Тропик Козерога - читать онлайн книгу. Автор: Егор Бекесов cтр.№ 78

Император наклонил голову, и взгляд мёртвых глаз сверкнул исподлобья.

— Но тогда она лежала, почти не шевелясь, с таким выражением лица, словно я попросил её принести воды, а потом просто встала, расправила юбку и спросила: не нужно ли что-нибудь ещё, потом опять сделала реверанс и ушла. Знаешь тогда мне почему-то вспомнилась одна милая сказка, которую она читала мне в детстве перед сном, в ней рассказывалось о том, как двое детей тоже брат и сестра попали в волшебную страну, где правила злая колдунья, но они победили её жители той страны объявили их королём и королевой. На этом сказка и заканчивалась, и вроде ничего особенного, но только однажды когда я уже немного повзрослел, у меня вдруг появился один логичный вопрос: король и королева ведь должны быть мужем и женой. И как у них в той сказке должен был родиться наследник? Да, весьма забавно. Так или иначе, то был один из лучших дней в моей жизни, на тот момент лучший безо всяких оговорок. И что самое интересное она ведь потом вернулась, ночью. В одной ночной рубашке и накинутом сверху плаще, вошла тихо осторожно, боясь разбудить меня, хотя я ещё не спал, потом стащила одеяло, забралась сверху, что-то сказала про какой-то должок, про это я понял только потом, всё оказалось до жути тривиально и совершенно не возвышенно. Тот день, Алексей, именно в тот день она подписала смертный приговор свободному миру, когда не послала меня к чёрту. Разве мог я, ощутив власть над ней считать недостижимой власть над парой континентов.

— Весело, — произнёс совершенно спокойно Семелесов, продолжая пристально смотреть на призрак. — И после этого она всегда была рядом с вами?

— Не просто рядом. Она была тем человеком, что стоял у меня за правым плечом. Она была единственной, кому я доверял и к чьим советам прислушивался. По сути она была если не соправительницей, то вторым человеком в государстве, и она того заслуживала, она была умна, чертовски умна я тебе скажу. Ты только не думай, что я всё делал ради неё и себя, я патриот, я любил свой народ, хотя чего говорить, люблю и сейчас. Мне нравилась власть не скрою, но прежде всего я делал это ради мантийцев и светлого иссельдарского престола и мне плевать, если ты в это не веришь. А что касается Мирцелии, то я не буду проводить эти идиотские сравнения, что я любил больше, любовь вообще бесполезно сравнивать, особенно когда речь идёт о подобном.

После этих слов он снова разлил виски по рюмкам. Они подняли их со стола одновременно, и Семелесов произнёс уже уверенно:

— За тех, кого мы любим.

— Великолепный тост.

— И всё-таки я одного не понимаю? — спросил Семелесов, смотря на стол прямо перед собой.

— Ну.

— А как же все остальные? Они что спокойно на вас смотрели и не осуждали, вы же правитель, вы же должны заботиться о своей репутации, а вот этого не могу понять. Да и в конце концов, как можно жить когда над тобой все смеются и шушукаются за спиной.

— Смеются? Думаешь, мне было не плевать на то, что думали об этом другие?

— Но ведь…

— Пойми, Алексей, ты же не поворачиваешь назад, когда видишь лающую собаку, а просто проходишь мимо, и не гоняешься за ней с палкой, чтобы она перестала гавкать, и уж тем более не опускаешься на четвереньки и не начинаешь лаять в ответ. Ты просто проходишь мимо. Если кидается и пытается укусить, то просто достаёшь пистолет, берёшь и пристреливаешь шавку. Но только если она нападает и хочет укусить, в остальных же случаях просто проходишь мимо. Чужое мнение странная вещь, иногда бывает полезно посмотреть на себя со стороны, но не стоит этим увлекаться, можно разучиться смотреть на мир своими глазами.

— И, тем не менее, насколько я знаю, вы всё время пытались выглядеть своего рода аскетом и стоиком.

— Выглядеть, что за чушь. Это всего лишь моя идеология.

— Бойся мягких постелей?

— Именно. Роскошь изнеживает, удобства засасывают в себя и не дают вырваться. Но вот трудности наоборот. Трудности рождают злость, а злость опасна сама по себе. Слабые и озлобленные вот самый опасный тип врага, сегодня ты спокойно ложишься спать, не опасаясь их, а завтра с ужасом обнаруживаешь, что второе их качество осталось на месте, но вот первое развеялось как утренний туман, ибо ничто так резко не может измениться мире как сила и слабость. Вы хотите сокрушить нацию? Окружите её торговой блокадой, перекройте порты и дороги, обрежьте доступ ко всем ресурсам, которые они не могут найти у себя, и пусть половина их населения умрёт от болезней, холода и голода, чтобы вторая вонзила свои знамёна в руины ваших столицы, перерезав вам горло теми ножами, что вчера они точили, готовясь резать друг друга Чем хуже тем лучше, чем больше удобств тем меньше храбрости, а без храбрости нет и свободы. Если нация способна ненавидеть, значит, она жива, ибо живой человек, должен кого-то любить и кого-то ненавидеть, только трупу всё терпимо и всё безразлично. И поверь мне нет ничего хуже, чем выдавать малодушие за гуманизм.

— Многие сочтут это безумием.

— Безумие дурацкое слово, люди так часто бросаются к месту и не к месту, что оно уже потеряло полностью свой первоначальный смысл. Пойдёмте, выйдем, на улице такая прекрасная ночь.

С этими словами он поднялся и медленно обошёл вокруг стола.

— И ещё, можете объяснить мне ещё кое-что. Насчёт дирижаблей, с помощью которых вы выиграли войну?

— И что же?

— Как? В нашем мире, даже самые большие дирижабли не поднимали и сотни тонн, и то только при полёте на низких высотах.

— Самые большие? — с недоверием спросил император, выходя на веранду. — А вы не думали сделать их ещё больше?

— Ещё больше?

— Ну да. Вам знакомо правило квадрата-куба?

— Да но…

— Если мы увеличим линейные размеры корабля вдвое, то площадь обшивки и всех деталей увеличиться в четыре раза, а объём в восемь, следовательно, если изначально коэффициент полезной нагрузки составлял две десятых, то теперь он будет составлять шесть десятых, а общая грузоподъёмность повысится в двадцать четыре раза. На самом деле всё будет не так радужно из-за необходимого ужесточения конструкции, но всё равно впечатляюще. Мы строили дирижабли объёмом до миллиона кубометров, с полезной нагрузкой в четыреста восемьдесят тонн, чтобы было наглядней — это четыре тысячи стодвадцатикилограммовых бомб.

— Но как вы могли строить дирижабли ещё больше чем «Гинденбург» и «Граф Цеппелин». Да ещё в пять раз, даже с нашими технологиями это практически невозможно.

— Цельнометаллическая конструкция, рифлёные алюминиевые сплавы.

— Дирижабль Циолковского?

— У вас это называется так.

— Сукины дети! — воскликнул Семелесов и хлопнул себя по ладони, задрав одну и опустив другую руку. — Я так и знал, так и знал! Вы всё же построили его, чёрт побери!

Тем временем они вышли во двор, оттуда прошли к калитке и очутились на улице. И вдруг Семелесову ударил в глаза необычайно яркий свет Луны зависшей над улицей вдали над горизонтом и превратившейся в разросшееся на полнебосвода пятно света, слепившие глаза, словно авиационный прожектор.