Алиби - читать онлайн книгу. Автор: Евгения Палетте cтр.№ 33

***

Возвращаясь из военкомата, куда он ходил объясняться, Михаил Горошин зашел на Викторию. День был неурочный. Ребят не было. Но теплый, солнечный день, хорошее настроение и откудато вдруг появившаяся легкость, после разговора с майором, как-то противились тому, чтобы идти на Розовую улицу, в одиннадцатый дом и оставаться там, потому что других дел сегодня не было. Он сел на знакомую скамью и стал поглядывать по сторонам. Неожиданно перед ним появился Координатор. Возникнув неизвестно, откуда, он подошел к Горошину.

– Приветствую вас, полковник, вы как здесь сегодня? – спросил он, – Перенесли день встречи? – опять спросил Пер, поглядывая по сторонам. Глаза его явно что-то искали, а гематогеновое пятно временами становилось алым. И вообще во всем его облике чувствовалось напряжение. Осознав, что то, о чем спрашивал Пер, его на самом деле не интересует, Горошин счел возможным на вопрос не отвечать. Взглянув теперь туда, куда смотрел Пер, он увидел доктора экономики. Впереди Цаля, не нарушая традиции, шел шпиц, который, слышно было, был родом из Померании, и должен был, как говорила женщина с челкой, понимать по-померански И это часто становилось предметом обсуждения разными людьми и в разное время. А если кто-нибудь вставлял, что в Померании всегда говорили по-немецки и по-польски, женщина с челкой неизменно поправляла – «попомерански». Она говорила это твердым голосом. не допускающим возражения тоном, а собеседник чувствовал себя при этом таким недоумком, что легче было эту дискуссию просто не продолжать, предположив… Да мало ли, что именно каждый мог бы предположить по поводу этой особы. Но Горошин не помнил случая, чтобы кто-нибудь спорил. Просто разговор немедленно прекращался, оставив Челку в абсолютной уверенности в своей правоте. И сейчас, когда шпиц, шествуя по Виктории, приближался к Перу, Горошин вспомнил, что эту тему давно не обсуждали.

– О, полковник! – поднял издалека руку Цаль. Слегка оживив лицо, Горошин кивнул.

– Надеюсь, хорошо отдохнули, – сказал он просто так, понимая, что Цаль вышел на очередное дежурство.

– Благодарю вас, – церемонно сказал Цаль, держа за спиной руки, что делал довольно часто. И Бурмистров долго подозревал за спиной Цаля гранату.

Но его опасения долго не подтверждались, и тогда Буров выдвинул другую версию – руки мешают Цалю извлекать квадратные корни из иррациональных величин. Так бывает, когда решение близко, но что-то не связывается, потому что ускользает логика. А если все-таки не ускользает, то ей не хочется верить. И тогда, пожалуй, да. Мешают. Особенно такому ученому человеку, как Цаль. При подсчете инфляции, например, думал Горошин, одновременно глядя на то, как Координатор и Цаль идут навстречу друг другу. Вот сейчас он достанет из-за спины руки, думал Горошин, поглядывая на уже беспокоившегося шпица. И, когда Ик забегал кругами, Цаль, и правда, высвободил из-за спины руки и взял собаку. Достигнув, наконец, друг друга, Пер и Цаль направились в Бюро пропусков.

– Есть кое-какая информация, – бросил Цаль Горошину с расстояния не менее десятка метров, – Циклон идет.

– Да. Циклон, – подтвердил Пер, кивнув кудато в небо, – Сам видел.

Горошин с пониманием кивнул, оставаясь сидеть на скамье и глядя на то, как Цаль и Координатор удаляются в противоположную сторону площади. Когда они оба подошли к переходу, где почему-то остановился трамвай, хотя остановки там не было, внимание Горошина неожиданно привлекло то, что как-то незаметно исчезло солнце, которое только что, совсем недавно, стояло почти в зените. Горошин посмотрел на небо. Оно было темно-синим, цвета сумерек. Цвета глаз Координатора. Так что золотые купола белого Храма, простирающегося ступенями почти до площади, выглядели единственным и самым ярким пятном, в котором, казалось, сосредоточились все представления и о солнце, и о мироздании вообще, и о метеорологии в частности.

– Ветер идет, – сказал кто-то из проходящих мимо мужчин.

Горошин, посмотрев им вслед, не понял, кто это был – тот, что был одет в ветровку, или тот, что был в зеленой майке.

Где-то далеко прогремел гром. На большом телевизионном экране, на здании у трамвайной остановки, гудящей и звенящей голосами всех транспортных средств, появились белые полосы. И изображение исчезло совсем.

– Ветер идет, – говорили и близко, и далеко, и рядом.

Кое-кто из сидевших на площади на скамьях стал подниматься и уходить.

Горошин все еще оставался сидеть. Он прислушивался к все приближающемуся к площади Гулу, стараясь различить его голоса и подголоски. Он хотел встретить ветер. Он чувствовал в себе еще достаточно сил, чтобы принять этот вызов. Он понял это совсем недавно, когда увидел, как смотрел на него сегодня этот майор из военкомата. Будто никогда не видел его раньше, да и сам чувствовал, что в нем появилось что-то новое, но не признавался в этом даже самому себе. Потому что, если бы он признался самому себе, это сразу стало бы понятно всем, кто был рядом. На одно мгновенье, на одно только мгновенье он вспомнил Машу, и тут же забыл о ней. Но не уходила радость, которую она неожиданно рядом с ним поселила. И она, эта радость – единственное, что имело право на существование, думал он. Ничего больше, опять, как несколько дней назад, подумал Горошин. И выражение его лица стало серьезным.

– Здравствуйте, полковник, – поднялся навстречу ему майор, – снова и снова вспоминал Горошин. Майор был красавчик. И от чрезмерной уверенности в себе иногда пускал, что называется, «петуха», говоря откровенную бестактность и даже не замечая этого.

– Давно мы о вас ничего не слышали, – продолжал майор, – Отдыхали где-нибудь?

Горошин неопределенно кивнул.

– Понятно – о чем-то думая, произнес майор, будто ему и в самом деле было все понятно. – А мы-то гадаем, почему это полковник Горошин не пришел за Орденом. Вроде, давно пора. А вы, значит, по курортам, – не договорил майор, найдя, наконец, его учетную карточку. В его ярких голубых глазах, как оказалось Горошину, е было удивления. Но было другое – интерес, удвлетворять который Горошин не собирался.

– Должен вас разочаровать, – как можно более дружелюбным и как можно более доверительным тоном, ответствовал Горошин. – Я просто проспал, – сказал он притворно-виновато, улыбаясь и, притворно же долго, глядя в глаза майору. С минуту этот красивый, еще молодой, офицер, молчал, будто почувствовал в Горошине единомышленника. Потом внезапная догадка озарила его лицо, и он, слегка изобразив хитринку, сказал – Так это же замечательно, что проспали. Еще бы знать – с кем? – кокетливо произнес он, уже набирая телефон, чтобы что-то у кого-то уточнить.

Улыбаясь, Горошин не отвечал, предоставив майору возможность домысливать самому. А что именно домыслит майор, он знал наверняка.

– Извините, – через минуту проговорил майор, – Я сейчас, – и вышел.

Когда он вернулся, он был любезен и краток. Он был краток и любезен, когда вернулся. И не говорил лишних слов. Потому что, то, что майор додумал, сразу же подняло его, Горошина, статус и предполагало совсем другой тон.