Свет мой, зеркальце - читать онлайн книгу. Автор: Генри Лайон Олди cтр.№ 58

Зачем я это делаю, ужаснулся Ямщик. Зачем? Пытаюсь выбить клин клином? Чтобы вышибить из памяти сцену с гнусом, надо совершить что-нибудь подлое, отвратительное, из ряда вон выходящее? Гаденький кайф вуайериста сменится угрызениями совести, и гнус выветрится, сгинет, ляжет на илистое дно воспоминаний? Какого беса…

Стой, дурачина. Вот кого-кого, а беса поминать не следует.

Двадцатью минутами раньше Ямщик взломал Кабучину страницу на Фейсбуке. Взломал — громко сказано. Он знал электронный адрес жены, пароль, имя пользователя, подтвержденный номер мобильного телефона — короче, он знал все, чтобы войти как хозяин, верней, как хозяйка, и в самом скором времени убедиться, что ничего интересного «городу и миру» Кабуча не пишет. В личных сообщениях числилось одно непрочитанное, от Тосечки, близкой подруги. Близкой во всех смыслах — жила Тося в двух кварталах от Ямщика с Кабучей. Лицом к лицу дамы встречались в лучшем случае пять раз в год, но это не мешало Ямщику считать Тосечку соседкой по квартире: Кабучин смартфон аж дымился от ее звонков, а Skype мерцал и зудел сутки напролет, и Кабуча плотно закрывала дверь в свою комнату, чтобы муж не ругался.

«Он хороший. Ты знаешь, он прекратил звать меня Кабучей. Только по имени. Он думал, что я не знаю этого противного анекдота про Кабучу, а я не разубеждала его. Скажи я ему про анекдот, был бы скандал. Не люблю скандалов, всегда теряюсь. Я привыкла, перестала обращать внимание. А он взял и прекратил. Тосечка, мне чего-то не хватает. Иногда мне хочется, чтобы он назвал меня Кабучей…»

Кровь бросилась Ямщику в лицо. Переписку жены с Тосечкой он отмотал назад, к середине, и сейчас читал сообщения недельной давности. Ответы Тоси он пропускал, все эти «да что ты!» и «ой, не бери в голову!», зато Кабучины откровения били Ямщика под дых, в печенку и селезенку, будто кулаки опытного боксера. Он не знал, почему Кабуча переписывается с Тосечкой, когда есть Skype и телефон. Боится, что двойник подслушает? Так ей легче, чем в обычном разговоре? Какая разница, если каждый пассаж начинался сакраментальным «он хороший»?!

«Он хороший. Чистоплотный. Раньше как-то не очень, а сейчас очень. Представляешь, у него теперь два разных лосьона после бритья! Один, правда, не лосьон, а бальзам. И новая туалетная вода. И новая зубная щетка. И носки он меняет раз в два дня. Рубашки тоже. Купил новую кепку, зимнюю. Мне тоже понакупил всякого, но это при встрече…»

Тосечка возмутилась: почему при встрече, это еще сколько ждать! Возмущалась она долго, в подробностях, Ямщик рванул вниз по ее возмущению, как мальчишка на санках с ледяной горы. Он знал, почему. Кабуче было неинтересно рассказывать про обновы, она хотела показать, да так, чтобы подруга была не готова заранее. «Ты в курсе, что значит «ревнует»?» — спросил он себя, дословно повторив вопрос, который сегодня задал Вере. И сам ответил, повторив реплику девочки:

«В курсе, не беспокойся. Что дальше?»

Он не знал, что дальше. Повеситься, что ли? Интересно, в зазеркалье можно повеситься? Почему нет, главное, чтобы веревка и крюк хорошо отражались…

«Он хороший, просто изменился. На Новый год поставил елку. Представляешь? Настоящую елку. Вешал игрушки, звал меня посмотреть. Я даже не знала, что сказать. Тося, я думаю, он завел любовницу. Я уверена. Поэтому носки и лосьоны, и рубашки. И елка поэтому. По вечерам он дома, но днем я в институте, и он свободен. Он стал работать по ночам, чего раньше не делал. Точно, днем куда-то ходит.»

