Это путешествие по заснеженной стране, почти без остановок, так отличалось от поездок по Англии, что мне показалось, будто я попала в заколдованный вагон. Может быть, я даже села в него где-нибудь в Йоркшире, задремала, а он пролетел тысячи миль и теперь скользит над землёй – зачем рельсы сказочному вагону? – и несётся вглубь сказочной страны.
Как обидно, что я еду не в сказку, а на войну.
* * *
В пути мы, конечно, очень устали, да ещё приехали в темноте, поэтому я пока не поняла, чем Москва отличается от Санкт-Петербурга. Сэнди обещал показать это различие завтра.
Пока же мы остановились в маленькой гостинице недалеко от железнодорожной станции. Её нашёл Тедди, сказавший, что денег берут «по-божески», а клопов не так и много. Правда, он не понял, почему Сэнди взял два номера, по его словам, можно было обойтись одним и спать втроём, причём хозяин гостиницы этого бы не заметил. Его также удивило, почему второй номер не был разыгран по жребию, но Сэнди как-то убедил его, что эстляндские бароны спят только в отдельных номерах.
Ужин мне не понравился, похоже, его приготовили для вчерашних, или даже позавчерашних, постояльцев. Хорош был только чай, с круглыми свежими булками. Клопов в своём номере я пока ещё не увидела. Спать хочется так, что я надеюсь, что почувствую их, лишь когда проснусь.
Пожалуй, лишь одна мысль отгоняет сон. Мне показалось, что, когда мы шли в гостиницу, за нами опять следили. Сэнди вряд ли поможет мне избавиться или утвердиться в этом подозрении. Надо будет попросить завтра Тедди, пусть он попробует ответить, мерещится мне или нет».
Глава 4, в которой происходит встреча после долгой разлуки, Джейн встречает двойника Освалдби-Холла в Рязанской губернии, слово чести в очередной раз оказывается прочнее решёток, а география России и сопредельных стран трагически переплетается с историей семьи Белецких
Часов у Джейн не было. И все равно, когда она проснулась, то поняла, что в Москве солнце встаёт раньше, чем в Петербурге.
«Лайонел говорил: когда я поеду на восток, так и будет. Жаль только, раз солнце раньше встаёт, то раньше и уйдёт».
Джейн оделась и просидела в полудрёме у заиндевевшего окошка, размышляя, что, наверное, немногие взрослые англичане забирались так далеко вглубь континента. Так и размышляла, пока в номер не постучал Федька. Он уже выяснил, что в Крым надо ехать через Калужскую заставу.
Появился и Саша. Он согласился с другом, только предложил проехать через Красную площадь. Федька не возражал.
Перед выходом Джейн смогла рассказать Федьке, на смеси доступного ему французского и доступного ей русского, про шпиона. Федька рассмеялся, как и Саша, но пообещал выйти на пару минут позже, так, чтобы соглядатай, если он караулит по-прежнему, оказался впереди него.
Саша одобрил эту охоту и тихо сказал Джейн по-английски (Федька оставался в номере):
– Как ты думаешь, этот злодей, Счастливчик Джон, он не мог попросить капитана подвести корабль к берегу и высадить его?
– Мне так хочется верить, что он смог упросить капитана не повесить его на борту «Пасифика», а довезти до Англии, – усмехнулась Джейн. Но в смешинке проскользнула неуверенность. Среди прочих банальностей, от которых она отказалась за последние три месяца, было и хрестоматийное «такое невозможно, потому что невозможно».
Они вышли на морозную улицу. Джейн оглянулась по сторонам, но ничего толком разглядеть не успела.
По улице неслась тройка. «Может, нам нанять такой экипаж?» – подумала Джейн, как тройка остановилась рядом. Из неё выскочил невысокий господин в распахнутой шубе и сбившейся набок шапке, кинулся к Саше и обнял его, то ли желая поздороваться, то ли задушить.
– Сашка! Сашенька! Племянничек! Сыночек! Слава Тебе, Господи! («Дядя Лев», – поняла Джейн.) Не утонул, под пулю не попал! Если бы ты знал, как я переволновался! Слава Богу, ума хватило рассудить, что на том море война кончилась, а ежели в Крым ехать вздумал, так мимо Первопрестольной тебе не проехать. Ведь в Крым нацелился, пострел?
– Да, – растерянно произнёс Саша (Джейн подумала, что растерялась бы и сама, но все равно можно было бы и попробовать соврать). – Здравствуйте, дядюшка! – И вполне искренне поцеловал его в щеку.
– И ты с ума сошёл! Вместе со всем миром! Англичанин с французом подружился турку против нас защищать! На такой войне пропасть – проще плюнуть. Что же тогда, нашему роду карачун пришёл? Я же, Сашенька, если тебя не будет, не знаю, для чего жить мне ещё. Кому Рождествено достанется, моту из Варшавы? Он же половину мужиков за долги сразу продаст!
Похоже, дядя Лев пытался разом перечислить все последствия гибели Саши на войне. И с каждым последствием обнимал его крепче и крепче.
Джейн было неловко. Она видела, как по седой щетине щёк Льва Ивановича ползут слезы, а он их не замечает.
Она отвернулась и заметила, как из приоткрывшейся двери выглянул Федька. Узнал Льва Ивановича, понимающе кивнул, подмигнул Джейн, приложил палец к губам – мол, я сейчас в Петербурге – и закрыл дверь. В последнюю секунду состроил сложную гримасу. В ней было и сочувствие друзьям («попались!»), и лукавый смешок («попались, да знаем мы, ничего за это не будет»), и даже радость («а вот я – не попался»). Все эти чувства были настолько смешаны и естественны, что Джейн не удержалась от улыбки и мысленно пожелала Федьке счастливого пути в Севастополь. «Впрочем, у него же денег нет, как он доедет?» – подумала она.
– А я-то, старый дуралей. Понадеялся, мол, если дать тебе образование без барабана и шагистики, да ещё чтобы учили не Цыфиркины да Вральманы
[47], да ещё тебя к хорошим книгам приучить, так ты голову не потеряешь. Философия, физика, словесность… Нет, порохом запахло, так все псу под хвост! В один ряд с медными лбами, от которых любая пуля отлетит!
– Мистер Говард сказал мне, что надел бы военный мундир, если бы английским берегам грозила вражеская высадка, – заметил Саша. Дядя Лев продолжал его трясти, осыпая поцелуями и слезами.
– Да у нас не Англия, у нас есть кому воевать! – воскликнул он. – Мистеру Говарду легко, он в семье третий ребёнок, вот и поехал за море счастье искать. А ты, Сашенька, последний в роду, последняя радость моя и надежда…
Джейн было не только неловко, но и холодно. Верхнюю одежду в Петербурге они так и не обновили. Желая намекнуть на своё присутствие, она сказала по-французски:
– Саша, я убедился, как вам повезло с дядей.
Зацелованный Саша, похоже, её не услышал. Зато дядя Лев только сейчас разглядел спутника племянника.