел, Сергей Адамович сразу не понравился и ближайшему окружению полпреда, дубленой балтийской шкурой почувствовавшему леденящий сквозняк из чекистских подвалов.

Исключение составляла Лариса, которой Сергей Адамович внушал искреннюю симпатию: он был приятелем младшего брата Игоря. По матери - Эмилии Петровне, в девичестве - Каруана, итальянке из купеческой семьи - Колбасьев был в родстве с Рейснерами и даже, преувеличивая родственные связи, нежно называл Ларису кузиной. Сергей Адамович писал стихи, состоял в Петроградском союзе поэтов, с легкостью говорил почти на всех европейских языках, неплохо знал фарси и, главное, встречался в Крыму с Гумилевым! Колбасьев даже помог Гафизу издать в Севастополе сборник стихов "Шатер", из-за трудностей с бумагой напечатанный на обертках сахарных голов с флотских провиантских складов. По жестокой иронии, эта импровизированная книга стихов стала последним прижизненным изданием Гафиза. Раскольников, однако, не мог простить незваному гостю именно этого крымского эпизода. Он презирал нового переводчика и в то же время боялся его.

- Обложили, со всех сторон обложили, как волчину матерого, - жаловался Раскольников прежнему переводчику, с трудом говорившему на фарси и еще хуже - по-английски, балтийскому моряку Семену Лепетенко. - Знаю, Семен, взяли меня на карандаш, и не в Наркоминделе, а в конторе посерьезнее. Этого Колбаскина затем и прислали - присмотреть. Как только проколюсь первый раз - тут и амба.

Семен Лепетенко подолгу сидел теперь с Раскольниковым в душных комнатах полпредства, подливал начальнику дрянной контрабандный виски из матросской фляги, оставшейся еще с Балтики, и слушал озлобленные и испуганные речи начальника. Лариса нашла себе отныне более приятную компанию: вечерами сидела с "милым Сергеем Адамовичем" в саду и слушала стихи Гафиза об Африке из севастопольского сборника "Шатер". Эти стихи Колбасьев знал наизусть и изредка перемежал их балладами собственного сочинения. Впрочем, тяжеловесные строки Колбасьева о "железном орле - смерти" и "послушной руке, зарядивший револьвер" она лишь вежливо выслушивала и изредка сдержанно хвалила. Но их беседы неуклонно падали с высот поэзии в безнадежную пропасть современности.