Последний викинг. Ярость норманнов - читать онлайн книгу. Автор: Сергей Степанов cтр.№ 64

Конечно, бонды согрешили, убив своего господина. Скажем, впрочем, что Ингвара погубила алчность. Норвежские конунги тоже ездят собирать дань с подвластных им земель. Всю зиму они вместе со своей свитой гостят в усадьбах то одного, то другого хёвдинга. Не обходят стороной и дворы могучих бондов. Хозяин, принимающий знатных гостей, устраивает богатый пир и приносит подарки конунгу и его людям. Однако обычай запрещает конунгам злоупотреблять гостеприимством подданных. Пребывание конунга не должно разорять хозяина. Если конунг ездит со свитой из пяти десятков человек, то, по обычаю, он гостит на богатом дворе одну неделю. Если же его свита составляет семьдесят человек, то пировать полагается не дольше четырех дней.

Хельга, вдова Ингвара, жестоко отомстила древлянам. Хельга сожгла древлянских послов в басте, как Сигрид Гордая сожгла дом с Харальдом Гренландцем и конунгом Виссавальдом из Гардарики. Потом она пошла войной на древлян. С ней ехал Святослав, который был еще ребенком. Таков обычай в Северных Странах, когда викинги берут в походы отроков знатного рода и нарекают их конунгами. Конечно, при них состоят опытные наставники. При Святославе были норманны Свенельд и Асмуд. По обычаю норманнов, конунг Святослав бросил копье во врага. Оно пролетело между ушей коня и упало к его копытам, ибо Святослав был мал. И сказали Свенельд и Асмуд: «Конунг уже начал, последуем, дружина, за конунгом». Они ринулись на древлян и прошли сквозь их строй. Древляне же побежали и затворились в своем городе Искоростене. Все лето стояло войско и не могло взять город, ибо древляне ведали, что после убийства конунга Ингвара им нечего ждать пощады. Тогда вдова конунга Хельга послала к городу со словами: «До чего хотите досидеться? Ведь все ваши города уже сдались мне и согласились на дань и уже возделывают свои нивы и земли, а вы, отказываясь платить дань, собираетесь умереть с голода». Древляне же ответили: «Мы бы рады платить дань, но ведь ты хочешь мстить за мужа своего». Сказала же им Хельга: «Я уже отомстила, когда устроила огненную тризну по своем муже. Больше уже не хочу мстить – хочу только взять с вас дань. Не буду возлагать на вас тяжкой дани, как муж мой. Нет у вас теперь меха и меда, так дайте мне в знак покорности по три голубя да по три воробья». Древляне же обрадовались и дали голубей и воробьев. Хельга же, раздав воинам – кому по голубю, кому по воробью, – приказала привязывать каждому голубю и воробью трут. И когда стало смеркаться, птиц отпустили. Они вернулись в свои гнезда, и так загорелись – где голубятни, где клети, где сараи и сеновалы, и не было двора, где бы ни горело, и нельзя было гасить, так как сразу загорелись все дворы. И побежали люди из города, и приказала Хельга воинам своим хватать их. А как взяла город и сожгла его, знатных забрала в плен, а прочих людей убила, а иных отдала в рабство мужам своим, а остальных оставила платить дань. Хельга была первая из правителей Гардарики, кто принял истинную веру. Святость ее явлена всем.

Харальд был восхищен, узнав, как Хельга сожгла древлянский город. Он много раз просил повторить ему этот рассказ и дал себе клятву испробовать уловку, придуманную вдовой конунга. Он старался запоминать все воинские хитрости, о которых повествовали саги и старины. Если же он чего-то не знал, что было простительно по молодости лет, то на выручку всегда приходил Рёнгвальд. Сын ярла Брусси был его другом, советником и помощником в военном деле.

