Алиби - читать онлайн книгу. Автор: Евгения Палетте cтр.№ 20

– Если всё, что вы сказали – правда, это – серьезно, – медленно, как бы закрывая абзац, проговорил Горошин. – Вы не верите мне? – удивился Пер. – Мы же с вами некоторым образом – союзники. Я тоже воевал против Гитлера, – напомнил он.

– Но вы родились в Айове. А это многое меняет. У нас с вами разная этика, – опять по-солдатски прямо сказал Горошин.

Пер не ответил.

Но Горошин видел, как напряглись его глаза, а гематогеновое пятно заволновалось.

– В конце концов, каждому надо взять Гору в самом себе, – будто слегка примирительно сказал Филимон, не продолжая.

– Это справедливо, тихо сказал Горошин, – Что ж, попробуем подняться сами и оставим место другим. На Горе, я думаю, всем места хватит.

– Вот мы уже говорили с полковником, – снова обнаружился Пер, – Нужно, чтобы на Земле кто-нибудь был носителем и хранителем разумного и это разумное защищал.

– И вы таких знаете? – почти насмешливо спросил Филимон.

Пер не ответил.

– Вас как зовут? – неожиданно спросил Бурмистров Филимона с очень заметным интересом.

– Филин, – с укором сказал Филимон. – Я уже представлялся. Хочу предупредить от возможной ошибки. Не Филл, а именно Филин.

– И вы тоже согласны с тем, что сказал полковник? Ну, что у нас с вами разная этика? – неожиданно спросил Филимона Пер.

– Я даже могу доказать это, не сходя вот с этого места, – отозвался Филин. – Но у нас, я думаю, еще будет случай поговорить.

Пер кивнул.

– Не видели ли вы здесь человека собакой? – снова спросил Пер Горошина, видимо забыв, что об этом разговор уже был. Горошин молча, отрицательно качнул головой.

– Тогда, всего доброго, – без каких бы то ни было признаков недоброжелательства произнес Пер, теперь провожая глазами молодую пару, говорящую друг с другом на повышенных тонах. И Горошин понял, что они тоже идут в Бюро Пропусков.

Когда Горошин снова перевел глаза туда, где только что стоял Пер, Координатора там уже не было.

– А где? – спросил Горошин, поглядев на Бурмистрова.

Бурмистров понял. Молча пожал плечами.

Сидевшая с ним рядом Маша, до сих пор не проронившая ни слова, тоже отрицательно качнула головой.

– Исчез, – сказал Филин. – Вы слышали? Он тоже не против поговорить об этике. Очень бы хотелось, – многозначительно сказал он.

– А теперь давайте получше познакомимся, – обратился к Филину Горошин.

– Это – Бурмистров. Маша, – сказал он опять, кивнув на скамью, где сидела Маша. – Михаил, – представился сам.

– Ну, я уже называл свое имя, – сказал Филимон. – Учился на экономическом, но по причине отсутствия в социалистическом государстве экономики, как таковой, ушел в теорию. Нашел там много интересного. Это, пожалуй – всё, что надо знать обо мне. Вас я всех знаю. И вы мне нравитесь, – заключил он, – Если вы примете меня в свою компанию, буду рад, – слегка поклонился он всем. И сел рядом с Горошиным. Но все, кто хотел поговорить с ним, сделать этого не успели. Минут через пятнадцать Филин поднялся и, простившись «до четверга», ушел.

– Михаил Андреевич, – неожиданно обратилась к Горошину Маша, когда Филимон был уже далеко. – Откуда этот человек с пятном, все, что он говорил, знает? Ну, о Двухтысячелетии и о другом.

– Пер? – переспросил он, глядя на Машу.

Маша кивнула, глядя теперь на него своей необъятной зеленью.

И Горошин не поручился бы, что Маша хотела знать только это.

– Работа у него такая, – без особого смысла, по сути, ничего не объясняя, сказал Горошин.

– Но, Михаил Андреич, он говорил очень серьезные вещи. Ведь смена человеческих рас на Земле. Это вопрос дискутабельный. А он так уверено говорил, – умолкла Маша. – Хотя это, конечно, безумно интересно, продолжала она. – Я думаю, об этом хорошо было бы поговорить с Фолкнером. И хотя прямо на эту тему он не писал, но с его энергией, его страстью, его интуицией он что-нибудь бы обязательно прояснил. Не как ученый-исследователь, а как писатель, – договорила Маша. И умолкла, глядя на Горошина. Словно ожидая поддержки.

– Вы любите Фолкнера?

– Обожаю, – сказала она так, как говорят о том, что действительно любят.

– Пишу диплом, – коротко сказала она. – По Фолкнеру? Маша кивнула.

– Я думаю, вам больше подошла бы поэзия.

– Фолкнер и есть поэзия, – сказала она. – Энергия его поэзии неуловима, и проявляется не в сюжете, не в мотивах, не в так называемой фабуле или идее. Она пронизывает всё, как в хороших стихах. Если вы хотите, мы когда-нибудь поговорим об этом, – неожиданно сказала она.

– Если говорить будете вы, я согласен.

Маша рассмеялась коротким тихим смехом, обнажив ровный ряд потрясающе белых зубов. Резцы были совсем чуть-чуть длиннее тех, что были рядом. И эта маленькая подробность показалась Горошину восхитительной. Он и сам не понимал, почему.

– А теперь ты мне скажи, – неожиданно возник Бурмистров, – Чего этот «пришелец» от тебя хотел, – спросил он.

– Ничего не хотел, – отозвался Горошин, и понял, что минуту или две назад почувствовал жуткую скованность.

– Ты чего? – спросил его Бурмистров, уловив внезапную перемену в нем.

– Ты не видел человека с собакой? – спросил его Горошин.

– Собаку видел, а человека нет, – пошутил Бурмистров очень по-своему.

– Вот и я не видел, – отозвался Горошин.

Маша, сидевшая рядом с Бурмистровым, теперь откровенно Горошину улыбалась. Не прошло и пяти минут, как Виктория погрузилась в туман. Следом за туманом стало быстро темнеть. Туман заполнял легкие, холодил спину, скрывал от глаз все, что только что было рядом. Теперь одни многочисленные фонари из только что бывшей, но вдруг исчезнувшей жизни, поддерживали ориентацию в пространстве.

Несмотря на то, что в мае, в этих широтах, в двадцать два ноль – ноль еще светло, туман заставил забыть об этом. Влажность девяносто девять и девять десятых процента, подумал Горошин и засобирался домой. Ему нужно было пять минут, чтобы дойти до остановки автобуса. И через пятнадцать минут он – дома. Он встал, немного постоял, сказал «Ну, что ж. Всем спокойной ночи» и немного помедлил.

– Всем спокойной ночи, – опять сказал он, подойдя совсем близко к скамейке, где сидели Бурмистров и Маша. Маша, все так же улыбаясь, глядя на него, не говорила ни слова.

– Ты что это заладил «Спокойной ночи, спокойной ночи» – недовольно проговорил Бурмистров. – Тут я, что ли, спать буду? Забыл? Мы с тобой одним автобусом едем, – договорил он, поднимаясь теперь со скамьи.

– До свиданья, – по слогам сказала Маша, оставаясь сидеть.

– Не по пути? – спросил её Бурмистров.

Она молча покачала головой, перестав улыбаться.