Налево, откликнулась Тосечка. И добавила подмигивающий смайлик.

«Он чувствует за собой вину. Твой чувствовал вину, когда гулял? Ага, вот и мой тоже. Комплексует, маскируется, пытается меня задобрить. Мы спим в одной постели. Ну, ты поняла. Нечасто, раз в неделю, или реже. Летом, когда все началось, было чаще. Но раньше он вообще ко мне не прикасался! Точно тебе говорю, любовница…»

Экран мигнул.

«Иногда мне хочется, чтобы всё стало по-прежнему. Кабуча, равнодушие, всё-всё. Чтобы без елок. Так спокойнее. Тосечка, я дрянь. Я рылась в его переписке. Читала СМСки. Я искала любовницу. Ну правда же, я дрянь?»

Нашла, заинтересовалась Тося. Кто она?

«Не нашла. Он умный, его не подловишь. Тося, он хороший. Я его боюсь. Я его очень-очень боюсь.»

Ну и дура, резюмировала Тося, дама опытная, трижды замужем. Любовница? Да ради бога! Если из-за любовницы он начал спать с тобой, ты должна ей ноги мыть и воду пить. Пусть твой страдает, мужикам полезно быть виноватыми. Их надо выдерживать в вине, как шашлык в маринаде. Тогда при жарке они получаются сочными и с корочкой.

Это и было свежим сообщением, которое Кабуча еще не читала.

— Эй! — произнес Ямщик, обращаясь к бесам, которых здесь не было. Или были? — Эй, придурки! Зачем вам моя душа? Она же и так ваша: вся, с потрохами…

— Есть кто-нибудь?

Арлекин проскользнул следом. Обнюхал этажерку для обуви, фыркнул с презрением. Родился бы собакой, подумал Ямщик, задрал бы лапу. Прихожая была просторной, хоть в настольный теннис играй. Вдоль боковой стены — от края до края, а если вверх, то до высокого, метра четыре, потолка — установили циклопический, а главное, зеркальный шкаф-купе, и обстановка радовала своей устойчивой плотностью. Все выглядело так же вещественно, как если бы Ямщик явился по вызову, а не проник в квартиру Веры самовольно, на манер обычных гостей, открыв дверь — ну хорошо, дубликат двери! — и распушив дымные хвосты от копии к оригиналу.

— Эй, хозяева?

Кого я зову, подумал Ямщик. Зачем?

Родители Веры его в любом случае не слышали. Слышала ли Вера? Впервые Ямщик явился незваным и не знал, какие правила действуют в этом случае. Ничего, сейчас разберемся.

— Веди себя прилично, — велел он Арлекину.

Ага, читалось на кошачьей морде. Ага, щас.

Из взрослой спальни, расположенной дальше по коридору, неслись приглушенные голоса. Папа с мамой, отметил Ямщик. Дома. Где Поля? Слышу, на кухне. Он принюхался: пахло куриным бульоном и луком. Мелко нарезанным, а может быть, даже перетертым в блендере луком. Тефтельки из курицы, из белого мяса. Диетические. Бабушка готовила для меня, когда я болел, и кидала в бульон, где плавали кружочки вареной моркови.

Эй, Вера, ты чего?

Он уже понимал, чего. Со вчерашнего визита, случившегося в первой половине дня, когда подвиги Гарри Поттера приняли монструозный характер, Вера — чудо из чудес! — больше не выдергивала Ямщика к себе. До вечера он радовался внезапной свободе, как радуется молодая пара, если старики забирают внука из детского сада, да еще с ночевкой, освобождая молодежь от родительской каторги. Ночью Ямщик занервничал, но списал это на возбуждение после встречи с гнусом. Утром сердце забило тревогу, и холодный душ разума не совладал с сердечной горячкой. К обеду Ямщик выяснил, что стоит на знакомой вдоль и поперек улице, а раз стоит, то нечего корчить невинность, давай по лестнице, дальше видно будет.