Харальд и Рёнгвальд ехали верхом впереди отряда, чуть поодаль на коне ехал Сбыслав, за ним – молчаливый исландец Халльдор, а за ними быстрым шагом поспевали пешие древляне. Небо был хмурым, шел мелкий дождь, и задувал холодный ветер. Погода напоминала родную Норвегию. Они проезжали малонаселенные места на границе земель ляхов и чехов. Рёнгвальд опасался, что люди конунга Мешко могут устроить засаду на одном из лесистых холмов. Навстречу им вышел человек, облаченный в козлиные шкуры. Он пропах козлом, и за ним покорно трусило стадо из дюжины коз.

– Ты лях? – спросил Харальд.

– Я мильчанин. А вы, должно быть, русы?

В Гардарике подданных конунга Мешко называли ляхами. Однако ляхи себя так не называли, а всегда говорили: мы из племени вислян, мы – мазовшане, мы – куявы и так далее. В свою очередь, они называли русами всех, кто пришел из Гардарики, не делая различия между норманнами, словенами, кривичами, дреговичами, древлянами и иными. Харальд заметил еще одну странность. Большинство подданных Мешко были из племени полян. Всю Польшу назвали так по этому племени, самому многочисленному и знаменитому. Между тем большинство приближенных Ярицлейва тоже называли себя полянами, хотя были выходцами из Кэнугарда на Днепре.

– Где Мешко? – спросил Сбыслав.

– Король со своими людьми был здесь два дня назад, – ответил козопас. – А куда они подались, не ведаю. Может, к Рудным горам или к чехам. Одну ночь они провели рядом с могилой князя Святополка.

Услышав знакомое имя, Харальд спросил:

– О ком он толкует? О брате конунга Ярицлейва?

– Да! – подтвердил Сбыслав, расспросивший пастуха. – Святополк Окаянный умер в этих местах.

– Далеко ли могила?

– О дву кроки – в двух шагах от моей хаты, – отозвался козопас.

Харальд велел мильчанину вести их к кургану конунга. Козопас повел отряд по узкой лесной тропинке. Вскоре они вышли на берег Нисы, вздувшейся от бесконечных дождей. На берегу едва угадывался низкий курган. Его размеры красноречиво свидетельствовали, что рядом со Святополком осталось совсем мало дружинников, справивших скромную тризну по своему окаянному господину. Козопас начал обстоятельно рассказывать:

– Князь Святополк разбил шатер недалеко от моей хаты. Его дружинники отобрали у меня двух коз, а больше взять было нечего и не у кого, потому что здесь пустынные места. Я набрался смелости и пришел к княжескому шатру, чтобы вымолить вознаграждение за свою собственность. Князь обещал, что щедро наградит меня, когда счастье вновь повернется к нему. Но правду говорят: «Лепше гривна данная, незли обещана». Князь не пережил ту ночь. Быть может, всемогущий бог Световид покарал князя за то, что его дружинники забрали моих коз.

Харальд взошел на курган. Ярицлейв конунг говорил, что от могилы Святополка Окаянного исходит страшный смрад. Однако его нос не почуял ничего, кроме сладкого запаха цветов и травы, которую с удовольствием щипали козы. Посмотрев вдаль, Харальд увидел дым за лесом и спросил козопаса, что находится в той стороне.

– Клястор, – кратко ответил пастух.

Толмача не потребовалось. На северном языке звучит почти так же – клёстер, или аббатство. А на словенском языке иначе – монастырь, обитель.

– Дым густой, как от пожара, – заметил Харальд.

– Не великое диво! – пожал плечами пастух. – Без господина дом плачет! Король Мешко бежал, и теперь некому защищать черных служителей Белого Христа. Они низвергли бога Световида, коему поклонялись мильчане, волыняне и поляне. Теперь пришел их черед.

– Ты язычник?

– Я теперь ни рыба, ни выдра. Люди в черных одеждах пришли сюда, окунули меня в холодный ручей и повесили на шею крест. Они сказали, что отныне я христианин и по этой причине должен платить десятину – одну меру ржи и одну меру овса, а если я не имею своего поля и не сею хлеба, то должен отдавать десятину козьей шерстью и мясом. Бог Световид и другие боги довольствовались кровью, когда мильчане резали скот. А черным подавай овес и рожь. Неудивительно, что по всей округе жгут костелы и отбирают то, что они взяли у нас!