Черное солнце - читать онлайн книгу. Автор: Юрий Луговской cтр.№ 46

Девушки переглянулись. Саша с Иржи, увидев их реакцию, расхохотались.

— Ты будешь? — спросила Аня у Насти. Та пожала плечами.

Тогда Маша пододвинула к себе листок, деловито взяла из рук Иржи трубочку и втянула в нос порошок. Аня последовала ее примеру.

— Давай, Анька, ты одна осталась, в жизни все надо попробовать, — сказал Саша. — Не бойся, это ж тебе не героин. Просто сильный стимулятор, никакой зависимости после одного раза.

Аня пожала плечами и взяла у Иржи трубочку, которую тот держал в ожидании.

Саша чувствовал себя трезвым и полным сил. Настюха самая умная, думал он, самая лучшая из всех трех. Он ни за что сегодня ее не отпустит. Девушки повеселели, захотели остаться в клубе еще, но Саша сказал, что уже очень поздно, а им завтра опять работать, и, простившись с Иржи до завтра и поблагодарив его за приятный вечер, попрощался с хозяином, вышел на улицу, где его ждал «Фиат». Он много выпил и в Москве никогда бы после такого количества не сел бы за руль. Не сел бы он и в Италии. Но после кокаина казалось, алкоголь вышел из организма. Девушки сели в машину, они задержались, прощаясь с пожилыми итальянцами и о чем-то договариваясь с ними.

Доехал Саша легко, ясность мысли была необыкновенная.

— Встречаемся на веранде, — сказал он, когда они вошли в дом, — сразу после душа. — Его предложение было встречено восторженными криками «ура!».

Он достал из холодильника бутылку шампанского и, пока девушки принимали душ, расставил на столике бокалы.

Первой вышла Аня. Она была в халате. Русые волосы падали на плечи. В лунном свете она прекрасна, подумал Саша.

— А где же вечернее платье? — спросил он.

— А это тебе не нравится? — сказала она, раскрыв халат.

— Я не прав, это самое лучшее, — Саша обнял ее под халатом, она была мокрая после душа, и у Саши перехватило дыхание от желания.

— А где остальной гарем? — Саша взял шампанское и стал осторожно открывать его.

— Остальной гарем прибыл, — услышал он за спиной голос Маши.

Маша была в белых шортах и маечке, Настя — в свободном индийском платье с традиционным национальным узором. Саша обнял каждую по очереди и нежно поцеловал, отметив, что под индийским платьем Насти нет нижнего белья.

Они расслабленно сидели в плетеных креслах на веранде, пили шампанское и курили.

— Полнолуние, — сказала Маша, — время любви. — Затем сняла майку, встала, расстегнула шорты, сняла их и осталась в черных трусиках. Потянулась на пятках, прогнувшись назад в йоговской позе. Следом за ней встала с кресла Настя и легко сбросила на пол индийское платье, под которым, как успел заметить Саша, ничего не было.

Саша минуту любовался двумя обнаженными в лунном свете, затем вопросительно посмотрел на Аню. Она сделала шутливо-роковой взгляд, развязала пояс халата и, грациозно изогнувшись, уронила его к ногам.

— Вот теперь картина закончена, — сказал Саша.

— Нет, не совсем, — Настя взяла его за руку и подняла.

— Пошли, — она вела его в его комнату. Две обнаженные следовали за ними.

Саша включил музыку, и они синхронно легли на ковер. Они не спешили. Нежно ласкали друг друга. Они знали, что у них впереди целая ночь и еще много-много дней.

Они провели вчетвером всю ночь. На ковре, на кровати, на веранде, на диване. Саша по очереди ласкал всех трех, потом они ласкали его, потом все перемешались. Они стонали от удовольствия, пили друг из друга любовь и не могли напиться. Что это, почему я не могу кончить, думал Саша? Но, с другой стороны, это и хорошо, девочки счастливы, они в экстазе, как и я. Никогда не думал, что можно кончать не кончая. Вот он, настоящий тантрический секс. Спасибо, Иржи, я тебя не забуду.

Он проснулся от ярких лучей солнца и долго не мог понять, что видит перед собой. Или он еще спит? Нет, это не сон. Это чья-то нога. Но явно не его. Потому что она перед его лицом, а он не йог и совсем ее не чувствует. Он провел по ноге рукой до ягодиц. Он все вспомнил. Судя по размерам и упругости, это попа Ани. Он попытался встать, но услышал стон — он попал ногой кому-то в лицо. Машка. Он привстал на коленях, поцеловал ее, она открыла глаза и улыбнулась.

Саша осторожно встал с кровати, посмотрел на спящих обнаженных девушек, полюбовался ими, пошел в душ. Открыл холодную воду, потом горячую. Потом опять холодную и ощутил острый приступ головной боли. И вдруг ему стало так плохо, так резко у него испортилось настроение, что он не захотел видеть никого, ему захотелось провалиться куда-нибудь глубоко под землю, чтобы его никто не видел. Он прошел на веранду, надел халат и спустился вниз, на кухню.

Саша даже растерялся. Депрессия накатила на него, как какое-то стихийное бедствие. Никогда еще не было так скверно. Причем не столько физически, хотя жутко болела голова и тошнило, а было скверно именно душевно. Как будто его кто-то долго бил по морде, издевался над ним, унижал. Такое было ощущение. Вот он, радостный кокаинчик, а Иржи говорил: похмелья не будет. А тут еще граппа, да и вино. Да еще шампанское. Нет, надо с этим кончать. С кокаином точно.

На столе зазвонил мобильник. Боже, это еще кто? Ринато, что ли? Неужели сегодня опять идти в клуб? Он взял трубку и, расположившись за столом, нажал кнопку приема.

— Шурик, привет, это я, — услышал он знакомый, какой-то родной голос, но долго не мог понять, с кем говорит.

— Да, я слушаю, но кто я, извините. Я вас не узнал.

— Эх, сказал бы я тебе, да некогда, свинья.

А, понятно, Пашка.

— Пашка, привет, извини, что никак не позвоню.

— Димка пропал в Чечне. Говорят, похитили, — сказал Паша, слова его отдавались эхом.

— Что? Куда? Как похитили? Кто?

— Ладно, ты там не очень дергайся, все равно ничего сделать не можешь, но сказать я тебе был должен. Будут новости — сообщу. — Связь прервалась. Саша стоял с трубкой, прижатой к ушам минут пятнадцать, тупо глядя перед собой и соображая, что произошло. В таком виде его и застала Аня. Она была в том же халате, что и вечером, вид заспанный, а взгляд мутный и поникший. Но когда она увидела Сашино выражение лица, она сразу забыла о своих душевных и физических страданиях, которые испытывала не меньше, чем Саша.

— Что-то случилось, Шурик?

— Случилось, — он бросил телефон на пол и опустил голову на руки.

1

Гульсум остановилась перед домом. Все как всегда: та же калитка, тот же дворик. На окнах те же занавески. Но входить не хочется. Жить она здесь не будет, это она решила твердо. Но дом любила по-прежнему и поэтому чувствовала заранее вину перед ним за то, что вскоре продаст его. Во что его превратят новые жильцы? В военный штаб, притон? Даже если здесь будут жить хорошие миролюбивые люди, ее соотечественники, это ее нисколько не утешит: любимый когда-то дом все равно будет не ее. Но оставить его себе — значит оставить рану на сердце. А вылечить ее можно только радикальной операцией, на которую давно решилась Гульсум и в которой ей любезно помогали посторонние, чужие люди.